Ярость - Никитин Юрий Александрович - Страница 33

В голове все еще гудели, как тупые шмели, голоса министров, советников, а ноздри даже от быстро просыхающего асфальта ловят запах настоящего кофе, чертов Кречет, как он его получает?..

У памятника Долгорукому, несмотря на утро, собралась толпа. Судя по расцветке, правозащитники. Несколько человек взобрались на трибуну из широких ящиков. Один с такой яростью кричал в мегафон, что я слышал сперва только лязг железа, словно оратор грыз металлический край.

Потом разобрал слова:

– …была навязана силой не только… Советская власть… чуждый нам жидовский марксизм… это порождение Запада!.. Учение жида Карла Маркса!.. Еще раньше силой оружия было навязано раннее жидовское учение такого же жида по имени Иисус Христос!.. Почему как власти, так и подкупленные ученые… все они жидовня!.. старательно умалчивают, что жидовские комиссары не только уничтожали русское офицерство Белой гвардии, не только насиловали благородных девиц, но еще раньше силой оружия принесли из чужих земель так называемое христианство! Почему молчат, что своя русская вера была уничтожена, русские храмы сожжены, наши жрецы казнены, распяты, замучены лютой смертью? Были убиты все, кто остался верен русской вере, не желал принимать эту жидовскую!..

Слушали кто сочувствующе, кто со смешками. Судя по реакции, не все пришли сюда, зная о митинге, многие просто подошли, завидя толпу. Кто-то из новичков широко распахнул невинные глаза:

– А разве… разве православная вера не исконно наша?

Оратор сардонически расхохотался:

– Вы слышали?.. Вы слышали агнца божьего… Он трижды в день говорит: «Слава нашему Богу Израиля…» и еще спрашивает!

Я быстро оглядывал лица вокруг. Язычнику нельзя отказать в логике. Да и момент подходящий. Сбросили Советскую власть, навязанную извне, возвращаемся к досоветским порядкам, так почему же не сделать еще шажок: не вернуться к предыдущей идеологии?

Он как чувствовал, язычник простер руки:

– Я не говорю ничего необычного! Та же Япония, на которую теперь оглядываются чаще, чем на Америку, сохранила свою древнюю веру, своих японских богов!.. И никакое христианство, как ни пытались его насаждать, никакой буддизм, индуизм, ламаизм или ислам не сумели поколебать их веру, их национальное достоинство, что держится на вере!

Хороший ход, отметил я. Напор, ругань, поиск врага, но фразы строит верно, отточенно, мгновенно ловит настроения, интуитивно пытается отыскать ту самую русскую идею, на основе которой возродилась бы Россия. Конечно, с ним во главе.

– Сейчас мы должны вернуться к истокам! – кричал он в рупор. – Обязаны! Мы начали освобождаться от чужого наследия, так освободимся же до конца!.. Иначе застрянем на полпути, а там сразу превратимся в придаток разжиревшей Америки, этого тупого и толстого помещика…

Все не любят Америку. Но опять же и этот говорун считает момент удачным. Есть политическое чутье. Россия так глубоко в дерьме, что, в какую бы сторону ни поползла, все равно будет лучше.

– Слава Руси! – прокричал он во весь голос. – Настоящей!..

Из толпы закричали:

– Слава!

– Да здравствует!

– Слава Сварогу!

Рядом кто-то спросил у соседа:

– Сварог – это кто?

– Бог, – ответил тот, подумав. – Славянский. Или русский… Не то бог войны, не то победных походов…

Спрашивающий оглянулся на оратора:

– Наверное, бог войны… Слава, слава Сварогу!!!

Несколько голосов дружно и весело закричали: «Слава!» – кто-то проорал, выказывая знакомство с русской мифологией, славу Перуну, потом еще и славу Велесу, богу скота. Возможно, тоже считал его богом войны или наркотиков.

Рядом со мной парень присел, на плечи деловито и привычно влезла девица. Он распрямился, кряхтя и надуваясь, а девица начала хлопать в ладоши, ерзать, показывая крутую грудь в тоненькой маечке с глубоким вырезом. На том конце толпы на плечах крепкого парня возникла другая, тоже с длинными ногами, которые кокетливо скрестила на груди парня. Хлопала, как на концерте, раскачивалась.

– Кто это? – спросил я с интересом соседа.

– Казанов, – ответил тот гордо. – Лидер… тьфу, слово-то какое поганое!.. глава нашей партии. За нами будущее!

– Не сомневаюсь, – согласился я. – Как называется? Я на случай, если вступить…

Он придирчиво оглядел меня с головы до ног:

– Что-то ты черноват больно… На русского не похож. И нос крючком, как у пархатого.

– Я с Украины, – сообщил я. – Так все такие, южные славяне! А здесь жили восточные, посветлее…

– А, – согласился он, – тогда можно. Хохлы тоже люди, хоть и похуже. Но жидов резали по-настоящему! Не то что у нас – одни дурацкие погромы… Не обижайся, по вас там постоянно то турки ходили, то татарва. А мы – чистая раса.

– Так вы националисты?

– Нет, – ответил он с неопределенностью. – Для нас нация – не главное. Мы – язычники. Возрождаем истинно верную веру. В капище к нашим богам хоть черта поставь – мы веротерпимы.

Я предположил:

– Тогда вы родяне. Или сварожичи. Язычники – бранное слово. Так называли всех нехристиан сами христиане. Как нас украинцы зовут москалями да кацапами, а мы их – хохлами… Так что подумайте о правильном названии!

Я попятился, начал проталкиваться обратно. Толпа собралась уже нешуточная. Милиция подошла ближе, прислушивалась к выкрикам, но пока не вмешивалась. Да и вроде бы не антисемиты, не фашисты, не националисты – религиозные какие-то, евреев винят не за то, что весь мир заграбастали и опять Россией правят, а что Христа не удавили еще в колыбели. Им, евреям, кровь пустил, да и русских согнул так, что задница к услугам каждого…

В булочной рассеянно сгреб пару свежих батонов, глаза больше шарили по лицам, и сердце сжималось от горечи. Россия первой попыталась воплотить в жизнь лучшую из лучших и самую благородную из идей… самую сокровенную, о которой мечтали и писали лучшие умы… коммунизм! Пыталась построить. Но на рывке и самоотречении построить не удалось, а когда энтузиазм выгорел, когда пошли будни, началась та нелепость, когда признаться, что не удалось всем утереть нос своим совершенством, что мечта так и остается мечтой, никто не решился. Да и зачем, когда всю власть прибрали ловкие люди, которые из всего умеют извлекать личную выгоду, как сумели и из мечты о светлом будущем, где не будет обиженных? А кто начал тревожиться, говорить о каких-то переменах, того объявляли ни много ни мало как врагом всего народа…