Теория справедливости - Ролз Джон - Страница 48

Из этого видно, что при аргументации в пользу даже первых принципов справедливости нужны как общие факты, так и моральные условия. В договорной теории эти моральные условия принимают форму описания исходной договорной ситуации. В ходе получения концепции справедливости существует также разделение труда между общими фактами и моральными условиями, и оно разнится от одной теории к другой. Как я замечал, принципы различаются в такой степени, в какой они включают в себя желаемый моральный идеал. Для утилитаризма характерна значительная роль аргументации от общих фактов. Утилитаризм стремится парировать возражения, полагая, что законы общества и человеческой природы отвергают случаи, которые оскорбительны для наших обдуманных суждений. В противоположность этому, справедливость как честность более прямым образом внедряет обычно понимаемый идеал справедливости в свои первые принципы. Такая концепция меньше полагается на общие факты в достижении соответствия с нашими суждениями справедливости. Это гарантирует, что она подходит к более широкому кругу возможных случаев.

Есть две причины, которые оправдывают подобное включение идеалов в первые принципы. Первая, и наиболее явная, состоит в том, что предположения, на основании которых утилитарист верит, что отрицание свободы вряд ли будет иметь оправдание, могут быть только вероятно истинными, или даже сомнительными (§ 33). С точки зрения исходного положения, может быть неразумно опираться на эти гипотезы, и следовательно, гораздо разумнее более точно встроить идеал в выбранные принципы. Таким образом, кажется, что стороны скорее предпочтут гарантировать свои основные свободы прямым образом, нежели поставить их в зависимость от неопределенных и спекулятивных бухгалтерских подсчетов. Эти соображения подтверждаются стремлением избежать запутанных теоретических аргументов при формулировке публичной концепции справедливости (§

24). В отличие от аргументации в пользу двух принципов соображения в пользу критерия полезности нарушают это ограничение. Но, во-первых, имеется реальное преимущество в окончательных взаимных заявлениях людей, что хотя теоретические вычисления полезности всегда оказываются в пользу равных свобод (предположим, что здесь именно этот случай), они не желают, чтобы было по-другому. Так как в справедливости как честности моральные концепции являются публичными, выбор двух принципов на самом деле представляет такое заявление. И выгоды от такого коллективного заявления благоприятствует этим принципам, даже если утилитаристские предположения были бы истинными. Эти вопросы я рассматриваю более детально в связи с публичностью и стабильностью (§ 29). Интересующий нас вопрос здесь состоит в том, что в то время как в общем случае в этическую теорию могут включаться естественные факты, есть, тем не менее, основательные причины для внедрения утверждений справедливости в первые принципы более прямым способом, чем это может потребоваться при теоретически полном осмыслении случайностей мира.

27. РАЗМЫШЛЕНИЕ, ВЕДУЩЕЕ К ПРИНЦИПУ СРЕДНЕЙ ПОЛЕЗНОСТИ

Сейчас я хочу проверить соображения, благоприятствующие принципу средней полезности. Классический принцип мы обсудим позднее (§ 30). Одним из достоинств договорной теории является выявление того, что эти принципы представляют отчетливо различные концепции, несмотря на совпадение многих их практических следствий. Лежащие в их основе аналитические предположения весьма различны в том смысле, что ассоциируются с противоречащими друг другу интерпретациями исходной ситуации. Но сначала следует сказать о значении полезности. Она понимается, в традиционном смысле, как удовлетворение желания; и это допускает межличностные сравнения, которые могут быть, по крайней мере, учтены в остатке. Я предполагаю также, что полезность измеряется процедурой, независимой от выбора, который включает риск, постулированием, скажем, способности к ранжированию уровней удовлетворения. Это традиционные предположения, и хотя они довольно сильны, я не буду здесь подвергать их критике. Насколько это возможно, я хочу рассмотреть историческую доктрину как она есть.

В применении к базисной структуре, классический принцип требует такого устройства институтов, при котором максимизировалась бы абсолютно взвешенная сумма ожиданий репрезентативных людей. Эта сумма получается взвешиванием ожиданий количества людей в соответствующем положении и затем сложением результатов. Таким образом, при прочих равных вещах, когда число людей в обществе удваивается, общая полезность становится вдвое больше. (Конечно, с утилитаристской точки зрения ожидания являются мерой всеобщего удовлетворения, испытанного и предвкушаемого. Они не есть просто индексы первичных благ, как это имеет место в справедливости как честности.) В противоположность этому принцип средней полезности направляет общество на максимизацию не общей, а средней полезности (на душу населения). Это кажется более современным взглядом: его разделяли Милль и Уикселл22. Для применения этой концепции к базисной структуре институты должны быть устроены таким образом, чтобы максимизировать процентно взвешенную сумму ожиданий репрезентативных индивидов. Для вычисления этой суммы мы умножаем ожидания на долю общества в соответствующем положении. Таким образом, больше не верно, при прочих равных вещах, что при удвоении численности населения общества полезность также удваивается. Наоборот, пока остается неизменной процентная доля различных положений, полезность остается той же самой.

Какой из этих принципов полезности предпочесть в исходном положении? Для ответа на этот вопрос следует заметить, что обе разновидности приходят к одному и тому же, если численность населения постоянна. Но когда она изменяется, появляется различие. Классический принцип требует такого устройства институтов, при условии, что они влияют на размер семей, возраст брака, и т. п., при котором достигалась бы всеобщая полезность. Из этого следует, что пока в условиях прироста числа индивидов средняя полезность на душу населения падает достаточно медленно, население следует поощрять к неограниченному росту, независимо от того, как низко пала средняя полезность. В этом случае сумма полезностей, образующаяся от большего числа лиц, достаточно велика, чтобы прикрыть долевое уменьшение на душу населения. Что касается справедливости, а не предпочтения, то в этом случае может потребоваться очень низкий уровень среднего благосостояния (см. рисунок ниже).

Формально условие роста населения неограниченным образом выражается в том, что кривая у = F(x), где у — это средняя полезность на душу населения их — численность населения, должна располагаться более полого, нежели гипербола ху = с. Потому что ху равно всеобщей полезности, и площадь прямоугольника, представляющего эту всеобщность, увеличивается по мере увеличения х всякий раз, когда кривая у = F(x) более пологая, чем ху = с.

Это следствие классического принципа показывает, что он будет отвергнут сторонами в пользу принципа средней полезности. Два принципа были бы эквивалентны только лишь при условии, что среднее благосостояние всегда падает достаточно быстро (во всяком случае, за пределами некоторого интервала), так что между принципами не оказывается серьезных расхождений. Но это предположение кажется спорным. С точки зрения человека в исходном положении, было бы рациональнее согласиться на некоторый минимальный уровень для поддержания среднего благосостояния. Так как стороны продвигают свои собственные интересы, они в любом случае не имеют желания максимизировать сумму всеобщего удовлетворения. Я предполагаю, следовательно, что более правдоподобной утилитаристской альтернативой двум принципам справедливости является принцип средней полезности, а не классический принцип.

Теперь я хочу понять, как стороны могли бы прийти к принципу средней полезности. Мои соображения носят совершенно общий характер, и если бы они были основательными, сама проблема представления альтернатив была бы обойденной. Принцип средней полезности был бы признан единственным разумным кандидатом.