Проповедник - Латынина Юлия Леонидовна - Страница 16

- Это у тебя откуда? - спросил Босая Нога.

- Это мне подарил мой сосед Ласси, - ответил я.

Босая Нога поглядел на меня и спросил:

- Это ты тот землянин, который подарил этому Ласси водяную установку и который подрался с Джеком Митчеллом?

- Ну я.

Босая Нога надел мне шапочку на голову и наставительно сказал

- Носить такие вещи надо вот так.

Они сложили все обратно в багажник, высосали из моей машины бензин, развязали на мне веревки, сели в свой грузовик и поехали. В сотне метров они остановились, спустили на дорогу канистру с бензином и уехали насовсем. Когда я добрался до канистры, донес ее до машины и перелил бензин в бак, след их уже простыл.

Я подумал; что насчет стоимости шапочек был прав Ласси, а не я, и что есть в "Анреко" довольно много людей, которые с радостью бы заплатили за каждую шапочку по семь тысяч.

Мои отношения с фермерами-землянами становились все хуже. Обо мне прошла слава как о человеке, который не боится ездить по долине ночью.

Меня видели в кабачке для туземцев, и праздник Первой Тыквы я отпраздновал вместе с фермерами-туземцами.

Между тем рекламная кампания ван Роширена во славу Господа возымела большой успех у широких слоев местного населения. Люди покупали кресты, которые стоили дешевле бронежилетов, и просили ван Роширена поглядеть на эти кресты счастливым взглядом. Одной девице, плескавшейся в ручье, явился Христос. Над ручьем поставили часовню и вырезали статую, приставили специального человека кормить Христа каждый день кислым молоком.

Были происшествия и посерьезнее.

Несколько гвардейцев Президента в горах нарвались на засаду, потеряли два задних колеса и товарища, но удрали через Перевал. Они шли, изнемогая от жажды, пока предводитель их, недавний христианин, не вспомнил о примере Моисея и не дал по скале автоматную очередь - скала раскололась, из нее: забил источник, гвардейцы напились воды и уверовали.

В нашей долине был храм, а в храме - жрец, известный святостью жизни и тем, что, когда он забивал на алтаре барашка, к алтарю особенно хорошо слетались боги и духи. Жрец угощал богов и духов и спрашивал у них о будущем. Ван Роширен, придя на одно из жертвоприношений, стал пенять ему и хвалить достоинства мессы. Жрец же, лично видя по четыре стороны жертвенника толпу крылатых богов, сначала не обращал внимания на его слова, а потом, рассердившись, спросил окружавших его духов: "Бесы вы или ангелы? Ну скажите этому дураку: если я неправильно молюсь, зачем вы прилетаете?" По счастью, духи оказались ангелами и ответили: "Ты хоть и неправильно молишься, но чист сердцем - мы жалели тебя за неведение и прилетали. А теперь мы уйдем с этим человеком - ведь он и сердцем чист, и верует правильно". Ван Роширен повернулся и пошел прочь, а ангелы полетели за ним. Жрец, увидев это, разбил жертвенник и закричал, чтобы и ангелы, и ван Роширен остались.

Этот жрец теперь ,тоже ходил по деревням и фермам, а на упреки в отступничестве возражал: "Если кто имеет автомат, станет ли стрелять из лука? Если кто имеет копченую собаку на ужин, станет ли есть отруби? Если кто узнал Иисуса Христа, станет ли почитать старых богов?"

Крест победил все другие узоры на луках и автоматах. Повсюду говорили, что те, кто простят друг другу свои грехи, непременно победят врага.

Вместо перспективы гражданской войны перед страной замаячила перспектива теократии.

Поэтому я не очень удивился, когда встретил ван Роширена в замке на Бродячем Перевале, куда меня позвали вместе с Ласси через неделю после праздника Первых Тыкв. Хозяином замка был тот самый князь Шадак, который собирал пошлины с дорог и перевозов и разрядил свой револьвер над ухом Деннера.

Князь собирал оброк с подвластных ему фермеров Кипарисовой долины, а от свободных фермеров, каковым был Ласси, он получал подарки. Как известно, различие между рабами и свободными состоит в том, что рабы платят князьям Оброк, а свободные дарят князьям подарки.

Князь Шадак придерживался старинных обычаев. Он выехал встретить мой автомобиль у подножия замка на рыжем в черных носочках коне. Князю уже за шестьдесят: он был весь, как высушенная щепка, отлично держался в седле, и зрачки в его глазах катались, как капли ртути по белому блюдцу. Он был в длинном плаще из темной и пушистой, не отражающей свет ткани, и на голове его сидела шапочка, похожая на петушиный гребень. За его спиной вставали витые зубцы замковой стены. Из-за зубца таращила красный глазок телекамера.

Я вышел из машины и расцеловался с князем, а Ласси, выражая покорность, встал на колени и положил свои руки под его руки.

Пировали в большой зале. В зале было холодна- даже в середине лета толстые стены служили превосходной изоляцией. Зала была разделена на два уровня: наверху, на скамьях, сидели князья и большие люди, а на нижнем сидели местные фермеры и охотники из свободных людей. Рабы в зале не ели, только разносили блюда. Меня посадили слева от князя, а ван Роширена справа. Ласси, из уважения ко мне, посадили с господами.

После третьего кубка я основательно осоловел. Я моргнул и спросил князя:

- Говорят, к вам недавно наведывались гвардейцы. Сам майор Ишеддар учинил обыск. Отчего?

Князь помахал руками.

- Господин Президент узнал, что у меня в замке гостил мой старый приятель Рай Адан.

- Черт знает что, - проговорил я. - А если бы народ так же мало уважал правителей?

Князь Шадак взял большой серебряный кубок, украшенный плохо ограненными рубинами, и стал лакать из него пальмовое вино.

Ван Роширен, улыбаясь, глядел на него. Шадак вылез из кубка и сказал:

- Я хотел бы стать христианином.

- Так станьте же им, - промолвил ван Роширен. - Христос любит вас.

- На мне слишком много преступлений, чтобы Христос меня любил, проговорил князь.

- Я не сказал, что Христос любит ваши преступления, - ответил ван Роширен, - я сказал, что он любит вас.

- Ван Роширен хороший человек, - сказал князь.

- Я пьян, - сказал я, - а вы не хотите стать христианином.

- Откуда вы знаете, - сказал князь, - что я хочу?

- Вы, - сказал я, - надеетесь, что Президент, узнав о вашей дружбе с ван Роширеном, пожалует вам земли по другую сторону Оранжевой горы чтобы вы были ему лучшим другом, чем ван Роширен.

- Вы думаете, - спросил ван Роширен, - Президент не может стать христианином?

- Кто вам сказал, - возразил я, что Президент не может стать христианином? Он станет магометанином, буддистом или почитателем Митры, он станет кем угодно, если это поможет ему в его власти. Он станет христианином и провозгласит крестовый поход против полковника. А если полковник тоже станет христианином, он отыщет во взглядах полковника ереси и провозгласит крестовый поход против еретика. Что вы будете делать, проповедник, когда Президент станет христианином? Благословлять его на крестовый поход?

Это была слишком долгая речь. Она отняла все мои силы. Я моргнул в последний раз, уронил голову н блюдо и заснул.

Утром я проснулся с головной болью. Выглянул в узкое окно и увидел на дворе ван Роширена. Тот толковал со слугами и рассказывал им какую-то притчу. Он размахивал руками и бегал по двору. Ласси стоял в толпе и слушал проповедника.

Когда он закончил, я спустился вниз и спросил, к чему вчера пришли они с князем. Ван Роширен ответил:

- Князь хочет креститься.

- Я уже высказал все, - ответил я, - что думаю по этому поводу.

- Вы по-прежнему не верите, - промолвил он, - что Бог принесет этой стране мир?

- Назовите мне хоть одного правителя, - сказал я, - который добровольно отрекся от власти и ушел служить Богу.

- Вообще-то, - сказал осторожно ван Роширен, - когда на Земле еще были христиане, все правители добровольно отрекались от власти и уходили служить Богу.

Я вытаращил глаза.

- У них была такая привычка: принимать постриг перед смертью. Так что, например, я мог бы сказать, что все византийские императоры отрекались от престола и уходили в монастырь.