Трое из Леса - Никитин Юрий Александрович - Страница 86

– Могли поляне, – предположил Таргитай.

Мрак посмотрел так, будто Таргитай плюнул в котел с кашей.

– Взгляни на выжженную землю! Хоть поляне всего лишь выродившиеся невры, но даже они не станут разводить огня рядом с деревьями!

Олег озабоченно пощупал кору ближайшего дуба. Почернела, растрескалась, из обрубков нижних веток все еще капает сок, на верхних уцелевших ветках свернулись от жара листья.

– Костер жгли недавно, – определил он.

– Скоро за своими хвостами гоняться будут!

Коней пустили пастись. Конь Таргитая, признав хозяина самым мягкосердечным, поглядывал укоризненно. Травы мало, приходится щипать листья с веток, поднимаясь на задние ноги, как делают паршивые козы, которых создал не Род, а Чернобог по своему образу и подобию.

Олег прочесал весь гай, но принес лишь десяток лесных яблок. Мелкие, твердые, как камни, они были к тому же кислые, как улыбки тещ, у которых дочерей сватают бедные зятья.

– Это все, – сообщил он хмуро. – Там еще дятел бьется головой о дерево, ошалел уже…

– Дятел наш, – строго сказал Мрак. – Короедов жрет. Эх, Олег! А еще волхв, умным хочешь быть. Отдай эти яблоки коням.

Он вытряхнул прямо на землю сушеную рыбу, жареное мясо, хлебные лепешки, связки сочных луковиц. Таргитай и Олег непонимающе смотрели на Мрака.

– Олег, – сказал Мрак, – разве я не велел пошарить в тюках?

– Я пошарил! Набрал столько, что конь шатается. Всякие магические вещи, чародейские…

Мрак пошарил в мешке, запустив руку по плечо, вытащил завернутую в широкие листья лопуха истекающую жиром зажаренную птицу. От нее сразу потек одуряющий аромат.

– Вот настоящая магия! Потягаемся, волхв?

Олег не отводил от жареной птицы зачарованного взгляда, голос его был потрясенным:

– Сдаюсь… Это великое чудо!

После обеда Таргитай растянулся на земле в тени дуба, раскинул руки. Он чувствовал себя как дед Тарас после подъема на крышу сарая. Мрак тотчас же вскочил – свежий и бодрый, как переплывший холодный ручей заяц.

– Кончай ночевать! Лодыри, по коням!

Таргитай продолжал лежать, а когда Мрак посмотрел на него зверем, сказал невинно:

– Мрак, а у меня не конь, а кобыла…

– Садись на кобылу, а то голову сверну!

Кони едва не заплакали, но их нещадно погнали в зной, где воздух плавился от жары, а солнечные стрелы превращали землю в сухую ядовитую пыль. Мрак посматривал по сторонам обеспокоенно, везде видел далекие облачка пыли.

Вдоль обочины темнели норки хомяков. Конь Мрака провалился первым, но, к счастью, не на скаку. Мрак из осторожности хотел было пустить коней волчьим шагом: след в след, но посмотрел на измученные лица, махнул рукой. От судьбы не уйдешь, костлявая и в вирии достанет.

Измучились к середине дня: Мрак часто приказывал слезать, уходить в Степь и там залегать вместе с конями, пережидая скачущих киммеров. Кони чуяли подземные ходы хомяков, ступали осторожно. Мрак наконец снял лук, и даже кони повеселели, ибо стрельба из лука означала скорый отдых.

Таргитай даже не понял, почему вдруг Мрак выстрелил в заросли великанских будяков, но там истошно вскрикнула огромная птица, шумно захлопали крылья. Олег пустил коня вперед, оттерев Таргитая, вломился в толстые стебли, через минуту птица уже оттягивала ему руку.

Мрак спрятал улыбку. Голодный волхв явно поднял добычу, не слезая с коня! Прямо степняк. А совсем недавно коня боялся, как упыря!

На привале Таргитай натаскал сухих стеблей, а Олег развел костер. Певец неумело выдергал перья, Мрак разрезал дрофу на куски, насадил на прутья.

– Дурные кони, что не едят мяса! Травой разве наешься?.. Вот Олег вырос с кота на карачках, а ест как Змей! А сколько бы зелени извел, если бы травой кормить?

Олег обиженно опустил свой кусок. Мрак благодушно похлопал по спине:

– Ешь. Здесь ты не волхв, а витязь.

– А как костер разводить, так я волхв!

– Волхв тоже иной раз бывает витязем. Вон даже Тарх матереет помалу, хотя до витязя далече…

Мрак говорил сурово, прятал довольный блеск в глазах. Таргитай окреп, возмужал, потерял детскую рыхловатость. Лицо оставалось глуповато-доверчивым, но глаза смотрели уже строже, испытующе. Олег тоже окреп, оброс тугим мясом, все же Таргитай изменился разительнее, превратился в статного молодого богатыря, хотя на лице осталось выражение несчастного ребенка, который нуждается в защите.

«Только я сам не изменился», – подумал Мрак. В плечах – дай бог каждому, силой не обижен. Даже ухитрялся темнеть под солнцем каждое лето, когда на полянах разделывал зверя.

С конем освоился лучше всех Олег. На второй день читал книгу даже при скачке. Таргитай на ходу складывал песни – голос окреп, а песни стали иными. В Лесу были светлыми, беспечными, теперь пропитались болью, горечью, недоумением… Странно, Мрак и Олег слушали их так же жадно.

Приучившись читать, не слезая с коня, Олег постоянно бормотал, делал в воздухе странные жесты. Конь сбавлял шаг, иногда останавливался вовсе. Мрак сердился, наконец заорал:

– Эй, могучий волхв! Скоро ли заклинаниями накормишь нас? Или хотя бы заставишь свою клячу двигаться?

Олег покраснел, смутился:

– Для заклятий нужны точные слова, их я не знаю. Если скажешь «заклинаю правую руку» или «левую руку», то заклятие не свершится, каким бы ни был могучим волхв. Надо обязательно сказать «десницу» или «шуйцу». А волхвы древности вовсе вместо «десница» говорили «правица»… Понимаешь?

Мрак не слушал, осматривался, зато Таргитай радостно откликнулся:

– Для песни тоже нужны только точные слова, иначе – мертва! Люди ленивы, пользуются упрощенным языком. Вот кожана и даже кожаницу зовут просто летучими мышами!

Мрак сплюнул, стукнул коня пятками. Послушаешь свихнутых, сам таким станешь. Олег сказал с тяжелым вздохом:

– Когда-то все знали древний язык! Создали с его помощью Мощь… А новые народы, что пришли на смену древним, только пользуются. Если удается подобрать слова.

– Очень трудно?

– Суди сам. В праязыке не было ни «о», ни «у», ни «ю», ни «е»…

– Врешь поди? Как же говорили?

– А так: брама, брахма, махабхаратра… Язык был проще, заклятия – сильнее.

– А теперь?

– Язык богаче, заклятия – мельче.

– Трудно теперь быть волхвом?

– Суди сам, – повторил Олег. – Заклятием на простом языке можно было сдвинуть гору, но не оживить сорванный листок. Но листок оживишь на нынешнем языке.

– Но гору не сдвинешь?

– Даже камешка.

Мрак часто сворачивал. Когда возвращался, по обоим бокам коня висели перепелки, зайцы.

Однажды он углубился далеко вперед, выискивая ужин, изгои болтали о могучих словах и сцепках слов для заклятий. Вдруг Олег на полуслове умолк, глаза стали круглыми, как у совы.

Впереди лежала растерзанная туша оленя. Алая кровь растеклась лужей, смешалась с придорожной пылью. Над оленем стоял могучий зверь. Таргитай прищурился: глазам было больно от блеска золотой шерсти.

Под тонкой кожей неведомого зверя вздувались бугры мускулов, вдоль спины шли сложенные крылья – одно чуть распустилось, обнажая длинные жесткие перья.

Лапы грифона подобрались, когти распороли тушу. Глаза были крупные, как блюдца, но располагались по бокам, как у птицы. Грифон взглянул на изгоев сперва одним глазом, потом другим. Толстый клюв был хищно загнут, он казался выкованным из темного железа.

– Не шевелись, – шепнул Олег. – Только не шевелись!

Голос его дрожал, как лист на ветру. Таргитай смотрел на грифона, как лягушка смотрит на ужа, не мог оторвать зачарованного взгляда. Грифон привстал, сухо щелкнул клювом. Крылья начали раздвигаться, приподнялись, под золотой шкурой перекатились тугие мышцы.

Олег издал слабый писк, побелел. Грифон повернул голову, грозно оглядел изгоев с другой стороны, затем его внимание привлекла кровь под когтями, он грозно щелкнул клювом и начал свирепо долбить череп оленя. Затрещали кости, брызнула кровь.

Таргитай потихоньку шелохнул коленом, пытаясь пустить коня вперед, грифон мгновенно выпрямился на четырех могучих лапах, крылья развернулись, застыл, бешено глядя на изгоев налитыми кровью глазами.