Греховные поцелуи - Блэйк Стефани - Страница 45

– С Линдой все в порядке. Она живет со своими дедушкой и бабушкой... Пожалуйста, сядь, Конни. То, что я должен сказать, возможно, будет для тебя потрясением. – Питер взял ее руку. – Конни... дедушка и бабушка Линды пожилые и больные люди. Они хотят, чтобы моя дочь приехала в Соединенные Штаты и жила с нами.

Констанс с удивлением смотрела на Питера.

– Конечно, окончательное решение за тобой, дорогая, – вздохнул Питер. – Что ты думаешь об этом?

Констанс наклонилась и прижалась щекой к его щеке.

– Что я думаю? Стать женой и матерью четырнадцатилетней девочки, и все это в течение пяти месяцев... О дорогой, это просто изумительно!

Питер поднял голову, и они нежно поцеловались.

– Я ни минуты не сомневался, что ты одобришь... Ну, в таком случае я должен составить план путешествия. Что бы ты сказала о втором медовом месяце... во Франции?

Сказала бы, что я самая счастливая женщина на свете, – улыбнулась Констанс. Питер встал и обнял ее.

– Это делает меня самым счастливым мужчиной... А как обрадуются мама и Дон, когда услышат, что уже стали бабушкой и дедушкой!

– Гораздо раньше, чем они ожидали. – У Констанс озорно засверкали глаза. – И скоро снова...

– Что ты имеешь в виду? – спросил Питер. Констанс положила руки Питеру на плечи, села к нему на колени и обвила руками его шею.

– Дело в том, Питер, что, образно выражаясь, наша чаша переполняется. Мы не только собираемся стать родителями взрослой дочери, мы собираемся стать родителями... ну, пока еще мы не можем знать пол.

Питер в изумлении посмотрел на Констанс.

– Ты хочешь сказать, что ты... ты...

– Да, дорогой, я беременна. В пятницу доктор Селби подтвердил это.

Констанс взяла руку мужа и прижала ее к своему животу. Питер в этот момент был похож на ребенка в рождественское утро.

– Сегодня я не поеду на машине на завод. Я полечу туда на крыльях! – воскликнул он.

Глава 2

Джильберта проснулась на рассвете. Из-за тревожных снов она была в холодном поту, и все ее тело изнывало от боли.

Приняв две таблетки аспирина и таблетку валиума, Джильберта легла на спину, ожидая, когда подействуют лекарства. Но так и не могла заснуть. Ее одолели горькие мысли о злой судьбе, которая преследовала Де Бирсов в их сердечных делах. Прапрабабушка Карен, прабабушка Тара, дедушка Питер, мать Джильберты Линда – все они трагически потеряли своих возлюбленных. Наверное, Джильберта ни разу в жизни по-настоящему не влюблялась именно потому, что была полна решимости прервать печальную преемственность своих предков. Не то что она была безразлична к Хармону. Нет, он был ей дорог. И к Джулсу, и к своим прежним любовникам она питала очень нежные чувства. Но любить их? Нет.

Постепенно мышцы расслабились, и Джильберта закрыла глаза. Но так как сон по-прежнему не шел, заставила себя встать с постели, отправиться в ванную комнату. Пока наливалась вода, Джильберта позвонила в бюро обслуживания и попросила принести джин, апельсиновый сок и легкий завтрак.

Через полчаса Джильберта, обернутая банным полотенцем, встретила официанта с подносом у двери. Смущение молодого человека позабавило ее.

– Пожалуйста, поставьте поднос вон там, – попросила она, указывая на низкий столик в гостиной.

Официант старался держаться спиной к Джильберте и, как только налил кофе, сразу удалился.

Она сбросила полотенце и, откусив кусочек тоста, стала одеваться. Ее нижнее белье представляло собой тонкие полоски черного кружева. Накладывая косметику, Джильберта улыбнулась своему отражению в зеркале и подумала: «Где бы Джулс ни находился – в небесах или в аду, – он оценит сентиментальную иронию: я надела черное нижнее белье на его похороны!»

Темно-синий костюм сидел на ней прекрасно, будто был сшит на заказ. В колледже Анита часто говорила Джильберте, что ей следует стать моделью.

– Я все еще могла бы ею стать, – без лишней скромности сказала она себе.

Джильберта не торопясь позавтракала, затем нашла страницу, на которой остановилась, и стала читать дальше. Она закончила книгу около десяти часов. И когда точно в десять тридцать Джордж Лаурентис подъехал к гостинице, Джильберта уже ожидала его на улице.

– Вы чрезвычайно пунктуальный полицейский, – сказала она, садясь рядом с капитаном.

– А вы чрезвычайно пунктуальная красивая женщина.

Джильберта рассмеялась:

– Неужели в полицейской академии есть дисциплина, которая обучает обаянию? Или это входит в курс под названием «Лесть»?

– Мы, полицейские итальянского происхождения, не нуждаемся ни в каком курсе по обаянию или лести, у нас это в крови. Послушайте, мне нравится ваш костюм. Очень элегантный и в то же время скромный, – как раз подходит для церкви.

– Я рада, что вы так считаете. А как шляпа? – спросила Джильберта.

Джордж бросил насмешливый взгляд на маленькую шляпку без полей, с плоским донышком.

– Скромная, но изящная, элегантная, без претензий. Мне нравится.

– Я и представить себе не могла, что полицейские разбираются в женской моде.

– Могу говорить лишь за себя. Если вам нравится хорошенькая женщина, вы должны заметить и ее упаковку.

– Упаковку? По-вашему, мы не что иное, как товар. Хотите, я упакую это как подарок, сэр? – передразнила она воображаемую продавщицу.

Капитан поддержал шутку Джильберты, дерзко взглянув на нее.

– Имеет значение сам подарок. А не то, упакован он или нет.

Джильберта не ответила, но ее взгляд был таким же дерзким, как и его. «Я думаю, было бы очень забавно, если бы ты распаковал меня, Джордж!»

– Это ваша личная машина или полицейского управления?

– Этот автомобиль, дорогая леди, не совсем тот вид транспорта, которым город Нью-Йорк обеспечивает своих полицейских, – ответил Лаурентис и вдруг резко затормозил, так как женщина переходила улицу на красный сигнал светофора. – Набитая дура! Взгляните на этого полицейского на углу! Он просто проигнорировал ее, хотя должен был выписать ей повестку в суд.

– За то, что она перешла улицу на красный свет? – воскликнула Джильберта.

– Это не шутки, Джилли. Вы имеете хоть какое-то представление о том, сколько аварий провоцируют подобные незначительные нарушения уличного движения? Ни один закон не является случайным; каждый закон придуман для защиты всего общества. Конечно, за эти законы мы расплачиваемся тем, что в какой-то мере ущемляем свободу личности, но это уравновешивается другим. Свобода в нашей системе не позволяет человеку идти на красный сигнал светофора, а также, как сказал Оливер Уэнделл Холмс, не кричать «Пожар!» в переполненном театре. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Да, в самом деле, вы правы, – кротко согласилась Джильберта. – Я признаю, что была не права. Эта женщина должна была получить повестку в суд.

Проехав полквартала, они остановились за пикапом, очень похожим на тот, что она бросила в верхней части города. Джильберта почувствовала, как напрягся каждый ее мускул, однако, взяв быка за рога, сказала:

– Вы знаете, я все думаю о том «додже» Милоша, который вы нашли. Не мог ли убийца украсть его?

– Возможно, – ответил Лаурентис, – но мы еще не установили, был ли убийца.

– Ну, Джордж, пожалуйста, – запротестовала Джильберта.

– Ладно, допустим, что убийца был. И, допустим, он хотел быстро исчезнуть и предпочел взять «додж», а не какую-нибудь другую, бросающуюся в глаза машину, надеясь, что так его не опознают. Меня беспокоит другое. Зачем было красть пикап? Черт, он же мог выйти из здания и остановить такси! Имейте в виду, что кража связана для него с большим риском. Убийца должен был спуститься на лифте в гараж, находящийся в подвале, рискуя столкнуться с кем-нибудь из жильцов или служащих, которые увидели бы, как он садился за руль.

– Вы правы. В этом действительно нет никакого смысла, – согласилась Джильберта.

– Да... если только грузовичок не понадобился, чтобы избавиться от улик, которые подтвердили бы его виновность.