Битва за смерть - Синицын Олег Геннадьевич - Страница 37

Где-то через половину часа Иван заметил, что ритмично вдыхаемый воздух значительно похолодел. Нельзя останавливаться, иначе взмокшая гимнастерка быстро заледенеет, и ему придется несладко. Он старался не смотреть вниз, чтобы не думать о возможном падении. Долететь до земли всё равно не удастся. Сперва мелкие сучья перемелют ребра, а затем какая-нибудь основательная жердь переломит хребет. Иван будет стонать от боли где-нибудь в сорока метрах от земли и не сможет пошевелиться. Даже крикнуть не сумеет.

Через час Ермолаев устал. Просветов в хвое по-прежнему не видно, ствол если и уменьшался в диаметре, то почти незаметно. Плечи Ивана, пальцы рук и особенно щиколотки охватили ломота и тяжесть, которые росли с каждым движением. Дыхание сбилось. Холодный воздух обжигал горло.

Это всё с непривычки, подумал Ермолаев. Он не лазал по деревьям больше года, а на такие огромные вообще никогда не взбирался. Но он должен добраться до верхушки, чтобы узнать, где всё-таки оказалась рота. И где кончается лес.

Еще через полчаса Ермолаев ощутил, как истончившийся ствол под ним раскачивается от ветра. Сквозь пучки хвои проступало темнеющее небо. Уже скоро. Перебирая ватными руками и ногами, сжав зубы, он взбирался дальше.

Дыхание стало прерывистым. Руки налились свинцом. Он с трудом перебрасывал их, чтобы схватиться за очередной сук. Каждый раз, поднимая ногу, Ермолаеву приходилось так напрягаться, словно он преодолевал сопротивление мощной пружины. Пот уже не тек с него, гимнастерка покрылась инеем. Ресницы слиплись от заледеневших слез. Тело не слушалось. И только усилием воли он заставлял себя двигаться выше и выше.

Ствол стал таким тонким, что когти «кошек» соскользнули с него. Ермолаев стянул перчатку, чтобы теплом ладоней растопить лед на ресницах. Некоторое время не мог открыть глаза.

Он несколько раз энергично вдохнул и выдохнул, восстанавливая нарушенное дыхание. Открыл глаза и ахнул.

Бывалый охотник Иван Ермолаев не просчитался.

Сосна, до вершины которой он всё-таки добрался, оказалась выше остальных деревьев на два десятка метров. Под ногами простирался бескрайний зеленый ковер, и сколько бы Иван ни вертел головой, он не мог обнаружить – где заканчивается лес.

Рота не могла забрести так далеко! Край леса должен быть виден!

Ермолаев ощутил горькое разочарование. Он долго карабкался на гигантскую сосну, отдав подъему все силы, а в результате так и не увидел лесу конца. Иван грустно опустил голову, а затем, вдруг вспомнив о чем-то, посмотрел на небо. Едва удержался на стволе.

Небо было затянуто серой туманной пеленой, которая висела над бесконечным лесом так низко, что Иван мог бы достать до нее рукой. Солнце не светило, и даже его очертаний не было видно. Но не это было главным.

Под грязевыми разводами облаков в небе висела появившаяся неизвестно откуда черная луна.

– Черт возьми! – пробормотал Ермолаев. – Куда нас занесло?

Она совершенно не походила на привычную серебристую спутницу, озарявшую ночные тропы сибирских лесов, по которым Иван частенько хаживал с двустволкой. И Ермолаев воспринял это так, словно у него в доме кто-то схватил со стены дорогую его сердцу картину, повесив вместо нее мерзкую мазню. Даже в неприветливых туманных разводах небес черная луна была резким, нагло выделяющимся и абсолютно инородным телом. На ее поверхности отсутствовали кратеры и моря: она была матовой и черной, слегка светящейся изнутри.

– Где мы? – отчаянно пробормотал Ермолаев. – Что ты делаешь на небе, черная бестия?

Он внезапно увидел то, чего не заметил сразу. Именно из-за черной луны он обратил внимание на этот объект.

Вдалеке, как раз под неведомой луной, из леса поднималась то ли гора, то ли скала. На ней не росло ни единого дерева; гладкая каменистая громада была черной, как и луна над ее вершиной. Едва различимая среди зелени леса просека, на которой стояла рота, тонкой ниточкой вела прямо к горе.

Глава 2

До наступления темноты оставалось совсем немного, когда Калинин, Приходько и старшина сняли с гигантской сосны окоченевшего Ермолаева. Неся его на руках, они быстро вернулись на дорогу, чтобы согреть Ивана, укутав в полушубок и усадив у костра. Старшина принес из обоза флягу со спиртом и, задрав Ермолаеву гимнастерку, принялся растирать спину и грудь.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Калинин.

– Сейчас, – ответил Иван.

Он взял флягу у старшины и глотнул неразбавленного спирта. Калинин следил за сибиряком с немалым удивлением.

Ермолаев оторвал губы от алюминиевого горлышка, плотнее закутался в полушубок и произнес осипшим голосом:

– Мы в заколдованном лесу. – Он посмотрел на лейтенанта. – Ему нет ни конца ни края.

– Но погоди! – запротестовал Калинин. – Это невозможно. Вокруг леса простираются луга. Ты должен был увидеть их. Мы не настолько углубились в лес.

Иван отдал флягу старшине:

– Я не увидел, где кончается лес.

Калинин в отчаянии посмотрел на могучие стволы, закованные в хвойную броню. Остаток роты под командованием молодого лейтенанта заблудился. Потерялся! Как такое могло случиться?

– Еще одно, лейтенант, – произнес Ермолаев. – На небе творится полная неразбериха.

– О чем ты?

– Там над деревьями… в небе… черная как мрак…

– Что, черная как мрак?

– Луна.

– Луна? – переспросил Калинин.

– Да, луна. Черная, мерзкая и противная. Нагло так в небе висит.

– Черная, в смысле накрытая тенью Земли?

– Нет. Не наша это луна, не земная. Чужая какая-то.

Алексей застыл с раскрытым ртом.

– О чем вы говорите? – вклинился в разговор Семен Владимирович. – Вань, ты для чего лазил на дерево? Что ты еще увидел, кроме всякой чертовщины?

– Да, – спохватился Ермолаев. – Я видел гору. Или скалу. Она стоит посреди леса, и просека ведет прямо к ней. На горе не растет ни единого дерева, поверхность ее гладкая, будто лысина.

Калинин и старшина внимательно слушали сибиряка.

– А еще она, как и луна, черная…

Алексей встрепенулся, поднял голову. Он смотрел на изможденного Ермолаева, удивляясь, как тот не догадался.

– Высота Черноскальная, – сказал лейтенант.

– Точно, – ошарашено произнес Ермолаев, до которого вдруг дошел смысл увиденного.

– Всё-таки она существует, – прошептал Алексей.

– Как же всё плохо! – тревожно вздохнул старшина.

Ждать было нечего, и остаток роты пустился в путь вдоль по просеке.

– Сколько до нее? – поинтересовался Семен Владимирович.

– Километров десять. Трудно сказать, – ответил Ермолаев.

– Значит, просека ведет прямо к ней? – уточнил Калинин.

– Прямиком!

Солдаты пробивались сквозь высокие сугробы. Хотя за сегодня они прошли немного и физической усталости не чувствовали, случившиеся за день события подавили их моральный дух. Нападение тварей, гибель половины роты и последовавшая за этим буря выбили красноармейцев из колеи. Прекратились шуточки и рассказы о довоенной жизни. Даже остроты Приходько раздавались всё реже. Солдаты двигались, увязая в сугробах по пояс; они шли к злополучной высоте Черноскальная, и цель этого похода оставалась туманной даже для командиров. Неизвестность угнетала солдат, они были озлоблены из-за бед, которые свалились на них.

Около пяти часов вечера старшина остановил роту по просьбе Ермолаева. Алексей был рад этому, потому что порядком устал брести по снежным заносам.

– Что случилось? – осведомился он.

Ермолаев без слов указал на едва виднеющиеся бугры на поверхности снега возле деревьев. Алексей не понимал, чем они привлекли внимание бывшего охотника, и пока он думал над этим, старшина отправил туда нескольких солдат, чтобы разгрести снег.

Недоброе предчувствие охватило Калинина. Он не мог объяснить, что его взволновало. Но скорее всего именно вид этих бугров вызвал беспокойство у молодого лейтенанта.

Солдаты начали раскапывать снег. Алексей спросил у Ермолаева, что ему показалось подозрительным, и получил короткий ответ: