Трехручный меч - Никитин Юрий Александрович - Страница 87

Волк затормозил, Рогач едва не оттоптал опущенный в воду хвост. Я ощутил, как на моем загривке шерсть встала дыбом, из горла вырвалось глухое рычание. Впереди река разлилась широко, это, вообще-то, неплохо, значит – везде мелко, но я с ужасом увидел острые плавники над водой, словно к берегу идет стая акул или косаток.

Передние уже начали высовываться на отмели, некоторые буквально выбрасывались на пологий, залитый солнцем берег, мокро шлепают жабры, некоторые из рыб тяжело пытались двигаться вперед, опираясь на жабры и плавники. Самые бойкие доползли до деревьев, одни остановились передохнуть в тени, спасшись от жгучего солнца, другие начали карабкаться на деревья.

У тех, что остались внизу, быстро пересыхала чешуя, они начали неуклюже зарываться во влажный песок. На глазах плавники становились крепче, видоизменялись в лапы ящериц, и вот уже рыбоящеры попрятались в норах, а те, которые взобрались на деревья, приняли окраску серых веток и зеленых листьев.

Я не успел досмотреть, часть рыб повернула в нашу сторону. Волк вскрикнул:

– Мой лорд, у них зубы!

– Скачи за мою спину, – велел я.

– Щас, – ответил волк оскорбленно. – Обижаете… сэр.

Я выхватил меч, вода прозрачная, особенно вблизи, веретенообразные тела метнулись к моим сапогам. Рогач начал подпрыгивать и бить копытами. Я ощутил толчок, рыбина ухватила зубами за сапог и старалась стащить, видимо, в нору. Упереться не во что, песок взрыхлился, я поспешно ударил мечом, еще и еще, вода окрасилась красным, на поверхности забили кровавые бурунчики, словно прорвало проложенную по дну реки трубу с контрабандным вином из Молдавии.

Рыбы подпрыгивали и глупо тыкались в ноги, пока еще неумело, зубы отращивают на ходу, часть вымрет в наших водах, часть обеззубеет и превратится в мирных сомов, но пока что внезапная мутация делает отбор, кого куда, я изо всех сил помогал эволюции, рассекая зубоносов, волк крутился и хватал сверху за черепа, раскусывал и прыгал на следующую.

Когда вся река окрасилась кровью и вроде бы начала выходить из берегов, я крикнул:

– Довольно, пробиваемся дальше!.. Они и так нас задержали!

Последние уцелевшие рыбины трусливо бросились наутек. Я даже успел увидеть, как одни превращаются в толстых карасей, зарываются в ил, другие расплющиваются по песку так, что оба глаза на одной стороне, третьи быстро-быстро, вибрируя всем телом, опускаются в песок, выставив только отросток на морде, имитирующий червячка.

Волк снова мчался впереди, я едва поспевал, но все равно дивился эволюции, что сотнями, миллионами лет идет неспешно и величаво, а потом в отдельных критических точках и в критические дни срабатывает механизм перехода количества в качество, происходит мутация, вот так и человечество появилось, вот так и вся Вселенная в результате некой вселенской мутации, что выбила в необъятном хаосе странную упорядоченную структуру из галактик, пространства-времени, измерений, иерархии элементарных частиц, и все это начинается, естественно, в Корчме, в таинственной Корчме, откуда все идет…

На ходу оглянулся, с уже отдалившихся деревьев неумело перепархивает через поляну на верхушку соседнего дерева парочка первых археоптериксов, еще даже не ящериц, а почти что рыб с примитивными крыльями-плавниками.

Ворон снизился, прокаркал:

– Все, от рыцарей Зла вроде бы оторвались… Ох, Кости Небесные…

Он умолк, я выждал, прокричал раздраженно:

– Ну что там? Чашечку кофе на белые брюки уронил?

Ворон каркнул растерянно:

– Жуки…

– Ну и что?.. Майские или какие-нибудь колорадские?

– Нет, но… да вы сами увидите!

На пологом берегу Рогач задрожал, волк обогнал, но на гребне застыл, шерсть дыбом, зарычал, попятился. С треском ломая кусты, в нашу сторону прут, как тяжелые танки, жуки. Самые мелкие – с барана, крупные – с бычка. Блестящие металлом, с механически странными движениями, треск ломаемых ветвей, приподнятые щеточки усов, как называют сяжки, у одних сяжки длинные и суставчатые, как бамбук, у других жесткие, негнущиеся, у третьих вообще швабры, но жуки, как я понимаю, звери тоже хищные и плотоядные…

Ворон прокаркал с высоты:

– Да там их море!.. Это лемминги, да?.. лемминги?.. Никогда их не видел…

Я оглянулся в тоске и страхе, отступать некуда, позади река, вверху по течению Черные рыцари Зла, внизу тоже какая-то дрянь, как и на оставленном берегу, так что придется лишь вперед…

Мой меч вылетел из ножен с ликующим звоном, победной песней, поперхнулся и сконфуженно умолк, увидев впереди всего лишь жуков, пусть и слегка переразвитых, словно объевшихся нитратов, пестицидов и прочих биологически активных добавок.

– Надо! – заорал я.

Один из жуков слишком уж выбился вперед, резвый очень, я понесся к нему, меч блеснул в солнечном свете и красиво отсек голову. Вообще-то, мне чуть кисть не вывернуло, хотя ударил точно между сочленениями, догадываюсь, что надкрылья прочнее титановой стали, ухватил за лапу, Рогач послушно развернулся и вскачь вернулся к самой кромке воды.

Я торопливо спрыгнул на землю, обезглавленное тело еще дрыгает лапами, пытается идти дальше, как Россия по пути капитализма. Я поспешно раскромсал брюхо жука, там показалась тщательно упрятанная и тут же лопнула под лезвием меча плотная, почти пластмассовая бутылочка. Запах вырвался сильный, резкий, приятный.

– Быстро! – велел я. – Натирайтесь!

Сам я быстро зачерпнул в обе пригоршни, пальцы защипало на месте содранной кожи. Волк брезгливо понюхал, я плеснул себе на грудь и плечи, одной рукой ухватил волка за шерсть, другой намазал ему на голову. Волк зарычал, попытался пихнуть меня лапами. Я цыкнул, провел пахучей жидкостью по спине.

– Мой лорд, зачем?

– Теперь ты – свой, – сообщил я. – Теперь ты еще тот жук!

Волк вскричал:

– Мой лорд, но они все видели!

– И что?

– Их не обманешь!

– А мы попробуем, – ответил я. – Эй, ворон!..

С высоты раздалось торопливое:

– Нет-нет, я лучше тут попорхаю, как воробышек. Мне не надо, такие жуки не летают.

Я усомнился, у этого обнаружились под жестким панцирем надкрыльев тонкие, свернутые пакетиком крылышки, но убеждать некогда, жуки уже вскарабкались на вершинку, огромные жвалы жутко блещут легированной сталью, щеточки мохнатых усиков двигаются взад-вперед с механичностью автоматических дворников, все шесть лап царапают твердый камень, оставляя глубокие зазубрины.

Рогач дрожал, но не спорил, я натер его от копыт до ушей, шерсть блестит, как от хэдэншолдерса, за спиной волк рычит, пятится к самой воде. Бесполезно, с той стороны речушки тоже показались жуки, мелкие остановились, крупные смело вошли в воду. Я задержал дыхание и, ведя Рогача в поводу, шагнул навстречу наступающим танкам. Ноги трясутся, внутри все дребезжит, как стаканы на столике поезда Москва – Владивосток, в горле пересохло. Еще два шага, справа и слева два жука, я попытался вдвинуться между ними, но оба молниеносно повернули ко мне жуткие бронированные головы, ощущение такое, что на меня смотрят две танковые башни.

Жесткие щеточки бесцеремонно ощупали, я скривился, надо терпеть, у жуков сяжки больше похожи на железные скребки для коней. Да и понятно, все в панцирях… Таможенный досмотр длился мгновение, жуки двинулись дальше, я пошатнулся, едва не сомлев от великого облегчения, взобрался в седло и сиплым голосом воззвал:

– Эй, волк… давай сюда!

Волк застыл, судорожными движениями ушей, лап и умоляющими глазами показывал мне, чтобы заткнулся, не называл его волком, он же теперь жук, а если жуки услышат, что он все-таки волк, от него и клочка не останется, разве что ветер унесет шерстинку…

– Да они ни хрена не понимают, – сказал я уже громче. – Они разговаривают запахами!..

Волк решился наконец двинуться в мою сторону, жуки и его ощупали, волк на шатающихся ногах протиснулся ко мне, а передние жуки, взобравшись на пятачок, где мы раньше стояли, растерянно забегали взад-вперед, сталкиваясь, сцепляясь челюстями, а то и в ярости вцепляясь один в другого.