Испанские шахматы - Солнцева Наталья - Страница 25

Наконец дверь салона раскрылась и выпустила из сияющих недр возбужденную парочку. Молодой человек жестикулировал, барышня что-то отвечала, ее щеки раскраснелись, и, если бы не безобразная одежда, ею можно было бы залюбоваться. Пакет перекочевал к ней в руки, и она ни за что не соглашалась отдать его своему кавалеру.

Ирбелин, забавляясь, щелкнул фотоаппаратом и взглянул на часы. Он успел изучить распорядок дня Субботиной, из которого следовало, что барышне пора домой: скоро ужин, она должна позаботиться о старушках – еда, лекарства и прочее. Ее обязанности вовсе не предполагали такой жесткой привязки к подопечным, и подобное усердие вызывало недоумение. Строит из себя мать Терезу! Или питает надежды, что получит дарственную еще на две квартиры?

Господин Ирбелин выругался, а парочка между тем направилась по той же улице обратно. Он колебался: ехать за ними или заглянуть в антикварный магазин – уж больно любопытно, зачем они там торчали почти час? Ему едва удалось припарковаться поблизости, втиснувшись между двумя присыпанными снежком легковушками.

«Зайду, – решил Ирбелин, делая выбор в пользу магазина. – Потом успею догнать этих деятелей. А если и нет, не беда!»

В салоне к нему сразу поспешил молодой худощавый продавец-консультант. «Анатолий», – гласила табличка, прикрепленная к кармашку его костюма.

Ирбелин не привык попусту терять время. Он достал из портмоне двадцатидолларовую купюру и протянул парню со словами:

– Здесь только что были молодой человек и девушка в зеленом пальто. Они приобрели какую-нибудь вещь?

– Нет, – вежливо улыбнулся Анатолий, не притрагиваясь к деньгам.

– Они просто рассматривали товар?

– Отчасти.

Ирбелин вздохнул и добавил еще двадцать долларов. А этот консультант не промах!

– Зачем они приходили?

Анатолий незаметным, тщательно отработанным движением взял купюры и спрятал во внутренний карман пиджака. Он подумал, что Виктор и девушка не просили хранить цель их визита в тайне, так почему бы ему не заработать? Раз клиент платит, надо пользоваться моментом.

– М-м, господа хотели проконсультироваться по поводу старинных шахмат, – бесстрастно произнес он. – Когда изготовлены, где, кем? Ну, и определить примерную стоимость.

– Шахмат? – переспросил Ирбелин. Опять шахматы! Глинский тоже упоминал о каких-то шахматах. Субботина закатила ему скандал из-за шахматной фигурки. Если набор антикварный, то ее поведение понятно. – И что же? Вы сделали оценку?

Анатолий повел худыми плечами.

– Весьма приблизительную. Набор восхитителен, но, скорее всего, это подделка под шестнадцатый век. И… двух фигурок не хватает.

«Так вот что было в пакете, – догадался Ирбелин. – Шахматы».

– Это все? – он смерил продавца пристальным взглядом.

– Все.

– Они собираются продать шахматы?

– Очевидно, да… только не сейчас. Потом. Возможно, они хотят получить еще чью-нибудь консультацию.

– Угу, – раздраженно кивнул Ирбелин.

Он чувствовал себя полным идиотом. Что думает о нем этот напомаженный Анатолий? Сумасбродный коллекционер охотится за вожделенной вещью, ради которой готов опуститься до вульгарной слежки. Прекрасно! Просто отлично. Вот во что втравила его эта девчонка! Впрочем, какое ему дело до мнения обычного продавца?

– До свидания, – без каких-либо объяснений произнес Ирбелин и двинулся к выходу.

Дюжий охранник посторонился, пропуская его, вежливо открыл дверь.

Ирбелин с трудом выехал, стараясь не зацепить соседние машины, чертыхаясь, вырулил на проспект и направился к дому, который в ближайшее время должен был стать его собственностью. Он успел нагнать молодых людей и проследить, как они вошли в парадное.

– Что дальше? – спросил он себя. Захотелось курить, но Ирбелин уже год как бросил, из-за сердца. Несколько приступов оказались убедительней любой пропаганды. – Проклятье! Вот влип.

Он пошарил рукой в бардачке, не завалялась ли там пачка сигарет. Не нашел и со злостью опустил стекло со своей стороны. Холодный воздух со снегом приятно коснулся горячей щеки.

«О господи! Я слишком доверчив. Мне не следовало обращать внимания на сомнительные, неизвестно чьи заявления. Я клюнул, попался на крючок. Глупый карась! Что это, возрастные издержки? Или я расслабился, потерял бдительность? Наверное, и то и другое. У меня достаточно недругов, которые были бы счастливы «достать» неприступного Ирбелина. Я долго не давал им повода и наконец прокололся. – Острая боль в левой лопатке заставила его сжать зубы и глухо застонать. – Так и до инфаркта недалеко!»

Вдруг пришла мысль, что в случае его смерти имущество оставить некому – наследников-то нет. Труд всей жизни пойдет прахом.

Ирбелин откинулся на подголовник сиденья и глубоко вздохнул. В груди заныло. Он закрыл глаза и провалился в черноту: сказалась нервная нагрузка последних недель.

Его разбудили всполохи света: во двор въезжала машина «Скорой», видимо, кому-то из жильцов плохо. Снова одной из старушек или ребенку Курочкиных? Ирбелин, не соображая толком, зачем он это делает, сдал назад, в тень между домами. Не хотел, чтобы его «мерс» заметили, начали приставать с расспросами. Хотя, кто посмеет его допрашивать? С какой стати?

В теле ощущалась слабость, на лбу выступила испарина, руки дрожали. Если бы он даже решил уехать, то не смог бы.

Некоторое время Ирбелин боролся с дурнотой, положив под язык таблетку валидола, пока ему не полегчало. «Скорая», мелькнув фарами, уехала, почти все окна первого этажа горели. Метель… Ветер раскачивал лампочку над парадным, державшуюся на куске провода. Ее по просьбе жильцов кое-как приладил электрик, привезенный Глинским.

Ирбелин не поверил своим глазам, когда во дворе показалась милицейская машина. Что там у них, в доме, случилось?

Он так углубился во вчерашние события, что его компьютер «уснул». Ирбелин опомнился: он сидит не в «Мерседесе», а за столом в офисе, в своем кабинете, закрывшись на ключ, и рассматривает сделанные им вчера вечером и сброшенные на диск фотографии: барышня Субботина в профиль, анфас, сзади, вот она опустила голову, повернулась, нахмурилась, вот она улыбается. Хороша, черт бы ее побрал! Дивно прекрасна. Даже уродливое старое пальто, растоптанные полусапожки и серый платок на голове не могут ее испортить. Перед истинной красотой все бессильно. Это как природный алмаз: на вид – невзрачная сероватая стекляшка, внутри которой заключен колдовской блеск. Отмой, ограни, отшлифуй – и он засверкает.

Ирбелин выбрал самый удачный снимок, увеличил лицо девушки, хотя мог бы обойтись и без этого: ее черты нельзя спутать ни с какими другими, так они своеобразны, немного неправильны, именно их легкое несовершенство и есть тот божественный штрих, который придает лицу неповторимое очарование. Нельзя же назвать Джоконду безупречной красавицей, а весь мир веками замирает перед ней в восхищении.

Он тыльной стороной ладони прикоснулся ко лбу, смахнул мелкие капельки пота. Чего-чего, а такого поворота событий он не ожидал.

– Я думал, с женщинами в моей жизни покончено. Ан нет! Не зарекайся, болван.

Ирбелин связался с секретаршей и велел ей срочно найти Глинского.

– Георгий Иванович здесь, в приемной, – сказала она.

– Так что же ты не доложила?

– Вы приказали не беспокоить, – обиженно протянула она.

– Ладно, зови.

Ирбелин тяжело подошел к двери, открыл ее и впустил директора агентства «Перун». Не предлагая Жоржу сесть, приступил к делу. Его «вело».

– Субботиной нужны деньги. Она пытается продать старинные шахматы, видимо, единственную свою ценную вещь. Надо быть последовательным, раз я взялся помогать сироте. – Он осекся, помассировал левую сторону груди и выложил на стол пачку новеньких купюр. – Передай ей кое-какую сумму… вот. Пусть обувь себе купит нормальную, а то ходит чуть ли не… в онучах. Кажется, все.

Глинский предпочитал слушать, не задавая вопросов. Поведение патрона оставалось для него загадкой, а загадки на то и существуют, чтобы их разгадывать. Допустим, Ирбелин неравнодушен к Грёзе, тогда почему он избегает ее? Боится получить от ворот поворот? Или его смущает разница в возрасте?