Ярость - Никитин Юрий Александрович - Страница 50

Ее автомобиль был припаркован в конце квартала. Она не стала искать в сумочке ключи, просто нажала кнопку на браслете, дверка бесшумно и услужливо распахнулась, похожая на оттопыренное крыло большого черного жука. Она взглянула на меня, улыбнулась, сделала неуловимое движение, и распахнулась правая дверца.

Я развел руками:

– Здорово!.. Прямо джемсобондиада!

– Какая бондиада, – рассмеялась она чистым серебристым смехом. – Теперь это обыденность. Электронное управление – кто его не имеет?

Я не стал объяснять, кто не имеет, молча влез, кресло услужливо прогнулось, но без подобострастности, а с достоинством, признавая во мне не капризного хозяина, а старшего партнера.

Передо мной панель была похожа на панель управления высотного самолета. Напичканного электроникой и компьютерами. Пожалуй, даже слишком. Достаточно одного компьютера, чтобы следил за машиной и всеми факсами, принтерами, е-мэйлами и прочими мелочами жизни, которые облегчают жизнь.

– А где же тут противоугонное? – поинтересовался я.

– Какое противоугонное?

– Ну, стальные капканы под ногами… Я слышал про мультилоки.

Она опустилась в соседнее кресло, умело включила зажигание. Глаза ее смеялись.

– Откуда у вас такие странные фантазии?

– В кино видел. Там один бандит, конечно же – благородный, угонял авто у спекулянтов.

Машина мягко сдвинулась, выкатилась из ряда и медленно покатила по узенькой улочке. Стелла вела ее уверенно, не лихачила, посматривала на дорогу, замечала витрины, ярко одетых женщин.

– Мир совсем другой, – сказала она серьезно. – Теперь противоугонное монтируется прямо в корпус. Найти его невозможно. И угнать немыслимо. Но даже если погрузить на платформу и увезти, то обнаруживают такие машины со спутников.

– Другой мир, – сказал я с восхищенным изумлением. – К счастью, меняется не только техника. Стремительно меняются и нравы.

Она покосилась с легкой улыбкой:

– Намекаете, что раньше, чтобы затащить женщину в постель, надо было потрудиться?

– Жуткое было время, – согласился я. – Как мы боролись с этим пережитком прошлого!

– И победили.

– Надеюсь, – сказал я. Посмотрел на нее и повторил: – Надеюсь.

Понимающая улыбка тронула краешки ее губ. Машина вырвалась на широкую магистраль, по обе стороны уже неслись всевозможные иномарки, которых в Москве намного больше, чем отечественных.

Я посматривал на ее точеный профиль, помалкивал. Она вдруг спохватилась:

– Мы уже проехали одно метро. Вас где высадить?

– Лучше бы, – сказал я мечтательно, – у себя за столом. Чтобы чашечка горячего кофе… Впрочем, я могу смолоть и сам. И даже заварить.

Она старательно попробовала собрать морщины на чистом лобике:

– О, это уже серьезно.

– Насчет кофе?

– Да. Самому смолоть, заварить… Перед этим не устоит ни одна женщина.

– Я могу даже сполоснуть чашки, – предложил я великодушно. – Это я тоже умею.

Она улыбнулась:

– Чашки можно сполоснуть и утром. Но для первого знакомства не стоит заходить так далеко. Итак, я сворачиваю…

В ее голосе было полуутверждение, я еще мог отпереться, мол, пошутил, дома дел полно, жена ждет, собака негуляная, но я кивнул, она резко бросила машину в сторону, развернулась, вроде бы даже нарушила пару правил, но я не разбираюсь, просто так показалось, и машина вкатилась в улочку уже не такую широкую, хотя машин было столько же.

Я спохватился:

– А как ваши домашние встретят мое вторжение?

Она ответила спокойно:

– Интересуетесь моим семейным статусом? Увы, я даже не сходила, как теперь говорят, замуж. Подруги уже по два-три раза, а кто и больше, а мне то не хотелось, то… совсем не хотелось.

– Ну, в этом есть и свои преимущества…

Она покосилась удлиненным, как у газели, глазом:

– Для вас?.. Я живу пока одна. Мать и отец живы и здоровы, даже бабушка жива, но вы же знаете проблемы старых москвичей с квартирами. Рождаемость падает уже столетие, квартиры после стариков остаются с той и другой стороны, на коренного москвича приходится по две-три… Не на каждого, конечно. Хорошо, теперь разрешено иметь по несколько квартир.

Повинуясь неслышимому сигналу, открылись ворота. Автоматический гараж, лифт прямо оттуда, чист и в зеркалах, мочой не пахнет, клопов нет… Наверное, нет.

Когда дверь распахнулась, мы оказались на широкой площадке, больше похожей на картинную галерею. На стенах портреты, внизу вазы с цветами. Вкусно пахнет уверенным достатком. Достатком наследственных князей, а не современных «новых русских», пищи для анекдотов.

– Это все ваши квартиры?

Она расхохоталась:

– На эту площадку выходят квартиры четырех семей! Очень приличные люди, не жалуюсь.

– Это хорошо, – согласился я со вздохом, – когда соседи хорошие.

Дверь она открыла с той же легкостью, как я отворяю свою, но здесь, как можно догадаться, всю легкость обеспечивает техника. Дверь мне показалась тяжелой, как танковая башня.

Квартира обставлена уютно, со вкусом, но все же, на мой взгляд, поработали умелые дизайнеры, визажисты, как их там, но где милый хлам, разбросанные вещи, некоторая неправильность, что свойственна всем? Несколько квартир, подумал я с угрюмым восторгом. Она заранее все объяснила, если вдруг замечу нежилой вид. Но я не замечу, я распален страстью, гормоны прут из ушей, ничего не вижу, кроме этой Рюриковно-Романовны в постели. В спальню заглянуть не удалось, но, думаю, это не моя полусолдатская койка.

Она сразу прошла на кухню. Я осматривался с любопытством. Огромная, как площадь Этуаль, дизайн, встроенные агрегаты, которых я не отличу один от другого, только холодильник и знаком, здесь их два. Мойка одна, но громадная, зачем-то двойная, из навесных шкафчиков на волю просятся вина в ярких бутылках.

Стелла поставила на огонь кофейник:

– Может быть, сперва перекусить?

Я протестующе выставил ладони:

– После такого ужина?..

– Подумай.

– Ни за что. А вот ты…

– Я на диете, – сообщила она. – Достаточно и маленького бутерброда. Или двух. Тебе с чем?

– Я всеядный.

– Желудок в порядке?

– Булыжник переварит, – заверил я.