Битва за смерть - Синицын Олег Геннадьевич - Страница 35

Теперь, оглядывая оставшихся в живых, крестьянин думал о том, что нападение может повториться в любой момент. И молодой лейтенант, неизвестным образом прогнавший тварей, уже не сумеет спасти красноармейцев.

Слух о малодушии лейтенанта во время боя возле Ельцово весь вчерашний день гулял по отделениям. Но сегодня, когда солдаты в панике бежали в лес, когда старшина, словно безумный, бессмысленно расстреливал сугробы из автомата, когда Ермолаев окаменел, словно статуя, Калинин единственный предпринял осмысленные действия. Сейчас уже никто не осмеливался повторить вчерашнее. Бойцы говорили, что Калинин – настоящий ротный. Почти такой же, как Боровой.

Но Фрол так не считал.

Кто завел роту в проклятый лес? Кто не слушал старшину, который советовал повернуть назад? Это из-за лейтенанта рота оказалась в лесу. Именно он привел к гибели солдат. И как бы он ни старался загладить вину, в глазах Смерклого Калинин останется тем, кто предал роту.

– Ну что, наложил в штаны от страха? – раздался над ухом голос Вирского.

Смерклый посмотрел на солдата. Ушанка на его голове по-прежнему отсутствовала, короткие кудри слиплись и покрылись инеем. Тонкий нос с горбинкой аж посинел, горло от кадыка и до ключиц побагровело. Лишь голубые глаза светились странным огнем.

– Немудрено было, – промолвил Смерклый. – Сам-то как?

– Меня звери не едят, – сказал Вирский. – Я вредный.

– Проклятый лейтенант затащил нас к черту на рога… – поделился мыслями Фрол.

– Нет, ты ошибаешься, – серьезно сказал Вирский и надрывно кашлянул. Кашель был такой глубокий, что Смерклый уже не сомневался в простуде солдата. – Мы не у черта на рогах. Мы в самом аду! А твари, которые напали на нас, – адские!

Смерклый испуганно поглядел на сугробы. А вдруг Вирский прав? Еще до революции, когда матушка водила маленького Фрола в церковь, толстый поп отец Григорий, тыча жирным пальцем прямо в нос, всегда повторял, что ад – это геенна огненная. Но поп мог ошибаться, потому что не был истинным служителем церкви, а погряз в разврате и пьянстве. Геенна не огненная. Геенна – это лес, покрытый огромными сугробами снега.

– Мы сгинем здесь, – прошептал Смерклый.

– Не говори за всех, – произнес в ответ Сергей Вирский.

– Я могу забраться на самое высокое дерево, – донеслись до них слова Ермолаева. Вирский как-то загадочно посмотрел на Смерклого и отошел в сторону, но Фрол даже не заметил этого. Его внимание привлекла следующая фраза: – В обозе лежат мои верхолазные «кошки».

В голове словно открылась шкатулка, от которой когда-то потеряли ключ, а теперь нашли. Смерклого передернуло. Он заскрежетал зубами и тихо-тихо, чтобы никто не расслышал, произнес:

– Вот человек, который повесил мой вещмешок на верхушку березы!

– На самом деле, – говорил Ермолаев, разворачивая мешковину, в которую были завернуты полукруглые стальные охваты с зацепами, одевающиеся на башмаки, – когда есть все приспособления, забраться на дерево несложно, особенно если постоянно этим занимаешься. Но по таким толстым и высоким стволам я еще не лазил.

– Как определить – какое дерево самое высокое? – спросил Калинин. – Ведь снизу не видно.

– Это просто. Высоту дерева можно определить по толщине ствола, конечно. Есть еще несколько признаков, которые распознаются почти интуитивно… Вероятнее всего, нижние сучья у высокого дерева будут располагаться тоже достаточно высоко. Но есть небольшая проблема. У меня кошки только на ноги, а вот зацепов для рук, к сожалению, нет. Поэтому вам придется помочь мне добраться до нижних сучьев.

– Ищи дерево, Иван, – сказал старшина. – А мы подумаем, как тебе помочь.

Ермолаев кивнул и, взявшись рукой за такой же небритый подбородок, как у старшины, принялся издали разглядывать стволы.

– Кажется, вот оно! – произнес он, указывая на стан гигантской сосны в глубине леса. Старшина внимательно посмотрел на нее и прикинул высоту нижнего сука.

– Не меньше десятка метров, – произнес он и обратился к стоящему рядом рядовому Смерклому, который, нахмурившись, не сводил глаз с командира первого взвода. – Сбегай-ка до обоза, Фрол. Там лежит длинная такая труба в фанерной коробке с надписями на немецком. Коробку оставь в обозе, а трубу принеси сюда.

Смерклый не слышал старшину, сурово глядя на Ермолаева и стоящего рядом Приходько.

– Смерклый! – крикнул ему прямо в ухо Семен Владимирович. – Бегом к обозу!

– Я не пацаненок, чтобы меня гонять, – недовольно откликнулся Фрол, по-прежнему глядя на Ермолаева с Приходько и думая о чем-то своем. – Завели нас в снежный ад! Сам беги.

Держа в левой руке опущенный автомат, старшина правой схватил Смерклого за воротник и резко дернул на себя так, что красноармейца мотнуло, словно тряпичную куклу. Фрол упал на одно колено.

– Ты что себе позволяешь? – спросил старшина, мертвой хваткой держа за воротник вырывающегося Смерклого. – Ты кем себя возомнил, крестьянин? Забыл, что такое дисциплина! Бегом, я сказал!

Семен отпустил красноармейца, и тот упал в снег.

– Бегом! – крикнул Семен Владимирович. Бросая злобные взгляды на старшину, Смерклый припустил к обозу.

– Дерево достаточно высокое? – спросил Калинин сибиряка. – Ты сможешь увидеть с вершины, где заканчивается лес?

– По крайней мере попытаюсь.

– Дерево стоит в чаще, – предупредил старшина. Калинин понял предостережение.

– Будем действовать аккуратно и надеяться, что эти твари не вернутся.

– Я не пойду в лес! – со страхом произнес боец, стоящий позади них.

– Я тоже… я тоже… – вторили другие.

– Кто-то должен помочь мне преодолеть первые метры, чтобы я добрался до нижнего сука, – сказал Ермолаев, глядя на лейтенанта.

Алексей не знал, что сказать в ответ.

– Не беспокойся, – хрипло заверил старшина. – Мы с Приходько тебе поможем.

– Вот так, братки, – шутливо произнес Николай, обращаясь к дрожащим от страха красноармейцам, – мы в лесок прогуляемся, а вы тут стойте-бойтесь на дороге.

– Я тоже помогу, – сказал Калинин и тут же подумал, что даже не представляет, каким образом.

– Нужно поторапливаться, – сказал Ермолаев, расстегивая портупею на груди. – Я должен спуститься до наступления сумерек.

Он сложил на снегу свой широкий ремень с кобурой. Затем снял полушубок, оставшись в одной гимнастерке.

– Возможно, лезть придется несколько часов, – стесняясь, обратился он к Калинину. – В моих толстых варежках неудобно хвататься за сучья. Я видел у вас, Алексей Витальевич, домашние вязаные перчатки. Можно мы с вами поменяемся на время?

– Конечно! – с готовностью произнес Калинин, стянул перчатки, которые вязала мама, и, отдав их сибиряку, получил взамен теплые заячьи рукавицы. – Мне нужны ботинки сорок четвертого размера! – крикнул он, обращаясь к красноармейцам. Ботинки быстро нашлись. Ермолаев натянул ботинки на теплые шерстяные портянки, крепко зашнуровал их, после этого взял «кошки» и проворно стал пробираться по сугробам к окраине леса.

– Пока, братки! – воскликнул Приходько, шагая вслед за Ермолаевым. – Страшно будет, позовите!

– Иди к лешему! – послал его кто-то.

– Туда и направляются, – развел руками Николай.

Прибежал Смерклый, держа в руках длинную трубу с утолщением на конце, похожим на миниатюрный снаряд. Не говоря ни слова, он пихнул ее в руки старшине и отошел, по-прежнему хмурясь. Старшина накинул на плечо автомат, на другое – моток веревки, взял странную трубу и отправился за Ермолаевым и Приходько. Калинин пощупал кобуру, проверив – на месте ли его командирский «ТТ», и пошел вслед за ними.

В лесу было сумрачно даже днем. Возле выбранного Ермолаевым ствола снег был глубоким. Слегка дрожа от холода, а может, и от волнения, сибиряк принялся надевать верхолазные «кошки», по форме похожие на изогнутые слоновьи бивни, только стальные и с зазубринами.

– Может, накинешь на себя что-нибудь, – предложил Калинин.

– Нет, – покачал головой Иван, тщательно затягивая ремни «кошек». – Лишняя одежда только мешать будет. На стволе согреюсь, лезть придется быстро.