Точка сингулярности - Скаландис Ант - Страница 105

– Шутите?

– Нисколько. Это ж вы писатель. Вспомните, какая эйфория царила в Москве в начале лета девяносто восьмого! Ах, ну да! Вы же сидели в Берлине, и ничего этого не видели. Так поверьте мне: средний класс так увлеченно зарабатывал деньги и возрождал из грязи великую Россию, что когда мы сделали легкое, еле заметное вливание в эту ситуацию, они поначалу и кризиса не заметили. Заметили только семнадцатого августа, когда эффект от лекарства проступил внешними симптомами по всему телу…

– То есть вы хотите сказать, что все это – преднамеренные действия. Да еще и на благо цивилизации?! – почти по-детски наивно удивился Разгонов.

– Вы удивительно понятливы, мой юный друг, хоть и прикидывались, что не знаете итальянского! – не удержался от иронии Чиньо.

– А как же Сербия? Войну на Балканах тоже вы спровоцировали?

– Не совсем так. И вообще, третья мировая война у них не получится, – уверенно сказал Чиньо, а потом зачем-то добавил, все испортив: – Я надеюсь.

– То есть как это: вы надеетесь?! – вскинулся Разгонов несколько по-женски заполошно.

Он вдруг понял, какой вопрос давно уже свербит у него на кончике языка:

– Вы от чьего имени вообще говорите? Я бы сказал, вещаете. Вы же всю планету контролируете. Правильно я понимаю? На кого еще вам надеяться? Вы издеваетесь надо мною, что ли?

– Контролируем. К сожалению, – грустно покивал Стив Чиньо. – А надеемся на вас, дураков. Вы же не машины все-таки – живые люди. Вот и ведете себя всякий раз непредсказуемо.

– А вы, значит, машины! – с вызовом бросил Разгонов.

– Нет. Мы тоже люди, но другие. Совсем другие. Об этом как-нибудь расскажу вам, но не сегодня…

– Третья сила, значит, – пробормотал Разгонов.

– Кречета наслушались? Третья сила – это не более чем слова. А слова – всего лишь пустой звук в тишине.

– Постойте, а Кречет действительно с вами?

– Да, – сказал Чиньо серьезно, – у него и фамилия подходящая.

– Не понял. В каком смысле?

– Ну, вы там, в вашем ИКСе все – деревья, а мы все – птички: Фогель, то есть просто птица, Лебедь, то есть я, Кречет, Орел, Воробей, последних вам еще предстоит узнать…

– Погодите, а Леша говорил мне, что и Базотти…

– Да и Базотти – тоже птица. Его же настоящая фамилия Бацотти, а это такая маленькая экваториальная птичка на языке какого-то племени в Африке, но звучит очень по-итальянски, согласитесь.

– Господи, – взмолился Разгонов. – Как это все уныло и мерзко! Добро и зло, единство и борьба противоположностей, монолог Воланда из «Мастера и Маргариты», или из «Фауста» какая-то банальщина вспоминается. Библия, наконец, в голову лезет… Неужели нельзя иначе? Ведь по сути-то выходит абсурд: если тебе слишком приятно, сделай сам себе больно, а то еще от удовольствия обкакаешься. Нельзя, выходит, лопать слишком вкусную пищу, надо в нее обязательно дерьма подмешивать.

– Дерьма – не обязательно, – поправил Чиньо, – а горькой хины для здоровья – непременно, а то ведь вашу вкусную пищу вместе с вами и страшные болезнетворные бактерии жрут.

– Но вы-то своей хиной не бактерии убиваете. А людей! – взвился Разгонов.

– А какая разница? – спокойно спросил Стив. – Вот и видно сразу, что ваш ум отравлен христианской идеологией. Мы все живые – и бактерии, и люди. А убийство – грех, но грех – неотъемлемая часть жизни. Вечно убивать и вечно спасать, вечно умирать и вечно производить на свет. То и другое во грехе – в этом и состоит равновесие. А вы как-то иначе хотели, Михаил?

– Конечно! – воскликнул Разгонов с жаром.

– Вот уж действительно фантаст! Оставьте это для романов, умоляю! Не тащите вы в реальную действительность жутких монстров вашего сознания. В основе человеческой цивилизации лежит грех – отношения между мужчиной и женщиной. Секс был незыблем на протяжении всей истории. Вы хотите и здесь предложить что-то новое? Тоже, всплеснув руками, воскликнуть: «О, как скучно и неаппетитно опять все тот же пенис пихать все в ту же вагину!» Мой юный друг, люди с древнейших времен знали, что продолжение рода возможно и без секса, но жизнь социума без секса немыслима, и точно так же она не мыслима без убийств – хотите вы этого или нет.

Тихо горели свечи. Потрескивали поленья в камине. Чиньо смотрел на дрожащий язычок пламени сквозь рубиново-красное вино в высоком тонком бокале. Разгонов загрустил. Говорить больше ни о чем не хотелось. Он поднялся и картинно откланялся.

– Спасибо вам за все разъяснения, мой пожилой друг!

– Зря иронизируете, я вдвое старше вас.

– А вы меня не удивили, – бросил Разгонов небрежно, – старик Базотти тоже до самого маразма выглядел огурцом.

Почему-то его все сильнее раздражала эта театральная обстановка и этот самоуверенный человек.

В беседе со Стивом Чиньо там, в Неаполе промелькнул туманный намек на довольно высокую вероятность нового шанса в самом ближайшем будущем. То есть где-то опять должна была сгуститься точка сингулярности, и, хотел этого Разгонов или нет, а он туда попадет и будет читать с таинственной дискеты всякую чумную информацию, за которую не то что убить могут, – за которую целые звездные системы пускают козлу под хвост. Он не хотел этой информации, но, видно, информация хотела его. Так уж вышло.

Ощущение тревоги росло не по дням, а по часам. Однако что ему советовал все тот же мудрый Чиньо еще тогда, при первом знакомстве в Гамбурге? Если судьба загоняет в угол, надо не бегать от нее, а противостоять активно. Ну, что же? Самое активное – это сделать нечто недозволенное, например взять и полететь в Россию. Вопрос – куда. В Москву с Белкой и Рюшиком? Нет, не годится, жену и ребенка жаль, они тут ни при чем… О, придумал! Он полетит один и опять в Сибирь, к Булкину, а уж там они вместе посмотрят, как дальше жить. Разгонов вложит огромные деньги в раскрутку нового эстрадного имени, станет натуральным импресарио для старого друга – то-то обалдеют все эти птицы и деревья во главе с мрачным Грейвом, залегшим на самое дно!

Был конец апреля, Булкин еще не уехал на традиционную майскую тусовку фантастов в Питер, и Михаил должен был застать его дома. Но дома оказалась лишь Зина.

– Мишка? Как приятно! А ты еще не знаешь? Юрик уже три месяца живет в Киеве. Скоро поедет в Питер, наверно, через Москву – вот и повидаетесь.

– А что он там делает, в Киеве? – осторожно спросил Разгонов.

– Как, ты и этого не знаешь?! Ну, совсем вы там в своей Москве забурели! Его же Лешка Кречет раскручивает на тамошнем телевидении, уже два диска вышло, группу ему классную подобрали, скоро куда-то в Европу на гастроли поедут…

Она еще продолжала рассказывать, а Разгонов уже не слышал.

«Вот черт! Тополя, как всегда, «гэбуха обскакала», а меня эти, орнитологи из тайного общества всемирного контроля! Все надо делать вовремя. Особенно – добрые дела. Грустно», – подумал он.

И только отключился от Томска, как запел телефонный вызов.

– Мишук, – прошелестело в трубке, – это твоя Танюшка. Я страшно, безумно, чудовищно соскучилась без тебя!..

– А ты где?

– Я встречу тебя в аэропорту Сан-Франциско, в главном, только вылетай прямо сегодня…

– Ты с ума сошла!

В этом была вся Верба – придумать какой-нибудь бред и настаивать на нем со всей страстью. Но он уже хотел увидеться с ней, он жаждал, он уже ощущал на себе ее руки и губы.

Детали обговорили быстро. А Белке он зачем-то наврал (понятно зачем – так романтичнее!):

– Бельчонок, я срочно вылетаю к Булкину в Киев. Он теперь в Киеве живет.

– Ох, и нажретесь вы там втроем с Кречетом! – грустно вздохнула Ольга.