Сын темного (СИ) - "Taliana" - Страница 21

Девар недолго думая кинулся. Легко перепрыгнул через прилавок, так, что кумушки в очереди только ухнули. Ничего не задел. Раз и он уже по ту сторону, возле дочки пекаря стоит. Взглянул ей в глаза с каким-то мальчишечьим задором и кинулся выручать. Вытягивать паренька из-под мешка. Стянул с него огромную ношу, поставил рядом с хозяйкой и парню руку тянет. Поднял, отряхнул после свои ладони (мукой их испачкал), кивнул жене пекаря и пошел обратно в лавку. Еще раз взглянул на голубоглазую свою мечту и хотел уже через прилавок снова перемахнуть. Окликнула хозяйка:

-Добрый человек, не поможешь моему сыну? А я тебя за это угощу ужином…

Девар на миг растерялся. Время было дорого. Не успеет домой воротиться, станет в лесу ночевать. Опасно… С другой стороны, это было чудо - исполнение мечты. Он сможет побыть возле дочки пекаря еще какое-то время, и не исключено, что после за столом они будут сидеть рядом…

Согласился. Трудился неустанно, перетягал со второго этажа, где чердак, не один мешок муки из запасов пекарни. После еще воды натаскал из колодца, полную кадку. Жена пекаря порой поглядывала на результаты его трудов, отвлекаясь от торговли, и улыбалась откровенно довольно. За такого труженика можно отдать самую красивую дочку. Когда на заднем дворе появился плотный усатый мужик – пекарь, жена подбила его локтем под бок. Предъявила жениха. Хозяин хмурился, изучал, затем соизмерил объем работы, прикинул, что его сыновья делали примерно столько же, но втроем, и одобрительно крякнул.

Вот поле этого «кряканья» Девара и пригласили в дом. Ужинать. И вот за большим столом сидит огромная семья. Пекарь с женой, старая бабка - мать хозяина, три его дочки, младая еще совсем ребенок и три сына. Еще сиротка племянница в уголке и по центру сероглазый юноша - гость. Жених старшей.

Мечта ведьмака сбылась, дочка пекаря которую звали Каталия, сидела с ним рядом и практически ничего не ела. Только краснела. Он тоже ел мало вопреки сильному голоду. Все больше молчал, отвечал на вопросы односложно. А спрашивали его много. Кто таков, как звать, откуда родом, кто родители, каким ремеслом на жизнь зарабатывает. Отвечал уклончиво. Нравы людей знал, себя нельзя обнажить, врать не любил, избегал, но и правду в чистом виде подавать негоже. Пришлось проявить смекалку. Преподносил так, что бы ни и сказать истинную суть, но и не обмануть вопрошавшего.

-Ловлю редких дивных зверей, травы целебные знаю и прочее. Для аптекаря, - поведал он на вопрос как добывает себе пропитание.

-Для аптекаря! – со значением и не без уважения, повторил уже пекарь для жены. А что, это неплохой заработок, хоть и рисковый. Аптекарь был уважаемым жителем города. Это как ведьма только в рамках закона. Люди любили целителей. Аптекарь же был ученым целителем! То есть, он имел очень умную бумагу за подписью «кого-то там». В которой говорилось «что-то там». Никто из горожан не знал, что именно там было написано, да и бумагу эту умную никто не видал. Да и не очень-то пытался. И что греха таить, читать мало кто умел. Но уважали все! Как не уважать? Бумага есть и в ней что-то там написано. Нужно уважать аптекаря! Ведь бумаг за подписью! Кого-то там…

В глазах обоих родителей был интерес, и даже почтение, разве что известие, что Девар сирота откровенно не порадовало. И это если мягко сказать. А чему радоваться, помощи не от кого ждать? Да и наследства очевидно никакого не будет. Скверно. А девка у них труженица и собой хороша. Такую можно и поудачней выдать. Надо подумать, надо подумать…

Вот на этой ноте ужин и завершился. Тем временем уже неторопливо серело за окном. Хозяйка еще раз проявила тактику (пока не приняла решение на счет дочери, жениха бы уместно попридержать), предложила гостю ночлег на сеновале возле конюшни. Девар согласился.

Умащиваясь на ночь и закрывая глаза, он дума о дочери пекаря. Только перед глазами почему-то всплывал совсем другой образ.

Обнаженная рыжеволосая красавица. Стоит в речной воде, ветер играет ее прядями, и солнце зажигает в них кровавые искорки …

Юный ведьмак прогонял наваждение и ворочался, но навязчивый образ не давала ему спать, не оставляла в покое даже в его собственных мыслях.

Жестокость бездушной толпы

Проснулся неожиданно поздно и подскочил на пахучем колючем ложе. Все потому, что рядом сидит дочка пекаря…

Неловко улыбается. Смотрит. Пришла разбудить, да очевидно не решилась. Вот и присела, вот и смотрела, как юноша сладко спит…

В правой руке девушки кувшин с молоком. В левой кусок свежего хлеба. Завтрак – понял Девар. Пожалуй, лучший в жизни, а все потому, что она принесла.

Потянулся взять угощение, и невольно соприкоснулись руками. Девушка вздрогнула от неожиданности, густо покраснела, отдернула руку и замерла… Взглянула на двери и снова протянула кувшин с молоком гостю. И он коснулся ее руки… Каталия покраснела пуще прежнего и рассмеялась приятным, согревающим душу смехом, в котором было и удовольствие, и смущение, и робость. Невинность и чистота. И все это только ее смех…

Покосилась в очередной раз на входные двери, страшась появления матери или отца и снова заглянула в серые глаза гостя. Вопрос в голубых глазах, волнение и… ожидание. Да. Ожидание там за неловкостью и стыдом.

Ведьмак вновь потянулся пальцами, взять ее за руку. Каталия зажала рукой рот и, поставив перед гостем кувшин, попятилась к двери. Кусала губы, горела щеками и счастливыми глазами смотрела на юношу. И он улыбался. Во все свои тридцать два ровных красивых зуба, слепил ее обаянием и счастьем своих глаз. Тронуло смущение, счастье в ее лице, румянец на щеках и биение собственного сердца.

Чудо первой чистой влюбленности. Рождение взаимного увлечения...

Даже молока не отпил, куска хлеба не съел, зашумели люди за дверью. Отвлекли. Оторвали друг от друга.

-Ведьма! Ведьма! – кричал кто-то.

Девар мгновенно пришел в себя, спохватился и поспешил вместе с дочерью пекаря на выход. Тут уже почти все семейство в сборе. Сиротка племянница скачет на месте, горит щеками от нетерпения. Хозяин дома весь в муке, хмурится, потому что его от дела оторвали.

-Говори толком, - ругался он. - Что стряслось?

-Там ведьму будут жечь! – кричала девочка. - Можно я сбегаю, посмотрю? Можно?

-Ведьму? – изумился пекарь.

-Да. Ее уже повезли на телеге на площадь. Дяденька, миленький, я после всю работу по дому сделаю, можно мне посмотреть, как станут злую женщину сжигать? – молило дитя.

У Девара от этих слов девочки судорога по телу прошла. Покосился на Каталию, узнать, как она реагирует. Но голубоглазка лишь изумленно, в предельном волнении смотрит на сестрицу. Может, есть надежда, что она думает иначе?..

Засуетилась семья пекаря, все горели нетерпением, но дело пекарское не терпит ни суеты, ни отлагательств. Тут и тесто, и печь, и посетители, что прибегут вскоре. После зрелища их будет вдвое больше и все как один голодные.

-Нужно еще пирогов заложить в печь, - расчетливо продумывал наперед пекарь. - А вы все не стойте, быстро берите то, что уже испечено и несите на городскую площадь. Там продадите! Каталия, живо!

Девар посерел лицом и даже как следует, не простился с хозяевами. Кинулся на площадь! Все видно решили, что и ему не терпится увидеть сожжение ведьмы. Но юный ведьмак торопился по другой причине. В этом городе собирались казнить его соплеменницу! И здесь нет никого, кто может бедняжке помочь. Увы, в одиночку юный ведьмак не в силах одолеть целый город, но и уйти, бросить такую как сам не мог. Он сделает все что можно, хотя бы просто оглушит несчастную чарами, если она обессилена, и не в силах себе как-то помочь, облегчить ужасную участь…

На городской площади было как никогда людно. Уже соорудили небольшой деревянный помост, сколотили на скорую руку, чтобы лучше был обзор. На нем установили палку, обложили по кругу хворостом. Для сожжения уже все было готово.

Ведьму тянули через площадь к месту казни. Толпа шумела, бушевала. Кто-то кидал огрызками еды, кто-то камнями. Прочие пытались достать плевком и все как есть бранились грязными словами. Измучанная девушка в порванных, потрепанных одеждах, с ранеными руками и чумазым лицом отбиваясь. Сопротивляясь неизбежной ужасающей участи. Из последних сил. Ее роняли на землю, зрители тут же пытались достать пинком ноги. Конвоир тянули ее за руки и все время улыбался. Девар ловил обрывки его грязных мыслей и жуткие подробности в них. Кажется, мужик с перебинтованным правым глазом желал за что-то отыграться, поквитаться с девушкой. Но в общей суете и путанице поймать и прочитать мысли было не просто.