Точка сингулярности - Скаландис Ант - Страница 104

«Да пошли вы все в баню!» – думал Разгонов. И для себя он решил, никого не пытаясь убедить в этом (какой смысл убеждать в чем-то сумасшедших?), что тетрадки было все-таки две. Первая оставалась в Москве. Вторую он взял с собою в Берлин, вписал в нее новые тексты, тетрадку выкрали, подбросили в тайник в квартире Редькина – тоже мне проблема! Ну и все. Белка, правда, утверждала, что тетрадка эта до самых последних дней перед отлетом в СНГ и Эмираты валялась в Айхвальде где-то в кладовке, аккурат рядом с обогревающим агрегатом. В общем, когда агрегат рванул, искать рядом с ним тетрадку было уже смешно, и эту гипотезу ни опровергнуть, ни доказать никто не мог. Разгонов на всех допросах-расспросах отвечал, что не писал своих текстов от руки дважды, однако теперь он уже и в этом не был уверен, просто предпочитал выкинуть все из головы, тем более, спустя время, когда острота проблемы ушла и, быть может, ушла навсегда…

Гуру Шактивенанда посокрушался некоторое время, мол, такой шанс упустили, идиоты! Кого он называл идиотами, оставалось не совсем понятным, сценарий-то всего действа был по большей части его собственный, значит, сам Анжей и получался центральным идиотом. Но, что поделать, не вышло – так не вышло, повезет в другой раз.

– А будет он, этот другой раз? – допытывалась Верба, все еще мечтающая прочесть дискету Сиропулоса.

– Будет, – уверенно говорил Анжей. – Только нескоро.

Однако ему уже не верили.

После всей этой мрачноватой истории в службе ИКС уже НИКТО НИКОМУ НЕ ВЕРИЛ.

Меж тем жизнь струилась себе потихонечку. Незаметно, неспешно даже, и так было до самого августа девяноста восьмого.

Потом грянуло нечто. Над просторами необъятной России зазвенело ранее незнакомое слово «дефолт». Ближе к середине сентября, когда рубль обвалился окончательно и бесповоротно, и над любимой частью суши вновь нависла угроза политического переворота и всеобщего хаоса, Разгонов позвонил Вербе. Не застал ее, пообщался с Тополем. Тот отмахнулся:

– Хочешь – следи за событиями, не хочешь – не следи, а индивидуальные политинформации мне проводить некогда, извини, дел по горло. Не обижайся.

Разгонов все равно обиделся, и Тополь, сбавил обороты:

– Слышь, у нас, правда, цейтнот. Позвони Стиву, он тебе все объяснит.

Стиву Чиньо? Чушь какая-то. Разгонов вспомнил этого надутого хлыща – дядю Степу из Гамбурга, ну, то есть он откуда-то из Америки, просто познакомились они в Гамбурге – и почувствовал, что не хочет со Стивом говорить. Подумал еще минутку и накрутил номер Лешки Кречета.

Тот оказался у себя в Киеве и весьма любезно, даже неторопливо, все объяснил. На дурацкий вопрос «В Москве у власти уже коммунисты, что ли?» ответил в лучших своих традициях.

– Сам ты коммунист, о чем я тебе и говорил не далее, как год назад. Успокойся. Идет обычное политическое варево. Президент в отключке – у всех предвыборный фальстарт. Понятно излагаю? Глупостей русские наделали кучу, но страшного, то есть необратимого, ничего не случилось. Так что успокойся. Стрелять не будут. Просто в ближайшие годы народ в России будет жить очень плохо.

– Господи, как это скучно и противно! – вздохнул Разгонов.

– Ну, так и не думай об этом. Живешь в Берлине. Денег – куры не клюют. Сиди, пиши и не дергайся. Сейчас время прекрасное для литературы. Правда, хороших книг никто не читает и в обозримом будущем читать не собирается. Но писать их надо именно сегодня. Я, например, пишу.

Год назад Разгонов не поверил, что Кречет действительно пишет, а сейчас поверил и сразу. Лешка был, безусловно, прав на все сто и информацией владел в полном объеме. Вот только остался в душе неприятный осадок от того, как он сказал «русские» в третьем лице. А кем же он себя считает? Украинцем? Гражданином Вселенной? Представителем высшей расы?

Разгонов же наоборот чем выше летал, чем дольше жил вне России, тем все сильнее чувствовал себя частью своей страны.

В марте девяносто девятого опять начались напряги. Бомбили Сербию, и Разгонов не выдержал во второй раз. Теперь уже Верба материлась в трубку и чуть ли не рвалась на фронт, вспоминая годы юности. Оставалось не совсем понятным, на чьей стороне она собирается воевать. Политически Татьяна могла быть с НАТО и только с НАТО, но чисто по-человечески стремилась защищать от натовских бомб ни в чем не повинных людей. В общем, от Вербы толку было мало, и Разгонов вдруг вспомнил совет Тополя полугодичной давности.

Он позвонил Стиву Чиньо.

– Приезжайте, Михаил, – любезно предложил тот, – это не телефонный разговор.

– Куда?

– Ко мне, в Неаполь.

– Хорошо, – согласился Разгонов.

Адрес он записывал чисто машинально и только уже в такси по дороге от аэропорта сообразил, куда его везут, – на виллу старика Базотти, где в восемьдесят втором году, в декабре, Сергей Малин знакомился с Дедушкой, а Машу Чистякову к этому моменту уже похоронили…

Такие виллы не занимают случайно, типа как Редькин квартиру в Лушином переулке. Впрочем, и с Редькиным все вышло далеко не случайно, только об этом почему-то не хотелось думать, это была лишняя информация, перегруз, он ехал сюда поговорить о судьбах мира, а о личной судьбе – как-нибудь в другой раз.

Стив принял его великолепно: камин, вино, легкие закуски, огромное пустое помещение – слуги, если и были, Разгонов их не увидел. И сидели они оба, наверно, в тех самых старинных креслах, в каких семнадцать лет назад общались кровавый гангстер Фернандо, вставший на праведный путь спасения цивилизации, и его несостоявшийся преемник – московский паренек Сережа Малин. В этом ощущалась настоящая мистическая жуть. Но Разгонов уже не столько ужасался, сколько наслаждался всеми этими многократными совпадениями. (С шизами жить – с ума сходить – такая получалась незамысловатая поговорочка).

– А можно я буду говорить по-итальянски?

– Можно, – разрешил Разгонов.

– Не поймете – спрашивайте, переведу, просто о самых важных вещах я привык рассказывать на родном.

Перевода не потребовалось. Самые важные вещи оказались и самыми простыми. Все было примитивно. Просто, как репа. Кажется, Майкл еще давно-давно придумал, что весь мир – это компьютер, а на самом-то деле весь мир – это просто репа. Можно порезать ее на кусочки. Можно съесть, можно поставить в печку и парить там. А можно просто оставить на грядке. Последнее лучше всего.

Стив Чиньо как раз и призывал к естественному ходу течения событий. В его концепции все травы, все злаки и плоды должны были произрастать без малейшего ущемления прав. Он напомнил Михаилу о Бомбейской конференции, о том кратком ликбезе, что преподал еще в Гамбурге, о ментальном равновесии и перекрестном контроле. Здесь мысли его трогательно совпадали с идеями Кречета о политике как искусстве сдержек и противовесов, о вреде большевизма в любых его проявлениях. Все было банально до оскомины. Неужели и последние – дикие, трагические, невероятные события так запросто укладываются в эти проклятые схемы?

– Ну, конечно, укладываются, – снисходительно улыбнулся Чиньо. – Судите сами. Традиционный оплот тоталитаризма, великая – учтите, я не иронизирую – действительно великая Россия вдруг окончательно распоясалась, твердо встала на путь демократических реформ и рыночной экономики, курс рубля стабилизировался до безобразия, уровень жизни вырос необычайно, каждая мелкая шелупонь стала себя средним классом называть, автомобили менять чуть ли не каждый год и в отпуска ездить на зарубежные курорты. Еще чуть-чуть, и Россия влилась бы в мировое сообщество, уничтожив напрочь всякие воспоминания о коммунизме и превратив мусульманскую угрозу в смешную детскую страшилку. Ну, сами подумайте, что такое какой-нибудь жалкий Ирак вместе со всеми ливиями супротив НАТО с присоединенной к нему Россией и Украиной? Можно ли такую ситуацию называть равновесной. Ну, нет, конечно! Это как автомобиль с полностью разбалансированными колесами. Знаете, что получается, да? Колеса сначала ходят ходуном, а потом отваливаются. То есть в нашем с вами случае планета, на которой нет баланса сил, может просто сорваться с орбиты и улететь куда-нибудь в район Юпитера.