Трехручный меч - Никитин Юрий Александрович - Страница 38

На тонкой цепочке блистает серебряный крестик. Простой серебряный, однако чувствуется рука мастера. Я напряг зрение, сумел разобрать множество мельчайших значков по всем четырем отросткам креста.

– Это твое, – тихо произнесла мать.

– Это было у меня на шее? – спросил я.

В горле першило, в глазах щипало. Я чувствовал странное желание заплакать, хотя такое было последний раз во младенчестве.

– Да, – ответил отец и нежно улыбнулся, – твоя шейка была слишком тонкая, но все же цепочка была на ней, а этот крестик – на груди. Это твое.

Мать привстала на цыпочки, я чувствовал ее теплые пальцы, крестик трепыхался, щекотал кожу. Легонько щелкнуло, мать отступила на шажок. Я скосил глаза, крестик смирно лег на груди. От него, казалось, пошло тепло, но я напомнил себе, что крестик попросту был в теплых ладонях этой чистой ласковой женщины, моей матери в этом мире.

– Ты вырос, – сказала мать печально. – У тебя отросли крылышки… Не сейчас, так позже, но ты бы улетел, я знаю. Дональд и Ринуальд, наши соседи, старше тебя, но ты вылетаешь из гнезда раньше всех.

Она всхлипнула, отец привлек ее к себе, обнял. Я сел к ним, обнялись все трое. Я чувствовал слезы на глазах.

– Иди с Богом в душе, – сказала мать, – и молитвой в сердце. Пусть светлые ангелы защитят тебя, сын мой!.. от всех бед и напастей.

– Да будет Господь с тобой, – произнес отец тихо, – а ты с ним.

ГЛАВА 16

Хески показался из конюшни с Рогачом в поводу, мы встретились посреди двора. За седлом мешок, а накормленный и напоенный Рогач весело помахивает гривой.

– Я положил еды на пару дней, – сообщил Хески. – Ну, на три от силы. Береги себя. Хоть и глупо такое говорить, но… в самом деле побереги! Нам уже не хватает тебя.

Мы обнялись, я вскочил в седло, взял повод, мои пятки привычно ткнули под конские бока. Загремела сухая земля, откуда ни возьмись ветер навстречу, но на этот раз я даже не обратил внимания, как красиво треплет мне волосы. Есть же люди и в этом мире, мелькнула мысль, от которых не хочется отлепляться, с которыми хочется делить последний кусок хлеба, с которыми хорошо, уютно, надежно, тепло…

Из кустов выметнулся волк, в глазах довольный блеск.

– Мы уж думали, лорд, изволите заночевать…

– Вы хоть костер бы развели, – буркнул я.

Над головой захлопали крылья, гнусавый голос произнес назидательно:

– У костра спят только неженки!.. Настоящие мужчины презирают грошевой уют. Мы пьем за яростных и непокорных…

– Непохожих, – поправил волк.

– Не спорь, серость! Даже если ошибаюсь, я все равно прав, потому что я мудер в целом. Впрочем, мой лорд, я заприметил местечко для ночлега. Хоть еще рано, но, пока доедем, как раз солнце опустится. Дуб такой, что прямо я не знаю, сухих веток целые завалы, вам обоим таскать – не перетаскать, а ручей из-под корней холоднее зимнего льда! Как бы не из подземного мира, так что ты, волк, пей первым, а мы посмотрим…

Рогач шел экономным галопом, не уставая, вот так может мчаться с утра до ночи, я щурился от встречного ветра, инстинктивно пощупал крестик на шее, скоро привыкну и перестану воспринимать, волк несется длинными стелющимися прыжками, морда довольная, все-таки волк зверь стайный, ему нужно общество… Да и ворон тоже из таких же существ, что и люди: предпочитает общение, а не одиночество.

От Рогача внезапно пролегли три тени, причем только одна тень как день серая, две цветные: лиловая и зеленоватая. В страхе вскинул голову, в небе нещадным блеском сияют три огромных солнца! Самое крупное – зеленое, чуть ли не размером с Юпитер, видимый с Ганимеда, а самое мелкое, лиловое, мельче Луны, но видно, что это солнце, то есть звезда, а не планета. Ну, а третье, самое обычное солнце, оранжевое, разница с нашим лишь в том, что буквально выпрыгнуло из-за горизонта, стремительно бежит по небу и через две-три минуты нырнет, как лягушка в воду, за горизонт…

Волк посмотрел на меня внимательно, оскалил зубы:

– Что, пробирает?

– Еще как, – признался я. – Что за калифорнийский феномен?

– Мы проезжаем близ Грани, – сообщил он.

– Какой Грани?

– Или Завеси. Некоторые еще называют Занавесью или… тысячью других имен, каждый придумывает в меру своей… словом, в свою меру.

Я спросил настороженно:

– А что за той Гранью?

Ворон летал над нашими головами, выбирая место, где сесть, каркнул:

– Там миры, миры, миры… В одних власть захватили злые колдуны, теперь мечтают прорвать все истончающуюся ткань Стены и хлынуть на эти беззащитные земли, в других живут невообразимые чудища, что мечтают поработить наш мир, изнасиловать всех женщин, в третьих живут тролли, орки и всякие темные эльфы, что истребили тамошнее человечество и вот-вот пробьют Стену, чтобы истреблять и здесь…

Волк добавил ревниво:

– Этих миров, как известно даже пернатым, тысячи, миллионы!.. Бесчисленное множество. Потому вашему длинному мечу, мой лорд, всегда будет кровавая работа, а вам всегда ступать среди горящих домов по колено в крови, оскальзываясь на вывалившихся внутренностях стонущих трупов, отбиваясь от нежити, нечисти, живых мертвецов и неживых людей… вот счастье-то привалило!

Я огрызнулся:

– Кому? Мне или тому, кто наблюдает?

– Ну, – сказал волк с некоторым сомнением, – а вам самому что, не счастье?

– Когда одно и то же, – ответил я честно, – начинает поднадоедать. Если честно, уже надоело. Два-три одинаковых квеста – и уже тошнит. Не понимаю, как можно десятки, а то и сотни…

Он вздохнул, признался:

– Я тоже не понимаю.

Ворон каркнул с плеча:

– Закон рынка!

– А что это? – спросил я.

– Не знаю, – ответил он обиженно. – Да и никто не знает, хотя делают вид, что знают все.

– Нелепость, – прорычал волк.

– Вся жизнь – нелепость, – обронил я.

Хотел, чтобы получилось философски, но вышло обиженно, сам понял, какой из меня философ, зато расправил плечи и посмотрел по сторонам гордой птицей: у кого такие мускулы, на фиг тому философия?

Вскоре вместо трех теней осталась привычная серая, мы постепенно удаляемся от настолько истончившейся перемычки между мирами, что еще пару дней, и услышали бы грохот от отбойных молотков, или чем там еще прокладывают дорогу к нам тамошние маги-чудища.

Ворон почистил клюв о плечо и каркнул прямо в ухо, полагая меня глухим, как все человечество:

– Дык они ж не сговариваются!.. А думают все одинаково.

– Все от Адама и Евы, – подсказал волк. Подумал и добавил, очень довольный, что может вспомнить такое мудрое слово: – Клоны.

– Не клоны, – возразил ворон наставительно, – а дети!.. Серые дети, мой лорд, как вон то четвероногое, что бежит рядом с вашим благородным конем.

Волк зарычал и сделал вид, что готовится подпрыгнуть. Ворон посмотрел надменно, с высоты положения, но чуть присел в готовности оттолкнуться и швырнуть себя в небо. Я намотал себе на ус, волк, видимо, на такую высоту все же допрыгнет.

– Все равно, – возразил я, – короли ревниво следят друг за другом. Подсчитывают, кто прирастил территорию, кто больше нахапал золота и драгоценных камней, у кого олень с золотыми рогами, у кого дома золотой змей с тремя головами… так что знают, кто с каким поручением отправляет своего героя! Или отправлял. Но все как клоны… как зерна из одного стручка, ну прямо до тошноты! Да и злодеи…

Волк переспросил с интересом:

– А злодеи что?

– Да как сговорились с героями, – ответил я уныло. – Будто в опере партию на два голоса… Или заранее сговорились, узнав ставки, кто на какой минуте победит и в какой позе это произойдет!

Ворон каркнул предостерегающе:

– Не накаркайте, мой лорд.

– Что?

– Изменения, – многозначительно ответил ворон.

Я сдвинул плечами:

– Да пожалуйста!

Даже челюсть выпятил, я же герой, но по шкуре пробежал совсем не геройский холодок. В этом мире все-таки все понятно, заранее расписано, узнаваемо, противники ведут себя, как им положено, говорят те же слова, что уже много раз от них слышал, в поединках размахивают мечами строго по указанным амплитудам и вроде бы замысловатым кривым, некоторые уровни мог бы проходить с закрытыми глазами, так стоит ли отказываться от такого нетрудного и приятного бытия героя? А рисковать по неизведанной тропке… пусть сперва другие сходят, проверят. Шанс, конечно, есть, что найдут сокровище, но еще больше – упасть в пропасть, утонуть в болоте, сорваться с высокой башни, наступить на ядовитую змею, на полном скаку задеть башкой толстую ветку, попасть под камнепад, нажраться в лесу не тех ягод…