Птицедева - Гамаюнова Светлана Геннадиевна - Страница 51

– Я тебе еще цветов привезу заморских. Цвести долго будут, и тебе полегче будет, зелень в доме для тебя обязательна. Пойдем, с Микулишной поговорим. Чай с травками попьем. Я тут вам гостинцев привезла. Вкусные привезла. А ты, Сильва, как всегда зимовать будешь?

– А куда я денусь? Одна вот только я. Одна-одинешенька. Осенью следующей теткой стану, а весна придет – весной так любви хочется. Так ведь и не нашла ты моего принца?

Мне стало очень стыдно. Специально не искала, а по дороге не попадался. И где его искать, в каких краях? Поспрашиваю, может, кто-нибудь что конкретное расскажет.

Микулишна была мне несказанно рада. Она немного повеселела, рада, что зиму не сама коротать будет. Мавка с Филимоном рядом, живая душа зимой – это хорошо. Я ее на свадьбу пригласила, все-таки она меня, как мать, уму-разуму учила. Сказала, что и платье для нее припасла. Но она- ни в какую.

– Ты посмотри на руки мои, на седины мои, на лицо сморщенное. Не хочу людей пугать. Найдется во дворце, кому девицу молодую под венец провести, была бы девица, а все остальное не важно. Не хочу об этом даже разговаривать.

Расстроилась я сильно. Не чужая мне Микулишна, но упертая, ни в какую не соглашается.

Потом мы сидели, вспоминали про нашу жизнь, обсуждали нехитрые новости, то про козу, то про грибы, про Русалочьи развлечения вспомнили. Что поутихла она и все больше грустная на пеньке своем сидит и про принца мечтает.

Филимон больше молчал, но глаз с Анисьи не сводил, присушила его девка. Одно слово -присушила. А он мне понравился. Основательный такой. Слов на ветер не бросает. Вон пристроечку какую для жизни сделал, дров заготовил, а главное, не побоялся из деревни уйти, на пересуды людские наплевал и лес его принял, своим здесь стал. Да и Мавка к нему привязалась, не дичится. Чудеса!

За столом ненароком обмолвилась, когда про свои странствия и ситуации необыкновенные рассказывала, что встретила на Первой Земле человека по имени Переслав, которого Велесова Охота в другой мир с нашего отправила лет двадцать назад. Вздрогнула Микулишна, побледнела и спросила:

– А он жив, правда, жив?

– Жив и тут сейчас, во дворце с Кареном и Михелом делами занимается. С тобой познакомиться хотел очень. Все какую-то Нежану отыскать мечтал, с которой в юности расстался. Хороший человек, настоящий.

Микулишна вдруг побледнела так, что еще немного- и в обморок упадет, и тихо прошептала:

– Не может быть. Это он, – и замолчала.

Поняла, что оттягивать встречу этих людей больше не имею права и под благовидным предлогом, что мне, мол, надо с тетушками перед свадьбой повидаться, отправилась прямо во дворец к Карену. Схватила Славу за руку, забрала с мальчишника и только сказала:

– Думаю, нашла я твою Нежану. Твоя, да не твоя. Женщина, которую сейчас увидишь, жизнь прожила такую, что не любой мужик справится. Одна в лесу столько лет. Постарайся увидеть в ней ту, с которой судьба развела, сейчас она точно не такая, какой помнишь. Не пугайся, не девушка-красавица будет перед тобой. Но если обидишь ее, не знаю, что сделаю. Она мне за родную мать была, спасла, приютила и уму разуму научила.

Не дала ему опомниться и перенесла его прямо в дом Микулишны без лишних объяснений,сами пусть разбираются, и отправилась прямиком к тетушкам, там еще не ночь, может, поговорить успеем.

Переслав

Лотта налетела как вихрь, схватила, буркнула что-то, пригрозила почему-то и перенесла меня в избушку лесную. Вижу, за столом сидят две девчонки, лесные по виду, как понял, мавка и русалка, парнишка, что мавку за руку держит, бережно так держит, и женщина сидит немолодая совсем.

Лотта перенесла меня, а сама тут же развернулась и растворилась в пространстве. Стою посередине небольшой избушки и ничего не понимаю. Зачем я здесь, почему? Она что-то про Нежану сказала.

Женщина немолодая, в платке, побледнела сильно и говорит так тихо:

– Ну, вот и свиделись, свет Переславушка. Присаживайся за стол. Видать, судьба еще раз со мной шутку сыграть решила. Садись, пусть дорога недолга была, а стовбычить посеред хаты нечего. Чай у нас тут с травами, да пироги с грибами. Откушай. За пирогами и разговор легче разговаривается.

Лесные девушки странно на меня посмотрели и заторопились покинуть избушку. Одни мы с женщиной той остались. Неужели это Нежана, что же с ней жизнь сделала?

Так хотел найти ее, а сейчас и слова не могу подобрать. Все не так как-то представлялось. Знал, что она не та девушка-красавица с наивными и ясными глазами, но чтобы так… Больно душу всю навыворот. Нужна ли была эта встреча?

А Нежана и говорит, мысль как почувствовала:

– Видать, нужна была эта встреча, чтобы сердца наши до конца отлепились и свободу обрели. Чтобы старое и надежды ненужные окончательно в прошлом оставить. А ты не так уж сильно изменился, Переславушка, возмужал, а глаза ясные, не замутненные. Садись уже, гость сегодня нежданный.

Мы долго молча чаи гоняли, я пирогов штук десять съел, а рот открывал только чтобы следующий кусок в него положить. Тяжко было. Сидим чужие, и сказать друг другу не знаем, что. Нежана ждала-ждала, когда я начну разговор, да сама и начала.

– Расскажи, как жил-поживал в чужом мире, Переславушка, а то поди пироги уже под подбородок подпирают, а слова к небу прилипли. Не ожидал, что я такой стала? Мечтал девицу-красавицу увидеть. А я вот такой стала. Тебе же чужбина видать на пользу пошла, ишь, какой справный стал.

Я пироги отложил, посмотрел и рассказал немного, чем занимался, как пытался путь домой найти.

– Вот только через двадцать лет чисто случайно Лотта меня нашла и сюда перетащила, и вот тебя найти помогла. Помнил я о тебе, Нежана, все эти годы и к тебе мечтал вернуться. Только мысль о тебе и грела. Боялся, что ты замужем, что детей куча, что забыла ты меня, а вот что все так для тебя обернулось, не думал. Поэтому и разговор начать не могу. Вижу, больно тебе и мне больно, но мысли, как горох, скачут, и каждая по самому больному так и норовит ударить. Расскажи, как ты-то такое выдержала. Такою жизнь не каждый мужик снести может.

– А мы, бабы, оказывается, народ такой, как кошки: у нас семь жизней, а может и девять, а может, и того больше. Не знаю, сколько раз умирала и жить начинала заново.

– Ты расскажи, может, полегчает.

– Чему легчать, отболело ужо, жених мой пропавший. Суженый, да потерянный. Отболело.

– А выпить у тебя ничего нет? – спросил я. – Да покрепче, а то так и не сможем поговорить, слова все ненастоящие, а мысль произнесенная сразу ложью становится.

В общем, выпили мы самогонки с Нежаной, или с Микулишной, как ее Лотта звала, сначала по рюмочке. Потом не заметили, как и бутыль уговорили. Опосля этого рассказала она мне жизнь свою. Да и то не всю. Так, вехи.

– Как ты пропал, не верила, что такое может с тобой и со мной случиться. Все по знахаркам, по видящим бегала, узнавала, жив или нет. Да врут они все, поганые. Никто ничего путного не сказал, один говорит – баба увела, другой – что помер ты и в земле сырой лежишь. Третий – что жив и скоро вернешься. Никому веры не стало. Каждый день по лесам и деревням сама ходила, искала, все думала, что встречу тебя. Может, память потерял, может, околдовал кто или еще что случилась. Много всего напридумывала. Идет по улице парень какой, бросаюсь к нему: во всех тебя видела. Хромого, косого увижу – думаю: вот убогий живет, а мой соколик красивый да сильный пропал. Много, говорю, напридумывала. Сердце выгорело, душа выгорела, сама выгорела. Согнуло меня. Из девицы красавицы в бабку старую превращаться начала. Когда на улице меня мальчишки теткой назвали, а мне и девятнадцати не было, поняла, уходить надо. Не хотела, чтобы жалели меня. Не люблю этого.Родители все уговаривали, что другой найдется, а какой мне другой нужен? Ушла потихоньку из дому. По свету побродила, тебя поискала. Не нашла, как видишь. Седая совсем стала и страшная, будто сглодал меня изнутри кто. В этот лес пришла, спряталась от себя, от людей. Сначала летом в шалаше жила, а зимой в землянке выживала, по ночам, как собака, на луну выла. Каждый по-своему боль переносит. Потом девчонки лесные да Батюшка Лес помогали выжить. Избушку погодя построила. Травками заниматься стала, люди ко мне привыкли в деревне, детвора бабушкой Микулишной звать стала, а мне и двадцати пяти не было.Научилась всему: и дрова рубить, и печку топить, и козу доить, а ведь смолоду у батюшки мне и косу горничная заплетала. И где теперь эта коса? Вот так жизнь с нами, Переславушка, поступила. Не плачу я, разучилась давно плакать-то. Вот Лотта более трех лет назад у меня оказалась. Повеселее мне стало. Привыкла я тут, многому научилась, как уже сказала. Травницей и знахаркой теперь кличут, а я и довольна. Этой зимой Мавка с Филимоном рядом зимовать будут. Веселее будет. Тебя живого и здорового увидала – тоже хорошо. Я каждому дню научилась радоваться. Боль, она лет через пятнадцать отступила, человек, он ко всему привыкает. Отболело – и хорошо.