Битва за смерть - Синицын Олег Геннадьевич - Страница 36

– Лейтенант! – поманил старшина.

Легкий холодок пробежал в груди Алексея, но он заставил себя приблизиться к Семену Владимировичу. Тот протянул ему трубу, которую принес Смерклый из обоза.

– Прочитай, что здесь на табличке написано, – попросил он.

Алексей взял в руки тяжелый ствол. Текст инструкции, наклеенной на маслянистом матовом боку, был таким мелким, что пришлось сощуриться:

– Внимание, строго секретно! Экспериментальный образец! Панцер-фауст. Эффективная дальность стрельбы – 15 метров. Пробиваемость брони – 70 мм. Снять фиксатор, нажать кнопку стреляющего механизма. Мина вылетает из ствола под действием пороховых газов. Взрыватель приводится в действие в момент выстрела… Город Лейпциг, фирма «Назап». – Калинин поднял глаза на старшину. – Что это?

– «Панцер», – задумчиво произнес Семен. – Так фашисты называют танки. А Фауст… Наверняка подразумевается Гете.

– Вы читали Гете?

– Читал.

Старшина вновь удивил Калинина. Алексею показалось, что Семен Владимирович не так прост, как кажется на первый взгляд. Он далеко не грубый и туповатый старшина, для которого значение армейского устава является пределом образования.

– Значит, это фауст-снаряд против танков, – продолжал размышлять старшина, крутя в руках трубу. – Вот над чем работают немцы!

– Откуда это? – спросил Калинин.

– Всё оттуда. Из того места, где твари уничтожили немецкую роту. Я так и думал, что этот кусок железа нам пригодится.

Он стал развинчивать мину в головной части трубы. Тем временем Ермолаев был уже готов. Вонзил когти одной из «кошек» в ствол сосны и попробовал как держит зацеп. Удовлетворенно кивнув, стал ощупывать ствол.

– Не за что зацепиться, – констатировал сержант. – Как же мне пройти первые метры?

– Готово, – произнес старшина, вытряхивая порох из мины. Он закрепил на ней один конец веревки, другой привязал к соседнему дереву и вскинул экспериментальный образец лейпцигской фирмы «Назап» на плечо. – Эффективная дальность стрельбы пятнадцать метров нас вполне устраивает.

Старшина прицелился в сторону ветвей, что простирались в добром десятке метров над сугробами, и нажал на спусковой рычаг. Раздался шипящий свист: мина с привязанной веревкой устремилась вверх.

– Ух ты! – воскликнул Приходько, задрав голову и придерживая рукой ушанку.

Веревка быстро разматывалась. Мина перелетела через сук, в направлении которого целился старшина, прошла еще немного, ударилась о ветви, затормозила и рухнула вниз, добросовестно таща за собой веревку. Через пару-тройку секунд после выстрела она упала в снег неподалеку от дерева, а веревка оказалась переброшена через надежный сук.

– Ух ты! – невольно вторил Калинин.

– Слабо стреляет, – комментировал старшина. – Наш танк такой пукалкой не возьмешь. Немцам над ней еще работать и работать! Авось году к сорок третьему смогут что-нибудь дельное смастерить.

Ермолаев стянул на поясе свой богатырский ремень, привязал к нему веревку. Старшина, Приходько и Калинин взялись за другой конец. Перехватывая веревку, они стали подтягивать Ермолаева вверх по стволу. Иван помогал им, вонзая «кошки», в дерево. Вскоре он оказался на суку. Дальше сибиряк мог карабкаться без посторонней помощи.

Он отвязал веревку и обмотал ее вокруг сука, чтобы воспользоваться ею, когда настанет время спускаться. Махнул рукой на прощание оставшимся внизу и принялся взбираться дальше.

Когда фигура Ермолаева скрылась среди ветвей, Калинин, Приходько и старшина вернулись на дорогу.

– Что бы ни увидел с вершины Ермолаев, – сказал Семен Владимирович, – похоже, мы застряли в этом лесу. Выбраться из него до темноты уже точно не успеем.

– На что вы намекаете? – спросил Калинин.

– В любой момент следует ожидать нового нападения. И мы не имеем права терять людей. Нужно найти способ, как противостоять тварям. И я полагаю, что вам, товарищ лейтенант, этот способ известен.

Они подошли к солдатам. Семен попросил у одного из разведчиков белый маскировочный халат.

– Бойцы! – воскликнул он, утихомирив беспокойный ропот и заставив красноармейцев к нему повернуться. – Слушайте меня внимательно. Это важно. Вчера утром в деревне вас угощали маковыми булочками. Вы прекрасно их помните, их трудно забыть, они были пышными и румяными. Если у кого-то остался мак с них – выкладывайте сюда!

И Семен раскинул на снегу маскировочный халат.

– Проверьте все карманы! – говорил он, обходя красноармейцев. – Выскребите вещмешки! Каждое зернышко, которое вы отыщете, сейчас на вес золота. От каждого такого зернышка зависит ваша жизнь и жизнь ваших друзей!

Солдаты с недоуменным видом начали шарить по карманам, развязывать клапаны вещмешков. Калинин тоже полез в свой мешок, вытащил вещи и обнаружил на дне немного осыпавшихся с булочки черных крупинок. Он осторожно сгреб их и присоединил к общим запасам.

Собрали мало. Многие бойцы еще вчера съели свои булочки, и поэтому на белом маскхалате лежало лишь несколько ломаных кусков с остатками мака на корочке и жидкие россыпи семян, которые солдаты выскребли из карманов и вещмешков. Алексей осторожно снимал мак с остатков хлеба и собирал его в маленькие кучки. Каждая кучка для одного патрона.

Закончив работу, он подсчитал, сколько получилось. Двадцать восемь кучек.

Маловато.

– У нас два типа пуль калибра 7,62 миллиметра, – поведал оружейник Рогачев. – Первый – для трехлинейной винтовки Мосина и карабинов, второй – для пистолетов «ТТ» и «ППШ». Для какого оружия пули готовить?

– Сколько у нас пистолетов и автоматов? – спросил старшина.

Оказалось, что три пистолета-пулемета и два «Токаревых».

– Тогда заправим мак в пули для «ТТ» и «ППШ», – определился Семен Владимирович. – Они удобнее.

– Может, мак заложить в пули разных калибров, чтобы всем досталось? – спросил Калинин.

– Лучше несколько человек будут всех охранять, – возразил старшина, – чем каждому раздать по пуле. К тому же есть у меня подозрение, что одной пулей это чудовище не уложить.

Осознавая всю серьезность поставленной задачи, бородатый Рогачев работал быстро. Вскоре первые пули с крестообразными надпилами начали выходить из-под его руки.

Старшина придирчиво разглядывал патрон в тускнеющем свете дня. Затем заправил несколько в диск автомата, чередуя патроны «дум-дум» с обычными.

Калинин неторопливо и аккуратно заправлял патроны в обойму своего пистолета «ТТ». После каждого обычного он вставлял один, начиненный маком. Старшина сказал, что первой из ствола должна вылететь обыкновенная пуля. Пусть она не пробьет кожу твари, но своим ударом замедлит ее движение. А уже следующей полетит пуля «дум-дум» и сыграет свою роль.

Он так и сказал: «Сыграет свою роль». Вот только какую? Будет ли эта роль действенной? Ответить на вопрос Калинин не мог.

Рядом на снег опустился Приходько.

– Командир, дай мне один патрон, – попросил он.

– Он не подойдет для твоей винтовки, – заметил Алексей. – Ведь у тебя трехлинейная Мосина, а у нее другой тип патрона.

– Да леший с ней, с винтовкой! У меня знаешь какие руки? Я как размахнусь, как запущу этот патрон в тварь – будто из нагана стрельну… Нет, серьезно, командир, дай мне один патрон. Очень прошу! Мне что-то не по себе. Старушка из деревни Потерянная наставляла не кушать сразу булочку с маком, а я мигом слопал. Больно вкусная была. Дай мне патрон, я с ним себя спокойнее чувствовать буду.

– Конечно. Держи! – Алексей протянул Приходько последний патрон, который должен был вставить в обойму.

– Спасибо, лейтенант. Ты настоящий друг.

Метрах в двадцати от земли Ермолаев перестал видеть подножие сосны. Мохнатые ветви застилали всё вокруг. Сучья росли часто, помогая Ивану карабкаться, но они же закрывали обзор и создавали сумрак.

Живо работая руками и ногами, хватаясь за сучья и вонзая «кошки» в широкий ствол, Ермолаев взбирался быстро. Он совершенно не чувствовал холода и даже вспотел. Ствол почти не уменьшался в диаметре, а это значило, что путь предстоит долгий.