Ярость - Никитин Юрий Александрович - Страница 51

Она в сомнении вскинула красивую бровь, мол, после тридцати половина мужчин с язвами, гастритами, а вторая половина с простатитами и прочими половыми неудобствами.

Я широко и плотоядно улыбнулся, показывая всем видом, что пока что… тьфу-тьфу!.. сия чаша меня миновала.

Потом мы пили кофе, неспешно и с удовольствием. Она добавила сахару в самом начале, чувствовался тот особый привкус жженого сахара, я так не делаю, но не возражаю, ибо кофе хорош всегда, когда хорош.

Потом она медленно начала раздеваться, не сводя с меня двусмысленного взгляда. Все проделывала медленно, грациозно, но с некоторой долей неловкости и застенчивости, что явно верх артистичности, ибо если совсем недавно женщины смущенным шепотом просили погасить свет, то теперь даже школьнице не придет в голову заниматься этим в темноте.

Когда сняла и трусики, ажурные и надушенные, я ухватил ее жадными лапами. Она шепнула ласково:

– Не спеши, дорогой… У нас много времени… Бери меня нежно, медленно… Я хочу вкусить всего…

Я сказал с грубоватой мужественностью:

– Анатоль Франс сказал, что в любви предпочитает старые методы. Самые старые!

– Дорогой, это было давно…

– Во Франции любовью заниматься умели, – не согласился я. – Все эти штуки-дрючки, которые сейчас преподают на курсах эротики, тогда уже были в ходу. Но я, как и Франс, не гонюсь за модой.

– Это не мода…

– Есть вещи, которые я не делаю, – ответил я непреклонно. – По крайней мере, в первый же день.

– Не будь таким зажатым…

– Я не зажат, – объяснил я, – я просто старомоден.

Она смотрела умоляюще, но я держался напористо, грубовато, пусть еще не как солдафон, но как человек старшего поколения, который не обучен всяким новомодным приемам, который прост, как правда, а по опыту знает, что как бы ни изощрялся, но оргазм всегда оргазм, от позы не зависит. Она взяла мою голову, попыталась сдвинуть меня ниже, но я со смехом развернул ее, поставил, как в моей молодости говорили – на четыре кости и взял просто, напористо и грубо.

Она смирилась, терпела, даже начала двигаться и постанывать, но я уже сжал ее сильнее, оставляя на мягкой белой заднице красные пятна, мощно выдохнул, рыкнул, медленно расслабился, похлопал по ягодице:

– Ты просто прелесть!

Она продолжала стоять на четвереньках. Я слез с постели, расправил плечи и подтянул живот, все-таки снимают, направился в ванную. Здесь все сверкало чистотой, на столике и полочках выстроились шампуни, мази, но все же ощущение осталось такое, что постоянно здесь не живут.

Когда я вышел, она уже сидела на краю постели, закутавшись в розовый пышный халат. Лицо ее раскраснелось, прическа сбилась, и она ловко распустила волосы.

– Ого, – сказал я озабоченно, глядя на часы. – Черт! А у меня там собака негуляная.

– Собака?

– Боксерчик, – объяснил я ласково. – Такая умница! А понятливая… Представляешь, на обед всегда зовет, все понимает…

Собачники о своих собаках могут говорить часами, даже не повторяясь, но я говорил о Хрюке, лишь пока одевался и натягивал кроссовки. Она подставила щеку, я звучно чмокнул, повернулся к двери.

Она сдвинула собачку замка, спросила как-то неуверенно:

– Надеюсь, ты еще найдешь время для меня?

– О, я мечтаю об этом, – сказал я горячо. – Было так чудесно!

Приободрившись, она сказала с улыбкой:

– И в следующий раз ты найдешь время позаниматься со мной… подробнее? Не на бегу? А то, как говорится, не снимая лыж…

– Надо бы, – согласился я. – Черт с ними, привычками, Анатолем Франсом… Даже с телекамерами.

Она отшатнулась, будто я внезапно попытался ее укусить за нос. Глаза расширились уже в неподдельном испуге:

– Какие… такие телекамеры?

– Одна в люстре, – пояснил я словоохотливо, – две по углам, четвертая в том навороченном вентиляторе.

Я улыбался дружески, а ее лицо покрылось смертельной бледностью. В глазах вспыхнул страх.

– Ты… знал?

– Конечно!

– Но… как?.. Откуда?

Я нежно провел ладонью по ее щеке. Ощутил, как тяжелая горячая кровь наполняет там внизу, хотя в моем возрасте на такую реакцию требуется уже несколько часов, а то и сутки.

– Ты просто прелесть. Не бери в голову, а бери… ну, сама знаешь. Ты красивая, а на красивых даже злой пес не гавкнет.

Замок щелкнул, я вышел на пустую площадку. Стелла смотрела вслед расширенными в страхе и непонимании глазами:

– Если ты знал…

– Да что знал, – проговорился я в порыве понятного мужского хвастовства, – сам проверял, чтобы засняли как следует! Скажи ребятам, пусть с пленкой побережней, не испортили бы. Буду друзьям показывать.

Лифт тихо загудел, я кивнул дружески, дверца бесшумно распахнулась. И тогда, когда лифт пошел вниз, мне показалось, что слышу, как щелкает все множество замков, отгораживая ее квартиру от внешнего мира.

В понедельник Кречет встретил меня придирчивым взглядом:

– Виктор Александрович, по информации, вы так неожиданно исчезли с приема…

– Неожиданно? – удивился я. – Я полагал, что если не меня, то такую красивую женщину, как Стелла Волконская, должны заметить сразу!

В его глазах появилось недоумение.

– Верно. Вы исчезли с этой… аристократкой.

– И не просто исчез, – похвастался я. – Побывал у нее в спальне.

Он вскинул брови, в серых глазах мелькнул гнев. Я не решился играть дальше, уже без улыбки рассказал, как ушли с приема, как доехали и… чем закончилось. Намеком, без подробностей, ибо настоящие мужчины охотнее рассказывают о своих проколах в этой области, чем об успехах.

Он слушал-слушал, отшатнулся:

– Да вы понимаете, что натворили?

– Что?

– Дали им в руки материал для шантажа!

– Так ли? – усмехнулся я. – Забываете, в каком мире живем. Еще десяток лет назад такими фото можно было скомпрометировать, загубить карьеру… помню, военный министр Англии, Парфюмо, вылетел со всех постов за такое фото… а сейчас даже правительственный чиновник будет не только рассматривать такие снимки с удовольствием, но еще и друзьям покажет.

– Но пресса… газеты… телевидение?

Я скромно улыбнулся:

– Пусть покажут. Я был неплох. В этаком старом мужественном стиле! Без новомодных выпендренов, когда, мол, и женщина тоже человек, надо удовлетворять ее сексуальные фантазии… Хрен я удовлетворял. Главное, что заботило и даже малость мешало, это подтягивать животик… он у меня малость того, и выпячивать грудь.