29 отравленных принцев - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 41

Глава 18

Телефонные звонки

В субботу у Авроры случилась беда – заболел младший сын Кирюша. У него подскочила температура до тридцати девяти, и прехавший частный врач поставил диагноз – ангина.

Когда дети болели, Аврора не находила себе места. Это была самая настоящая пытка.

– Ну, что ты все мечешься, Наташка? – спрашивала Аврору мать. Она одна из немногих продолжала звать дочь этим именем, и Аврора ей это прощала. Мать тоже не отходила от больного внука, но была гораздо спокойнее. – Ну ангина у него, ну холодного попил, когда вы в зоопарк ходили. Ничего, пройдет. У тебя, маленькой, тоже часто ангины бывали. И тоже все летом, в самую жару. И отитом ты болела, и ветрянкой. Они у тебя еще не болели? Нет? Ну, значит, все впереди.

Спокойствие матери тревожило Аврору еще больше. Эти суматошные дни в душной квартирке в Текстильщиках, захламленной старой мебелью, неразобранными чемоданами, детскими игрушками, обувью в прихожей, лекарствами и микстурами на всех столах и подоконниках, были бестолковы и мучительны. Аврора уверяла себя: все это только из-за болезни сына, младшего Кирюшки. Но дело было не только в его ангине. В воскресенье температура у мальчика снизилась, он даже с аппетитом позавтракал. Бабушка вслух почитала ему сказку Андерсена «Стойкий оловянный солдатик». А страх и тревога Авроры не прошли.

Она не желала признаваться самой себе, что страх гнездится в ее душе с того самого дня, когда ей сказали по телефону, что Максим Студнев мертв. Не прошло и недели, и она узнала, что умерла и та самая официантка Лена Воробьева, которая, наверное, десятки раз обслуживала ее, Аврору, в «Аль-Магрибе». О том, что официантка убита, Авроре сообщила Потехина. Позвонила в четверг вечером – встревоженная, расстроенная и, кажется, не совсем трезвая. Закричала в трубку, что стряслось страшное несчастье: убили Воробьеву, официантку. Она умерла прямо в ресторане на глазах у посетителей.

– Ее застрелили? – спросила Аврора, ничего толком не понимая.

– Какой там застрелили! – кричала Потехина. – Ей дали какой-то отравы, как и Максиму! У нас тут до сих пор полно милиции, ресторан закрыт. Мы все просто в ступоре. Аврора, детка, ты слышишь меня? Ее отравили так же, как и твоего Макса, беднягу! Он, оказывается, не просто грохнулся с балкона. Мне дали прочесть заключение экспертизы. Это какой-то кошмар, Аврора, что происходит, ты понимаешь? Аврора, я в ужасе – что же будет дальше?

– Дальше? – Аврора чувствовала, что от возгласов Потехиной страх, липкий и холодный, комом поднимается из груди к горлу. – Почему ты говоришь это мне?

– Авророчка, я не знаю, я совершенно растерялась… Что делать, что нам делать? Ресторан закрыт. Официантку отравили, Макса тоже – прямо тогда, за ужином, понимаешь? Милиция сказала: оба раза был использован один и тот же яд. Значит, эти убийства связаны!

– Как связаны? – прошептала Аврора. – Что ты говоришь, Марьяша?

– Ну, я не знаю, я, наверное, с ума просто схожу… Скажи, только правду – он тебе больше не звонил? Твой муж?

Этот разговор произошел в четверг. А в пятницу после бессонной ночи Аврора в каком-то странном душевном порыве позвонила своему адвокату и попросила немедленно связаться с адвокатом Гусарова. Передать ему, что лично она ни на что уже больше не претендует, ни на какое совместно нажитое имущество, а на детей пусть Гусаров выплачивает столько, сколько сможет и захочет. Или если не захочет, пусть не дает вообще ничего.

– Да вы с ума сошли, милочка! – опешил адвокат. – Это же полная капитуляция, отзыв иска. Что на вас такое нашло вдруг? Это глупость, ребячество. Закон полностью на нашей стороне, если договориться не удастся по-хорошему и дело дойдет до суда, мы выиграем процесс. Я в этом не сомневаюсь.

Адвокат был настырный и деловой. Он взялся за это склочное дело в надежде на приличные проценты. Он умел убеждать клиентов. И Аврора быстро сдалась: да, все это глупость. Конечно, конечно, глупость…

Утром ее разбудил ранний телефонный звонок. Она с ужасом поняла, что снова боится… поднять трубку и услышать тот голос – голос Гусарова. И этот необъяснимый с точки зрения здравого смысла страх разговора с человеком, с которым она прожила под одной крышей восемь лет, все нарастал и нарастал. Наконец она решилась. Звонили, как оказалось, с телевидения, из рекламной фирмы «Восток – Запад». Голос был мужской, вкрадчивый, въедливый. Аврора никак не могла понять, что от нее хотят, какие пробы? Выяснилось, что дело касается проб на видеоролик рекламы нового дезодоранта. «Мы сделаем съемки на концертной площадке. Очень живенько так, реалистично, – вещал звонивший, – вы, наверное, видели ролик фигуристов? Ну вот и у нас такой же будет. Крупные планы, ваше лицо. Потом, наша компания прилично платит за каждый съемочный час».

Аврора согласилась. Деньги на дороге не валяются. Предлагают рекламировать средства от пота, что ж… По крайней мере она знает, что это такое – пот. На концерте, бывало, между номерами она заскакивала в свою гримерку. Все было хоть выжми – джинсы, майка, белье. Приходилось всюду возить с собой несколько совершенно одинаковых сценических костюмов, чтобы переодеваться в сухое. В концертных залах – мощные кондиционеры, на стадионах и провинциальных открытых площадках – такой ветродуй всегда, что мигом просквозит. Заболеешь, охрипнешь, потеряешь голос, и все. Но случалось, что пауз между песнями не было, программа шла сплошняком. Пот заливал глаза – как только грим выдерживал…

Этот едкий кислый запах – его не вытравишь, не уничтожишь никакими дезодорантами. Аврора вспомнила, как однажды репетировала в зале, где только-только закончилась репетиция кордебалета одного мюзикла. Было совершенно нечем дышать, точно она попала в годами не чищенное конское стойло. Аврора не смогла тогда петь – першило в горле, щипало глаза от едкой вони мастики, талька, нагретых софитов и самое ужасное – от густого, бьющего прямо в нос запаха человеческого пота.

Господи, подумала Аврора с тоской, что они знают обо всем этом? Эти, которые звонят? Или они точно все знают и поэтому предлагают эту рекламу именно ей? Или они просто прослышали, что ей позарез нужны деньги и она ни от чего не откажется, даже от кадров с голыми подмышками, испытывающими новую «Рексону»?

Позвонила Потехина. Под вечер и уже не такая задерганная и несчастная. Сказала, что, возможно, все еще наладится, что они напишут бумаги, пойдут по инстанциям, что «Аль-Магриб» отстоят и он будет работать по-старому.

– Я тебя до смерти напугала вчера. Ты уж прости меня, – сказала Потехина, – я какая-то ненормальная вчера была, на всех бросалась. А сегодня мы тут с Ваней Поляковым поговорили. Ты же знаешь, он умеет успокаивать лучше валерьянки. Я что тебе звоню: тут Сичкин объявился, Марк Наумыч, ну ты его знаешь… Нет? Не знаешь? Как не знаешь? Я разве тебе про него не говорила? Он же агент по недвижимости, очень известный… У него есть на примете одна квартира. Тебе ведь нужна квартира именно в центре? Так вот, он мне позвонил и сказал: квартира очень приличная. И владельцы особенно цену не заламывают. Им надо поскорее развязаться, они в Канаду уезжают, на ПМЖ, так что можно будет сторговаться. Мы могли бы завтра к Сичкину подъехать – он на даче в Малаховке от жары спасается. Все обговорим, потом куда-нибудь съездим пообедать вместе. Как видишь, «Аль-Магриб» наш пока для гостей дверей не открывает, зато…

– Спасибо тебе, Марьяша, – сказала Аврора.

– Ну, согласна? Да или нет?

– Нет, ты извини, но я не могу ехать. Кирюшка сильно болен. Ангина.

– Но Сичкин – он такой деловой. Понимаешь, он ждать не будет…

– Я понимаю. Пусть. Я сейчас не могу с квартирой… Я просто не знаю, не могу. – Аврора сама себя не узнавала. Раньше она никогда бы не упустила такое предложение. Потехина ей плохих советов никогда не давала. – Я просто сейчас не в силах решать что-то с квартирой. Кирюшка болеет, высокая температура…

– А врача вызывали? – Потехина поняла, и сразу же ее голос смягчился: – Ангина, сказал? Надо и насчет воспаления легких обязательно проверить. Ладно, попытаюсь уговорить Сичкина, чтобы подождал немного, попридержал продавцов. Дело, конечно, делом, но я и так просто видеть тебя очень хотела, детка. Хоть одно родное лицо в этих передрягах…