Сын темного (СИ) - "Taliana" - Страница 22

Девушку приволокли к столбу и стали приматывать веревками. По губам ведьмак читал «я не виновна, сжальтесь!». Смотрел, оглядывался на людей и волосы на голове вставали дыбом. Сколько жестокости в лицах, сколько кровавой жажды в глазах. Звери. Готовы казнить, даже не знают за что. Для них все происходящее – развлечение. Зрелище… Убьют человека, накушаются пирогов и каждый пойдет по своим делам.

Девар навеки разочаровался в людях. Никогда он более не будет спешить на эту городскую площадь. Вот зачем «ведающие» живут в лесу! Подальше от скверны людей, подальше от грязи этих заблудших душ. Чтобы и себя не заразить чернотой…

-Сжечь ее!!! – вопила у самых ног ведьмака племянница пекаря. У Девара в очередной раз сжались кулаки. Прошиб холодный пот. От напряжения и страха…

Он узнал ее, не смотря на грязь и потрепанные вещи. Та самая рыжеволосая красотка, что еще вчера слепила глаза своим притягательным видом. А сегодня ее сожгут. За что?! Никто ведь так и не спросил этого! Сейчас и здесь, эта мелочь никого не интересует. Дети пекаря, толкаясь в толпе, продают пироги со скоростью молнии. Чернозубые ухмыляющиеся горожане их поспешно поглощают. Жрут и смотрят, расплевывая куски из зловонных своих ртов, шумно обсуждают, как девушку приматывают к столбу. Заключают пари на то, как сильно она будет кричать и как скоро умрет от нестерпимых мучений, когда ее кожа станет обугливаться и дымить…

Ведьмак таращился вокруг безумными глазами. Не мог понять, не мог принять эту черствость, подобное безразличие. Ловил взглядом Каталию в толпе, искал своими глазами ее глаза. Хотел видеть, знать ее мысли. Она далеко, торгует поспешно, но тоже посматривает на привязанную. Ей интересно, взгляд живописный. И ведьмаку тошно. Жутко и отвратительно. Он хочет уйти, убежать в свой лес и больше никогда не возвращаться к людям!

Девар искренне надеялся, что рыжая на самом деле ведьма. Что именно поэтому он не мог прочитать ее мыслей. Вероятно она очень сильная и умелая, раз смогла защитить от него свой разум. Такая, несомненно, что-то придумает, спасет себя!

Как же он желал в это верить! Но время шло, уже сверкнул в руках палача факел, вопли толпы все раздавались и оглушали юношу. И ничего не происходило. Чуда не было. Стихии никто не призывал. Девушка с рыжими волосами смотрела в небо и, роняя слезы, что-то беззвучно шептала, пока пламя разгоралось у ее ног. "Господи помилуй меня…", - прочитал ведьмак по губам обреченной.

И сердце его оборвалось…

Не ведьма.

Люди сожгут невиновную.

Предки рода

Толпа шумела, огонь разгорался. Возгласы ликования вскоре сменились роптанием и недоумением. Пламя вздрагивало и гасло. Вздрагивало и гасло. И так пять раз.

-Смотрите! Смотрите! Что это? – кричали в рядах. – Это все ее рук дело! Сжечь ведьму!

Стражники с палачом во главе и сами понимали, что «хорошо бы сжечь», да как? Горожане правы, огонь вел себя странно. Прежде, когда здесь жгли ведьм, такого не было.

А сегодня!.. Жуть, что творилось. Просто произвол! Пламя слабо бежало по кругу, нехотя пожирая хворост, но к ногам рыжей девушки так и не приблизилось. Трепетало, разгораясь и тут же «умирало». Происки темных сил, не иначе! Это ведьма, все ведьма! Сжечь ее! Непременно сжечь!.. Как только удастся распалить пламя.

Жители возмущались, живо обсуждали и с интересом наблюдали. События не торопили, палача не подгоняли. Какая им, в общем-то, разница, сгорит девушка сразу или постепенно, главное – весело, интересно. Нужно насытиться, насладиться зрелищем в полной мере! Домой никто не торопился. Что там делать? Скучно, рутинно, повседневно. Еще работать придется, лучше здесь. Весело, интересно. И пироги есть! Ходить за ними никуда не нужно… И никто не обратил внимания, что недоумения в лице «ведьмы» было еще больше, чем у любого горожанина. Девушка, роняя слезы, шокировано смотрела себе под ноги, и старательно поджимала пальцы босых ступней, чтобы их все-таки не обожгло.

В этой шумной толпе не заметили и еще кое-что. В самой гуще стоял худощавый юноша. Бледный, сосредоточенный, с плотно закрытыми глазами. Он шептал, все время шептал что-то. Непонятно, неразборчиво. И лишь два слова говорились громче других, да и повторялись чаще прочих – «братец, помоги».

Кто он был, этот братец, непонятно. Только огонь, который должен был стать для «ведьмы» погребальным, поему-то так и не тронул девушку. В костер бросали одну за другой горящие палки. Подносили факелы. Распаляли, кто, чем и как мог! Но все было напрасно. Аппетит пламени так и не пробудили. Бледный юноша, стоящий в толпе уже посерел от напряжения. Он все время шептал и шептал, и шептал. Предельное сосредоточение на его лице и последний огонек в костре погас…

-Сделайте же что-то! Она заговаривает огонь! Утопить ее! – закричал кто-то.

Девара прошиб пот. С водой ему не совладать, знал. Эта стихия ему не покоряется. Если допустить этот вид казни, тогда несчастной уже ничем не помочь. Он распахнул глаза и в ужасе посмотрел на прозванную ведьмой. Бледна даже больше чем он и дрожит как лист на ветру, в ужасе на стороны смотрит, уже не умаляет о пощаде, поняла, этой толпе безразлично ее горе.

Юноша окинул взглядом рядом стоящих - с тоской и болью. Он думал про Каталию…

Самое тяжелое решение в жизни. Любовь этой девушки, семья, возможно дети. Все это он видел. Был, уже существовал в будущем это вариант его жизни. Их жизни. Еще нечеткий и полупрозрачный, но такой желанный. И не менее вероятный, чем второй – презрение и холод. Возможная смерть с обнародованием тайны. Но… Ведьмак уже знал, что не простит себе, если не поможет той, которую жестокая толпа приговорила на смерть как принадлежащую к семьей ведающих. Его семье. Нет, он не мог. Дать погубить ее жизнь. Как он потом вернется домой, как взглянет тетке в глаза? А сестре? Но что хуже, как он сам сможет с этим жить?.. И хорошо бы сказать «смогу», ведь знает – не сможет. Вопреки страху за собственную жизнь, ведьмак не вправе губить невинную жизнь. Даже если погибель сулит всего лишь его безразличие…

Закрыв глаза, сложил руки крестом на груди. Вскинул голову к небу, призвал другую стихию. Заклинал ветер, умолял помочь спасти жизнь человека. Знал, чего это будет ему стоить и, что подобное колдовство он может попросту не осилить. Даже физически. Был риск обессилеть прямо в процессе. Изжить себя, погибнуть. И даже если он выживет. Люди добьют! Если признают и в нем ведьмака, обоих сожгут! И все равно он желал попытаться. Невинная жизнь по меркам ведьмака того стоила! Этому учила мать, об этом всегда напоминала Ниса.

Девар звал на помощь себе не просто ветер, он просил ураган! Тут силы одной стихии будет мало. Взывая к силам предков, обращался ко всему роду - душам матери и бабушки. Как учила его тетка. Эта магия только для сильных, это не его уровень, юноша еще не созрел. Но Девар знал слова старого заклинания и повторял на свой страх и риск. Иного ему не оставалось…

«Предки рода! Все из кого и чего черпаю силы. Праотец! Праматерь! Творец! Земля, воздух, вода, огонь, будьте со мной! Поделитесь со мной!».

Предки рода услышали, перед взором всплыло лицо. Мать. Такая, какой он ее помнил. Красивая, с бледной кожей, черными как ночь глазами, ласковыми руками… Не было сказано ни одного слова. Что это было? Зачем это было?.. Душа матери парила в воздухе – прозрачная, но различимая. Темные волосы ее трепало незримым ветром, тревожные глаза умоляли о чем-то. Как же давно он ее не видел! Как не хватало ему просто ее облика! Хотелось сжать в руках и крепко держать!

Магический договор…

Нужно его согласие…

Все эти обрывки фраз проносились в голове.

Магический договор с предками? Да, он согласен. Затем их и звал. Одному ему здесь не справиться. И он готов отдать за это то, что потребует род…

И вновь образы поплыли перед глазами. Он увидел цену. И он ее принял. Высока, но справедлива.

Силы предков подпитали юношу и любимый образ мгновенно растаял. Мать унесло ветром, она лишь успела коснуться сына рукой. Девар сладко зажмурился, сердце зашлось, так это было прекрасно. Пусть она была прозрачна и невесома, он ощутил ее. Если это последний день его жизни, он был не напрасен...