Зубы настежь - Никитин Юрий Александрович - Страница 74

Я прыгнул с уступа, держа меч обеими руками. Свет факелов упал на мои покрытые влагой вздутые мускулы, мы с мечом оба хищно и страшно блестели, как и наши оскаленные зубы, свирепые глаза.

– Я здесь! – грянул я.

Епископ обернулся, сразу съежившийся, страшный, как загнанный в угол хищный волк, а воевода зычно захохотал, закашлялся, захохотал снова. Епископ попятился, все еще держа нож и факел.

– Ты?

– Я, – подтвердил я.

– Ты… Но ты должен быть сейчас…

– Должен? – спросил я, подходя к нему ближе. – Ты даже знаешь, что я должен?.. Я никому ничего не должен! Разве что вот этим мечом…

Меч описал красивую дугу. Я вел его по сложной дуге, красиво работая мускулами, лезвие разбрасывало огненные зайчики, отражалось бликами на вздутых мышцах, удар меча должен быть как танец… и не удивительно, что епископ выскользнул, успев ткнуть факелом мне в бок.

Зашипело, я ощутил даже некоторое тепло, а епископ подхватил с пола кочергу, замахнулся, мой меч встретил ее на полпути, звякнуло, рассыпались длинные красные искры, запахло горелым железом.

Я замахнулся снова, ударил наискось, затем сверху вниз, но всякий раз епископ парировал кочергой, что оказалась могучим оружием в умелых руках.

Рассвирепевший, я заорал:

– Умри, тварь!

Руки мои метнули сверкающую полосу булата вниз. Лицо епископа перекосилось, он страшно захохотал. Между нами внезапно выметнулся столб лилового огня, мелькнула развитая полуобнаженная фигура человека с квадратной головой и тяжелой челюстью. В руках был молот, у меня сердце застыло, когда я представил, сколько весит вот такое железо.

Мой меч, к счастью, был уже в замахе. Острое лезвие мифрильской стали с чудовищной силой ударило наискось у основания шеи. Я уже представил, как разрубленное тело рухнет на каменные плиты… руки мои пронзила боль от усилий удержать меч. Ощущение было таким, словно я со всей дури ударил по железному столбу.

Едва не выпустив рукоять, я в ужасе увидел быстро надвигающийся на меня молот. Пористое основание заняло полмира. Я понял, что меня сплющит, как муху, отчаянно метнулся в сторону, плечо ожгло болью. Я покатился по каменному полу, оставляя пятна крови: молот успел сорвать с плеча клок кожи вместе с мясом.

Сквозь грохот крови в ушах донесся зловещий хохот епископа:

– Ну что же ты? Эй, герой… ха-ха!..

Пол подпрыгнул, каменная плита пошла трещинками, а в середине осталась вмятина, словно туда угодил метеорит. Я перекатывался, а великан ходил следом и мощно старался попасть по мне гигантским молотом. Еще дважды я изловчился ударить мечом, но едва удержал в руках рукоять.

Гигант ревел и тупо молотил молотом, епископ заходился от хохота. Я успел увидеть страдальческое лицо воеводы. Кровь текла из разбитой головы, один глаз затянуло опухолью, но второй, распухший и красный, смотрел на меня с мольбой. Губы шевелились, что-то говорил, но из-за грохота я ничего не слышал.

Зажав меня в угол, гигант с ревом ударил. Я пригнулся, стена затряслась, на голову посыпались мелкие камешки. Сложившись почти впятеро, я проскользнул между его ног, наткнулся на взгляд воеводы… в мозгу вспыхнуло ослепительное воспоминание, меч в измученных руках почти отказывается повиноваться, я с полуоборота ударил, понимая, что другой возможности уже не будет, ибо епископ перестал смеяться, к чему-то прислушивался, нахмурился и пошел на меня с кинжалом в руке.

Лезвие моего меча вошло в нечто мягкое. Я тут же дернул на себя, отпрыгнул, споткнулся и покатился по твердому полу, зато избегнул удара кинжала епископа. За спиной стоял рев, рос, от грохота трещал череп и качались стены.

Гигант завалился на спину, барахтался, страшные лапы колотили по камню, а из подрубленных коленей хлестали тугие шипящие струи кипящей крови. Я отполз на четвереньках, поднялся, меня шатало. На лице епископа впервые проступил страх, а когда он увидел мое лицо, страх перешел в ужас.

Мои руки как чужие подняли меч. Епископ отшатнулся к стене. Сверкающее лезвие обрушилось сверху на его костлявые плечи как солнечный луч. Я выдернул меч, ноги подгибались, стена колыхалась из стороны в сторону, но не промахнулся, когда двумя ударами разрубил железные цепи. Руки воеводы освобожденно упали. Он с трудом вытер кровь с лица, даже не пытался освободить прикованные ноги, только неотрывно смотрел на умирающего гиганта.

– Ты все-таки… все-таки одолел…

– Без тебя бы не смог, – признался. – Это ж ты сказал, что у них колени… слабые!

– Ты поверил, – прошептал он. Голос его был сиплый, но я с радостью чувствовал, что старый воин не чувствует себя умирающим. – А все… смеялись…

– Где они теперь? – спросил я. – Я поверил… и потому жив.

ГЛАВА 23

Дверь отворилась тяжело, но без малейшего скрипа. Волк унесся вперед, мы шли по его следам, справа и слева тянулись стены из грубо отесанного камня. Чувствовалось, что здесь никто не ходил, разве что сам епископ.

Мы отворили еще две двери, волк всякий раз сидел и ждал, а за последней обнаружили двух стражей. Оба завопили от ужаса, один ухватился за обереги, другой начал брызгать из баклажки мутной водой с резким запахом застарелой мочи.

– Тихо, – рыкнул воевода свирепо. – Вы воины или где?.. Службу несете или как?

Оба смотрели вытаращенными глазами. Один наконец пролепетал, белый как мел:

– Откуда вы взялись? Ведь там ничего нет…

Воевода нахмурился:

– Ничего?

– Ну да…

– И ваш епископ никогда туда не ходил?

Оба переглянулись, один сказал, опустив глаза:

– Поговаривают, что епископ иногда опускался вниз… Так вроде бы есть одинокая келья, где он проводит время в молитвах… Но никому из нас не позволено заходить дальше вот этой двери.

Теперь уже переглянулись мы. Воевода прорычал:

– Вот что, ребята. Ваш епископ продал душу дьяволу!.. А тот дьявол, которого он призвал, сейчас там внизу в луже своей крови. Как и сам ваш хозяин.

Оба настороженно сжимали в руках боевые топоры, готовые вступить в бой, верные, честные стражи, храбрые и преданные, но на лице старшего проступило сомнение. Он сказал осторожно:

– То-то я не видел, когда вы покинули замок…

Молодой посмотрел на старшего, добавил уже и сам:

– Вообще-то мы стояли вчера на воротах. Должны были увидеть.

– Может быть, потому, – буркнул старший, – нас и послали сюда? Чтобы не болтали лишнего. А потом бы все забылось.

Воевода кивнул, мы прошли мимо, а немного погодя я услышал грохот. Стражи исчезли, слышно было, как в глубь коридора удалялись частые шаги бегущих людей.

Придворные ахнули, когда роскошный ковер на стене вдруг вздулся пузырем, затем с треском высунулось лезвие меча, а через широкую щель выскочил огромный волк, следом появились двое полуголых людей, оба с мечами в руках, забрызганные кровью.

Стражи, лязгая железом, бросились в нашу сторону. Я предостерегающе выставил перед собой меч. С широкого лезвия срывались тяжелые красные капли. На каменном полу вспыхивали дымки, а в мраморе оставались белесые ямочки, заполненные пеплом.

– Всем стоять там, где стоите, – предупредил я. – Я не знаю, кто из вас просто дурак, а кто заодно с этим помощником Сатаны… Потому буду рубить всех, кто приблизится.

Воевода тоже держал перед собой меч, хотя его самого шатало. Волк оскалил зубы и замолчал. Нас взяли в кольцо, я видел блестящие наконечники копий, и было слышно, как наверху на балконах натягивают арбалеты.

Старший дворецкий протиснулся вперед. Лицо было белее мела, глаза расширились в неподдельном испуге:

– Варвар!.. Воевода!.. Как вы оказались здесь?.. Да еще в таком виде?

– А что, – спросил я зло, – других гостей ваш епископ выпускал с подарками? Или вовсе хоронил в подвалах?

Он воскликнул:

– Что вы такое говорите? Каких гостей?

За нашими спинами послышался шум. Народ начал оглядываться, но я держал меч наготове. Ковер слетел на пол, из появившейся черной дыры вылезло несколько воинов. В одном я узнал старшего, которого встретили глубоко внизу.