Зубы настежь - Никитин Юрий Александрович - Страница 87

Я разжал руки и застыл по привычке, ибо так почему-то оцепеневали те… да и я вот так, когда грипповал… это называлось фиксировать движение, но тут же стряхнул с себя прошлое, ибо волк и ворон смотрели обеспокоенно, оба даже придвинулись, готовясь кто клюнуть, а кто и грызнуть, дабы привести в себя.

– Все-все, – сказал я. – Где мой конь?.. Поехали дальше.

Волк оглянулся на домик:

– А что там? Может, стоило бы заглянуть?

– Не стоит, – ответил я мрачно. – Там… ну, подхватить какую-нибудь заразу. Я уже переболел, но вы… кто знает. Вдруг слабы здоровьем?

– Тогда не надо, – согласился волк. Он мчался рядом с конем длинными ровными прыжками, после долгой паузы спросил почему-то: – А ты, мой лорд, не слабый?

Я повернулся в седле всем телом, донельзя удивленный:

– Ты чего? Разве не видно?

Волк опустил голову почти до земли. Несся настолько низко, что почти подстригал траву, как газонокосилка. Я отвернулся, несколько раздраженный. Почему-то почудилось, что волк имел в виду нечто другое.

На землю внезапно упала черная тень. Не та тень, в которой все по-прежнему видно, только не так ярко, а настоящая лунная, которая на самой Луне, в которой исчезло все, кроме жуткого чернильного пятна.

В ужасе я вскинул голову. В синем блистающем куполе зияла страшная черная дыра, через которую холодно с жутким безразличием смотрели звезды. В небе грянуло, на землю обрушилась звуковая волна.

Впереди прямо на дороге образовалось черное пятно. Мороз осыпал мои голые плечи. Это был черный свет, настоящий черный свет!

В круге черного света возник сверкающий силуэт. Существо было на голову выше меня, втрое шире в плечах, рук восемь, если не больше, три головы, к тому же во всю грудь еще одна жуткая морда: с вытаращенными глазами, широким носом и толстыми губами. Ног две, я с ужасом смотрел, как попеременно становились то щупальцами, то бронированными трубами с сервомоторами, но все-таки превращение завершилось обыкновенными ногами: зелеными, трехпалыми, с привычными перепонками между пальцами и длинными кривыми когтями на каждом пальце.

– Что за дурь, – пробормотал я с тоской, сердце сдавила лапа страха. – Ну разве такое можно?.. Такой красивый средневековый мир… и вдруг – инопланетяне…

Раструбы ушей повернулись в мою сторону. Скрипучий голос, что сразу стал мягким и хорошо модулированным, произнес с некоторым высокомерием:

– Не инопланетянин – иновселенник!.. Иномегамирник, иногигамирник. Это я создал эту Вселенную однажды… находясь в рассеянном состоянии… Я могу взрывать и творить целые галактики одним движением пальца, но меня дико заинтересовало Древнее и Уникальное Учение о Великих Тайнах, так удивительно возникшее на вашем крохотном шарике из глины, именуемом Землей…

Я торопливо слез с коня, дал шлепка, раз уж дошло до драки… мужчины мы аль нет?.. то пусть хоть конь не пострадает, хотя он тоже вообще-то мужчина в некотором смысле.

– И что же, – спросил я растерянно, подавленный и уничтоженный такими масштабами, – нигде во Вселенной…

– Нигде! – ответил он величественно. – Я счастлив, что по прихоти случая создал такую метавселенную, в которой возникла именно эта Вселенная или метагалактика, как вы ее называете, в которой через пару десятков миллиардов ваших лет возникли всякие мелкие галактики, разлетелись как черепки от разбитой посуды, в отдаленном рукаве одной среди мириадов звезд вспыхнула ничем не примечательная звездочка, которая согрела этот возникший из грязи шарик, на котором и было создано это Величайшее из Знаний, Которое Объясняет Все и с помощью которого можно творить тоже Все, ибо удается сотворить себя заново, а с ним и все измерения, что являются не более чем отражения…

Он стал в позу вы-сунь школы за-сунь, а это было устрашающе, ибо рук у него восемь, а ног и вовсе… двенадцать? Я смотрел на этот лес шевелящихся щупалец, весом инопланетянин под тонну, такой дебил любого быка завалит, на мое счастье с этим сунь-не-сунь он либо заснет на ходу… ишь, уже расслабляется, копит энергию Мирового Пространства и высшего Недоразума либо запутается в своих конечностях, как путаются наши недоумки.

– А вы, – спросил я почтительно, – уже овладели этими высшими Знаниями?

– Еще не всеми, – ответил он напыщенно, – но я ж учусь! Вот что я уже могу…

Этот супербог, создавший все эти вселенные, мегавселенные, метавселенные и гигамиры, вскрикнул и встал в позу сунь-хунь-васс с элементами сунь-и-всра, в которых ясно замечалось влияние восточной школы гедококства.

Я понимал, что когда не помогают звездные энергии разлетающихся галактик, то, конечно же, спасение может прийти только от древней школы сунь-хунь и соси-кок, а если еще и с элементами кок-ин-асс, чтоб голова не качалась, то уж точно.

Он красиво подвигал руками, медленно и веерообразно, лицо держал неподвижным, пальцы тоже шевелились, как худые земляные черви. По идее я должен был тупо уставиться на них, зачарованный и обалделый, а он такого лоха звезданет в лоб. Он не учел, что я не из старого поколения, что не знало еще восточных единоборств, но и не из среднего, что как тупари ждало по своей лени чудес от этой ряженой клоунады. Я из нового поколения, что уже знает цену этим придуркам, что визжат и скачут, как краснозадые мартышки, и всерьез думают, что от этого у них прибавляется силы или ума.

– А теперь ты узнаешь силу тэк-пук-до, – прошипел он многозначительно, – грозную и всесокрушающую силу великого Учения Древних искусств Первых Монахов и Дервишей, что как птахи небесные бродили по дорогам и собирали… э-э… собирали крупицы знания!

Я знал, что за крупицы собирают птахи небесные, когда бродят по дорогам и торопливо расклевывают еще теплые конские каштаны, добывая крупицы, заодно и греясь.

– А теперь ты узнаешь на себе мощь Великого и Грозного Знания Древних Червей, – провозгласил он таинственно и подвигал руками, то ли не давая себе заснуть, то ли усыпляя меня.

– Да-да, – сказал я торопливо, холодея от ужаса, только бы он не выхватил какой-нибудь паршивенький пистолет, не говоря уже об атомных бластерах, – тек-пук-до – это самая грозная сила!.. Это самое ужасное, что есть на свете…

Он самодовольно ухмыльнулся сразу на всех шести головах.

– Ага, тоже слышали… туземцы!

– Кто ж не знает, – согласился я торопливо, сделал еще шажок, – с тек-пук-до никаких защитных энергополей не надо… Тек-пук-до… ага, сама по себе такая сверхмощь…

Он красиво подвигал дланями, что на глазах превращались то в бронированные лапы суперроботов, то в эластичные щупальца, то в сгустки силовых полей, но я с глупо вытаращенными глазами подошел вплотную, а когда он совсем забалдел от своего новообретенного могущества, мой кулак метнулся прямо в центральную морду.

Впечатление было такое, словно я попал в туго надутый воздушный шарик. Оболочка подалась, потом был неслышимый оглушительный хлопок. Во все стороны полетели зеленые брызги. Над головой раздался вселенский стон. В черном окне звезды сдвигались, созвездия меняли форму, что-то вспыхивало, как бенгальские огни, глазам стало больно, но дыра быстро затянулась, как поверхность болота, покрытого ряской, в которое бросили камень.