Путь мертвеца - Борисенко Игорь Викторович - Страница 56

– Почему же Чародеи не убили Селенгура? – хрипло спросил Девлик. Как и раньше, когда он был живым, общение со Старцами действовало на него угнетающе. Кроме того, рассказ завораживал и пробуждал какие-то непонятные ощущения, вроде мыслей, которые никак не могут оформиться и исчезают, так и ускользая от него.

– Хорошая хватка, мой мальчик! – скрипуче похвалил его Фонрайль. Его летающая рука разочарованно взмахнула в темноте, заставляя карту дрожать. – Селенгура нельзя было убивать. Видишь ли, врал он или нет про Создателя, сама сущность Свидетеля была так тесно связана с тканью нашего мира, что уничтожить одно отдельно от другого просто невозможно. Хотя, с другой стороны, именно так мы и смогли лишить его сил – тяжело ранив сам мир, к которому он прикипел, как сросшийся близнец.

Парящее во тьме лицо Фонрайля словно потерянно уплыло куда-то далеко в сторону. Вместо глаз – два пятна тумана, вместо рта – застывшая в мучительной гримасе складка. Судя по всему, воспоминания одолели Старца настолько, что он почти перестал себя контролировать, и даже оговорился, сказав «мы» вместо «Чародеи». Удивительно было видеть вечно подозрительного и готового к подвоху Фонрайля в таком состоянии…

– Селенгура можно было победить только так: поместив в тюрьму, из которой ему никогда не выбраться. Он был ранен, ранен навсегда и не мог уже сравниться силой с собой прежним. Чародеи были достаточно могучи, чтобы сотворить необычайное заклинание, навсегда запечатавшее Селенгура, забытого, как будто бы умершего, но все еще живого.

– Для чего же мне знать все это? – снова спросил Девлик. Старец резко очнулся от своего забытья. Лицо поспешно скользнуло обратно, на свое место, в глазах его угнездились злые, острые огоньки. Указующий перст опять пополз по карте.

– Вот здесь, где на востоке Лейды снова начинаются леса, лежат жуткие чащобы. Про них ходит дурная слава, но на самом деле, в глубинах лесов даже живут люди – на самом краю пустыни! Незримая граница отделяет нормальный мир от Мертвого Востока. Преодолеть ее очень просто, как и вернуться обратно, потому как она поставлена не для того, чтобы сдерживать людей. За Границей совершенно плоская равнина, в которой осталось только две значительных возвышенности – остальные были сметены катаклизмом и превращены в пыль. Уцелевшие каменные столбы охраняют вход в потусторонний мир, как часовые. Между ними лежит груда камней, в них, как пещера, проход. Глубоко вниз, по запутанному лабиринту, который колеблется на грани этой и той Вселенной. Я думаю, даже Селенгуру, восстань он ото «сна», не под силу будет найти там дорогу. Легче сойти с ума, знаешь ли! Хотя, в точности я не уверен. Чародеи смогли пройти, однако, Селенгур слишком связан с этим миром, чтобы воспринимать тот…

Ты тоже должен будешь найти путь, пройти сквозь все препятствия и достичь места заточения Селенгура. Там, проведя необходимый ритуал и сказав положенные слова, ты разбудишь Свидетеля ото сна, а потом проведешь в наш мир.

– Но для чего?

– Вопрос? – лицо Фонрайля затрепетало, сжимая горящие глаза в щелочки. Тощий палец обвиняющее направился на Девлика и тоже задрожал в праведном гневе. – Это дает мне повод усомниться в твоем полном повиновении, норг! Отвечай, мучают ли тебя сомнения? Раздваивается ли разум?

Пригвожденный к полу взглядом и пальцем, Девлик растянулся в униженном поклоне.

– Нет, нет! Повелитель, я полностью в твоих руках, без сомнений и оговорок!! Я просто… я просто не лишен любознательности!

– Да? – недоверчиво пробормотал Фонрайль. – Что же, такое бывает. Только ответа на свой вопрос ты не получишь, раб. Иди и сделай – потом сам все увидишь, хе-хе-хе! Впрочем, мои поручения еще не окончены. Кто знает, может, узнав оставшиеся, ты сам догадаешься о наших целях?

– Тогда продолжайте! Я хочу узнать все! – с жаром, странным для мертвеца, прошептал Девлик, не поднимаясь с колен.

– Слушай же! После своего освобождения Селенгур может говорить тебе странные вещи, болтать какую-нибудь чушь, но все это должно пройти мимо твоих ушей. Ты обязан сказать Свидетелю, что его старый враг ныне принял облик Бога-Облака и покровительствует Тарерику, угнездившемуся в Делеобене.

– Старцы надеются, что Селенгур сокрушит Императора?

– Бери больше, сын мой! – торжественно провозгласил Фонрайль. – Старцы надеются, что Свидетель уничтожит самого БОГА-Облако!

От услышанного Девлика даже покачнуло – несмотря на то, что он стоял на коленях. Это было уже слишком для его ограниченного ума.

– Но… Повелитель! Не боятся ли Старцы, что после победы над… над Богом Свидетель станет для Теракет Таце противником еще более страшным??

Брови Фонрайля метнулись к переносице, выгнувшись, как крылья чайки. Губы украсила коварная ухмылка.

– Ты ведь не считаешь нас выжившими из ума старичками? Конечно, мы уверены, что он не сможет нам мешать. Если у тебя все получится, это будет величайшей и окончательной победой Теракет Таце в долгой борьбе. Тебе все ясно, сын мой?

– Кристально ясно, Повелитель! Я отправлюсь завтра же утром.

– Тогда запомни слова, которые ты должен будешь произнести. Сначала, пролей воды на кучу окаменевшего пепла, что лежит у ног Свидетеля. Затем прикоснись к нему и скажи: Лоттре зонк пу ороко мелисеними лай Эйэе!

– Какое странное заклинание!

– Забытый, древний язык. Ты хочешь знать перевод?

– Да!

– Примерно это можно перевести как "Восстань, отряхни камни с плеч своих, Эйэе".

– Эйэе??

– Да. Именно так, по утверждениям Селенгура, назвал его Создатель.

– Быть может, так оно и было? – пробормотал Девлик, опасливо поглядев на Фонрайля. Старец медленно покачал призрачной головой.

– Может быть, может быть… – тихо пробормотал он. – Откуда-то ведь должен был взяться весь наш мир, правда? Только это ничего не меняет. Ничего.

– А… где же тогда тот самый Создатель?

– Я разрешаю тебе спросить это у Селенгура.

Навстречу солнцу

Южные владения Энгоарда представляли собой лесостепь, богатую родниковыми ручьями и маленькими глубокими озерцами, глади которых густо покрывали камыши и резун-трава. Вдоль берегов вставали обильные заросли шиповника и ивоцвета – по ним можно было издалека увидеть, где уставшего от жары последних весенних дней путника ждет вода. Конечно, Девлику она не требовалось, но ни Лимбул, ни кони пока не превратились в здравствующих покойников и потому были не прочь отдохнуть в редкой тени низких ветвей. Другого прибежища на время яростного солнца, пригвождающего человека и коня потоками жара книзу, не было. Позади остались прохладные, полные свежей зелени лиственные рощи и полноводные реки. Здесь, в степи, даже крестьяне уже не селились – с тех давних времен, когда эти места принадлежали кочевникам. Потом Императоры выбили степных жителей далеко на юг, но обжить освободившуюся местность так и не смогли. Изредка можно было видеть развалины деревянных фортов на верхушках холмов, заросшие травой кладбища у их подножий и обработанные валуны с полустертыми надписями. По сути дела, здесь начиналась граница, широкая полоса земли, отделявшая упорядоченную цивилизацию Энгоарда от дикости и беззакония Лейды, чьи просторы лежали далеко на юг и восток. Необозримый океан зеленых трав, отчаянно тянувшихся вверх и уже достигавших до брюха коня; пожалуй, такие далекие горизонты Девлик мог припомнить только из прошлой жизни. Он мог вынуть из памяти смутные картины серо-зеленых волн, уходивших в невообразимую даль, корабли с наполненными ветром парусами и восхитительную синь неба над головой. Кого она могла восхитить? Отчего именно это слово? Девлик поспешил аккуратно задвинуть вопросы подальше, чтобы на него снова не накатила та темная волна, что поглотила разум при попытке вспомнить себя "до смерти". Какая разница, где он тогда бывал, каким словом описывалось небо и что было под ногами – трава или вода? На цвет небес ему плевать, хотя по траве передвигаться лучше, чем по морю. Впереди очень долгий путь, ведь Лейда тянется на триста льюмилов с севера на юг, а также пятьсот с запада на восток. Трава, трава, трава. Здесь нет островов – есть редкие камни, похожие на загадочные корабли, плывущие против ветра, что гонит волны по "морю степи". Есть редкие, исполинские дубы, высящиеся с незапамятных времен; быть может, это остатки лесов, росших в Лейде прежде, тысячи лет назад? У кочующих по привольным просторам скотоводов-разбойников каждое дерево обозначало божество. Одно на племя – их покровитель, вместилище предков, средоточие силы и значимости. На ветвях качались крошечные мешки; в них был зашит пепел лучших из лучших представителей племени, заслуживших право попасть в рай, что находился в сени дуба. Вожди, их жены, колдуны-шаманы, первейшие воины… Пепел остальных просто развеивали над степью.