Странствия Шута (ЛП) - Хобб Робин - Страница 53

— Хозяин Баджерлок! Скажите, что вы меня знаете! Пожалуйста, скажите, что вы меня знаете! – Его голос стал ещё более пронзительным и разбитым от того, что Бален надвигался на него. Он увернулся от хватки Балена, умоляя меня.

— Конечно, я знаю тебя. Ты сын Таллермана из конюшен. - Я повернулся к Балену и строго отметил:

— У тебя нет никаких полномочий выгонять моих людей!

Бален замер на месте. Он недавно пришёл в Ивовый Лес. Я нанял его как слугу для Ланта. Он только начинал понимать свои обязанности. И своё место. Бален неуверенно посмотрел на меня и возразил.

— Сэр, мальчик - нищий, мы нашли его раненого и взяли к себе. Он настоял на разговоре с писарем Фитцем Виджилантом. Писарь позвал целителя и разрешил ему остаться в классной комнате, пока не выздоровеет. Но он несёт околесицу и пугает нас и…

— Иди, Бален. Возьми с собой Диксона и уложи его в постель. Я справлюсь с мальчиком. Персиверанс. Это твое имя, верно?

— О, хвала богам, вы знаете меня, я не безумен! И я не нищий! Сэр, сэр, они пришли и убивали, и поджигали, а я пытался убежать с ней, я посадил её на лошадь, мы поехали, но они выстрелили в меня, и я упал. И я не знаю, что происходило дальше, а потом они уехали на своих санях с белыми лошадьми, прямо мимо меня, и я видел маленькую Пчелку, всю закутанную в белое, в санях. Они забрали ее, сэр, и оставили конюшни в огне, и никто, кроме меня, не пытался потушить огонь. Одни лошади спаслись, других они забрали с собой, а некоторые сгорели прямо в своих стойлах. И тела моего отца, и деда, сэр! Я видел их мертвыми там! А мама не узнает меня и говорит, что у неё никогда не было такого сына! О, сэр, они забрали Пчелку, забрали ее, и никто не узнает меня! Никто!

— Я узнаю тебя, — ответил я дрожащим голосом, — я знаю тебя, мальчик. О, моя Пчелка! Её ранили? Кто это был? Куда они направились?

Но парень начал дрожать, будто его бил озноб, и когда я взял его за плечи, чтобы привести в чувство, он упал на меня, рыдая, как ребёнок. Я прижал его к груди и держал, а мои мысли метались. Он заговорил:

— Они выстрелили в меня. Я чувствовал, как стрела прошла насквозь. Сквозь моё плечо, — всхлипнул он. — Я проснулся под плащом. Её плащом. Я думаю, это она спрятала меня под ним. Я сохранил его. Он такой тонкий и лёгкий. Я старался спасти Пчелку, но это она меня спасла.

— Плащ-бабочка, — догадался я.

— Да, сэр.

— Иди к огню. Садись. — Я осмотрелся. Бален ещё стоял в проходе с широко открытыми глазами. Диксон лежал на полу, больше не дёргаясь, свернувшись на боку, и смотрел в никуда.

— Бален! — рявкнул я, и молодой человек подпрыгнул от неожиданности. — Присмотри за Диксоном. Уложи его в постель. Затем попроси у писаря Фитца Виджиланта, чтобы он дал мне бинты и мази лорда Чейда, если они остались. Быстро.

— Я могу сходить за мазями, если желаете. – Это Лант, одной рукой опиравшийся на дверной косяк. Он выглядел бледным, и когда его взгляд упал на лежащего на полу Диксона, он настороженно спросил: — Что здесь происходит? Этот мальчишка надоедает вам своими дикими сказками?

— Лант. Только мази и бинты, пожалуйста. Пусть Бален позаботится о Диксоне. У него было что-то вроде припадка. - Затем, больше не обращая на них внимания, я притянул к очагу конюха. Одной ногой я зацепил стул и подтащил его поближе к камину. — Сядь здесь, Персиверанс. Разреши, я осмотрю твою рану.

Мальчик сел, мокрый, как охапка свежевыстиранного белья. Сгорбился, уставившись на огонь. Я оставил его и сходил за бренди. Я налил немного и выпил одним глотком, налил ещё и протянул мальчику.

— Выпей, — посоветовал я ему. Он не ответил. Я наклонился к его лицу. Он поднял глаза, чтобы встретить мой взгляд. Я вложил ему в руку стакан.

— Они говорили, я нищий. И безумец. Моя мама не пустила меня на порог. Я был весь в крови, а она отправила меня в поместье и не пустила домой. — Его голос становился выше с каждым словом, в итоге от него остался только задушенный писк.

Я сказал единственные слова, которыми мог его утешить.

— Я знаю тебя. Ты Персиверанс, сын Таллермана, внук Таллмана, и ты работал в моих конюшнях. Ты заботился о лошади моей дочери и учил её верховой езде. Выпей это.

Он поднял стакан и принюхался. Сделал глоток, вздрогнул, но, встретив мой взгляд, залпом выпил оставшееся. Он ахнул и трижды вдохнул, прежде чем смог произнести:

— Что с ними случилось? Что с ними не так? С ними всеми? Я им сказал, что управляющий Ревел погиб, а они спросили: «Кто такой Ревел?». Я сказал: «Пчелку похитили. Мы должны бежать за ней!». А они ответили, что не знают её. А когда я хотел последовать за ней сам, они обвинили меня, что я хотел украсть ее лошадь.

Я ещё раз наполнил его стакан.

— Ты последовал за ними? — Знал ли он, куда они её увезли?

— Я пытался, сэр. Но снег и ветер стерли все следы. Мне пришлось повернуть назад. Я все еще истекал кровью. Простите, сэр, мне жаль. Простите, что я не смог привезти её обратно.

— Персиверанс, я не знаю, что там случилось, но мы найдём ответы. Сначала ты должен вспомнить всё с самого начала. Я видел, как ты смотрел нам вслед, когда мы отправились в Дубы-на-Воде. Ты собирался потренировать лошадь. Расскажи мне всё, что случилось после. Каждую деталь. Как все произошло. Каждую, каждую деталь, которую ты можешь вспомнить с того момента. Давай. Выпей бренди. Один глоток, и оно внутри. Вот. Не так уж плохо, да? Теперь. Говори со мной. Просто говори.

С глухим стуком я придвинул стул и сел лицом к нему, почти касаясь его коленей. Я сосредоточился на нём, Уитом и Скиллом. Скиллом я не почувствовал в нём почти ничего. Бывают такие люди. И хотя я мало его знал, мы оба любили Пчелку. Я поступил, как часто делал со мной Барич, вдыхая в него ощущение покоя и безопасности, желая, чтобы он почувствовал и понял, что я здесь, чтобы его защитить, и с ним ничего не случится. Я также заставил расслабиться собственное тело и замедлил свое дыхание. Через пару минут я увидел, что его плечи опустились. Действие бренди и Уита.

— Просто поговори со мной, — снова предложил я. Он медленно кивнул.

Он описывал свой обычный день в конюшне, когда Лант принёс бинты и мази. Жестом я показал ему молчать и сесть. Он был благодарен за это. Пока Персиверанс говорил о своей повседневной работе, и слёзы о том, что он потерял, катились по его щекам, я расстегнул его рубашку и осмотрел плечо. Я сомневался, что повязку сегодня меняли. Он поморщился, пока я ее снимал. Рана выглядела скверно. Стрела прошла насквозь, но не так аккуратно, как я надеялся. Однако ей уделили столько бережного внимания, сколько большинство целителей готовы были посвятить нищему ребёнку.

Я взял мази и бинты и хорошо промыл рану вином. Он сжал зубы, когда я взялся за лоскут рубашки, присохший к ране. Я ухватил его покрепче и оторвал. Пошла кровь. Он посмотрел на неё и стал ещё бледнее.

— Продолжай рассказывать, — велел я ему, и он вспомнил, как пришёл человек с ослом, повозкой и парой измученных бычат. Я кивнул и ещё раз промыл его плечо вином.

Я втирал в рану мазь, когда он рассказал то, чего я не знал: как Лант, леди Шун и Пчелка вернулись поздно той ночью. Лант проводил Шун в дом и оставил мою Пчелку в холодной заснеженной повозке. Услышав это, Лант сдвинул брови, и когда мальчишка рассказал, как управляющий вышел, чтобы отнести её внутрь, он встал и заявил:

— Я не понимаю, зачем вы слушаете этого мальчишку. Он либо безумен, либо преследует неясные цели. Я ничего не знаю ни о леди Шун, ни о ребёнке по имени Пчелка. Позовите управляющего и узнайте, что Диксон думает об этой дикой истории.

— Сядь, — велел я ему сквозь сжатые зубы.

Они сделали что-то с его сознанием, и я мог простить ему то, что он не помнил Пчелку или Шун, но не то, что он оставил моего ребёнка управляющему и мальчику-конюху после того, как я поручил ему присмотреть за ней.

 – Сиди абсолютно тихо. И нет, я не отпущу тебя в твою комнату. Оставайся, пока я не скажу, что ты можешь идти.