Магия в крови - Новак Илья - Страница 26

– Завтра решили. Вы про мамашу слушайте. Она меня цельные дни гоняет, рыщет по замку, выглядывает – не дает уединиться совсем. Сейчас вот старичок померли, потому ее только и не слышно, занята в господском дому. Раньше, когда госпожа Силия моложе были, еще в девках, я им прислуживала, как господа сюда приезжали. Тогда мамаша меня боялася трогать: вдруг я госпоже нажалуюся. А после они замуж вышли, и госпожа Арда тоже, вот, а господин Мелон, такой озорник, они, как с женой приехали, в первый же вечер меня увидали, я как раз пол мыла на третьем этажу, не успела и выпрямиться… А тут госпожа Силия возьми да зайди. И как завизжат – она ж такая… неспокойная госпожа. Господин Мелон потом говорили, чуть мужчиной не перестали быть с перепугу. Меня и прогнали из прислужниц. Мамаша теперь так и шныряет. Все выглядывает, следит, чтоб я у нее на глазах была. Вот мы сейчас тут, господин, предаемся беседе, а мамаша в любой миг может объявиться. – Говоря это, Хлоя ерзала, терлась щекой о плечо, гладила Дука, а иногда принималась щекотать кожу кончиком языка и пощипывать губами волосы на груди.

– Холодно становится, – сказал Дук. – У нас с юнцом одежи никакой… – он умолк и скосил глаза вниз, глядя на светлые волосы, что рассыпались по его груди: Хлоя переместилась ниже, легла на Дука, положив ладони на его живот. – Одежи, говорю, никакой, – повторил он. – Здесь у вас разжиться ничем нельзя? Вы бы раздобыли для меня плащ, госпожа.

– Где ж я его раздобуду? – невнятно донеслось снизу.

– Украдите где-нибудь.

– Да что это вы говорите!

– Так я заплачу. Цельную монету дам, слышите? Только я…

Штаны на Жиото были приспущены до середины бедер, и теперь Хлоя потянула их ниже.

– Только я длинные плащи люблю, – продолжал Дук. – Чтоб до пят, так что вы уж позаботьтесь раздобыть такой, какой раньше носил кто-то высокий и с широкими плечами. И чтоб с капюшоном обязательно. Смекаете? – он согнул ноги, позволяя совсем снять штаны. Слегка приподнял голову. Они лежали пятками к закрытым воротам конюшни, в полутьме над перегородками виднелись морды лошадей. Дук раздвинул ноги так, чтобы Хлоя, голова которой уже начала мерно двигаться вверх-вниз, могла поудобнее улечься между ними, и уставился в потолок, до которого мог бы сейчас при желании дотянуться рукой. Желания, впрочем, такого не было. Одна рука Дука лежала на затылке Хлои и двигалась вместе с ним, второй же он стянул с ее плеча расстегнутое платье и сжал пятерней грудь. Женщина громко сопела.

– Так мы договорились, госпожа? – продолжал Жиото, задумчиво глядя в потолок и размышляя над тем, что и как ему предстоит сделать в ближайшее время. – Да, а где в селении молодая травница живет, вы знаете? После мне расскажите. Слушайте дальше. Длинный просторный плащ с капюшоном. И еще вот что – не привык я к здешним морозам. В горах-то похолоднее будет, чем там, где я завсегда жил. Уже сейчас ветрище какой, а когда снег пойдет, лицо станет сечь, в глаза сыпать… Не люблю этого. Потому вы, госпожа, будьте так добры, пришейте к капюшону спереди такую тряпочку с веревочкой, навроде маски, чтобы ее можно было на лицо накинуть и обвязать вокруг башки… Да слышите ли вы меня, госпожа? – он с силой сжал пальцы на ее груди. Хлоя охнула, заворочалась, не прекращая, впрочем, заниматься тем, чем занималась. Дук снисходительно глянул вниз и заключил: – Вижу, что не слышите. Ну хорошо, я после еще раз вам все растолкую… – по мере того, как он говорил, голос его дрожал все сильнее, Дук начал покряхтывать и в конце концов надолго замолчал.

– Не дам, и не просите, – голос у Бруны стал таким визгливым, что аж уши резало. – Надысь целую бутыль вылакали наливки! Один – всю бутыль!

– Ты как смеешь, карга? Да я тебя!..

Лекарь Хашик – высокий старикан с гривой спутанных седых волос и седой же бородищей – отличался когда-то изрядной силой и богатырским здоровьем, но годы вкупе со страстью к ягодной наливке подточили его. Голова Хашика мелко тряслась, и руки тряслись, а глаза были мутными.

– Чиво – карга? – Бруна отскочила от занесенного кулака, который, впрочем, тут же вяло опустился. – Как моложе была, так каргой не называли? Чуть попадусь на глаза – хватали и к себе тянули? Забыли, что ли?

– Тише ты, – сморщился Хашик, оглядываясь. Они стояли возле угла господского дома, неподалеку от бревенчатой пристройки, в которой обитал лекарь. Двое монахов, сидящие за столом под дверями паласа, насмешливо глядели на них. – Лучше емкость мне дай.

– Чиво – тише? – ключница, подбоченясь, снизу вверх глядела на лекаря и вопила ему в лицо: – Каку емкость вам? Тогда – «милочка» да «красавица моя»? Тогда – «пойдем, я тебе про новую рецепту расскажу»? А теперь – «дай бутыль, карга»? Во, видели?! – она сунула Хашику под нос кулак, а после плюнула ему на сапоги.

– Ты как смеешь, старуха? Да ты кто такая? – Лекарь качнулся, моргая красными веками. – Ты знаешь, кто я? Я – господин лекарь, я в самой Форе в семинарии обучался! Я таких видел… я с такими людьми за одним столом сиживал, каких ты… Да ты… я господам на тебя… емкость неси, дура!

– Чиво – господам? Пьяница старый, господа вас давно не слухают! Пошли вон отседова, больше не получите ничиво! Я, думаете, не видала? У вас же давно завяло там все, всю силу в бутыль спустили, а лезете к ней, позорите меня на глазах у всех! Кто второго дня Хлойку у кухни зажимал?! Я здеся – ключница, я за хозяйство в ответе перед господином управляющим. Пошел прочь! Ни капли больше! Да я сама на вас господам пожалуюся, как вы кувшин отжимки из подпола уволокли, поглядим, кого они больше послухают… Теперича, когда старый господин у вас на руках умре…

Монахи негромко рассмеялись. Бруна снова плюнула, развернулась и пошла прочь, грозно ворча. Лекарь стоял, руки его ходили ходуном, голова тряслась, а в глазах блестели слезы. За столом Шарпа склонился к Одлику, зашептал. Молодой монах вновь рассмеялся. Не глядя на них, Хашик побрел к своему дому необычной походкой: не отрывая подошв от земли. Перед дверью старик остановился, увидев, что дорогу ему заступил незнакомый юнец.

– Простите, господин, – произнес он, кланяясь. – Ненароком услыхал, как вы с этой бестией разговаривали…