Трехручный меч - Никитин Юрий Александрович - Страница 103

– Осман! – проговорил он, опомнившись, я уловил в его игривом голосе нотку сожаления. – Он твой… Увы, Гакорд, все хорошее когда-то кончается. Мы и так чересчур затянули, не находишь? Как жаль, что не увидишь, как я создаю несокрушимую армию, а потом вторгнусь с нею в те миры, откуда ты прибыл!

– Брось меня в темницу, – предложил я, – и я буду свидетелем твоих побед.

Он покачал головой:

– Предложение отменяется.

– Разве не хочешь увидеть, как я в бессилии грызу цепи, как завидую тебе?

Он вздохнул:

– Хочу. Не человек я, что ли? Но такие послабления своим слабостям чреваты… Осман!

– Да, мой господин!

– Руби.

Сильные пальцы заломили мне руки, я выгнулся от резкой боли в суставах, рухнул на колени. Грубые пальцы ухватили меня за волосы. Я чувствовал, как тянут, стараясь сделать мою шею тоньше, чем у гуся. Один из стражников слева от меня сказал торопливо:

– Только не промахнись, дурило.

– Не боись, – раздался зычный голос Османа. – Я всегда делаю чисто. И красиво…

Я прохрипел с отчаянием:

– Погоди, погоди! Я же имею право на последнее слово?

Он покачал головой:

– Ни последнего слова, ни последнего поцелуя, ни даже последнего взгляда. Осман! Приступай. Чтоб через пять минут голова этого дурака торчала на колу над воротами.

Я сказал в отчаянии:

– Да, ты победил, победил!.. Но больше всего я жалею, что никто, увы, никто так и не узнает тайного слова, что открывает твой Камень Силы…

Он вскинул руку, останавливая палаш Османа, с жадностью всмотрелся в мое искаженное мукой лицо. Проговорил медленно, еще раздумывая и подбирая слова:

– Я придумал, как заставить тебя страдать еще больше… Эй, Гастон!

Стражник подбежал, вытянулся:

– Слушаю!

– Принеси тряпку да попрочнее! Быстро.

Стражник исчез, буквально через минуту уже протягивал де Жюрминелю дурно пахнущую тряпку, которой явно вытирали коней. Де Жюрминель сделал всем знак отодвинуться, тряпку деловито скатал в ком, приблизил губы к моему уху и тихо сказал очень отчетливо:

– Камень Силы, где, кстати сказать, спрятана и моя смерть, открывается словами: «Во имя бога Кокацетля, его детей и потомства!»

В следующее мгновение его лицо хищно изменилось, одной рукой ухватил меня за челюсти, сдавил, челюсти разжались, он буквально вбил в рот туго свернутую тряпку, превратив в кляп. Я задыхался, глаза полезли на лоб, тряпка не только закрыла рот, не давая даже замычать, но наполовину перекрыла дыхалку.

Он отодвинулся, заулыбался, в глазах дьявольское веселье. Я чувствовал, что на моем лице в самом деле глубочайшее отчаяние, ведь не могу даже выкрикнуть вслух, дабы хоть кто-то запомнил, сохранил, а потом найдется смельчак, что все же доберется до этого гада, разобьет двери сокровищницы и выкрикнет заметное слово…

– Вот-вот, – сказал он с удовлетворением, – наконец-то я заставил тебя страдать!.. Наконец-то в твоих глазах настоящая мука. Ты бы видел свою рожу! Это же надо такое отчаяние, а? Умираешь, унося с собой величайшую из тайн! И не можешь выкрикнуть в надежде, что услышат хотя бы стражники!

Я с трудом замычал, руки дернулись с намерением выдернуть кляп, но тяжелая цепь не пустила. Де Жюрминель впервые захохотал, широко раскрывая пасть с дивными, в самом деле белоснежными зубами. Захохотал всласть, до слез, даже головой замотал, а когда совладал с собой, слабо махнул Осману, показал жестом, что голову мою срубить и насадить на пику. А потом все сжечь, а пепел развеять.

Осман грубо ухватил меня за голову, пригнул. Я упал на колени. Он, держа одной рукой за волосы, другой широко замахнулся. Свиста палаша я не услышал, зато донесся другой свист, он показался мне знакомым, тут же справа и слева послышались крики страха и боли. Я инстинктивно рванулся в сторону, больно дернуло за волосы, и в деревянную колоду с неприятным стуком вонзилось лезвие. Сам Осман изогнулся, обе руки задрались в красивом жесте, словно вынимал меч из-за спины, но на самом деле пальцы скребли оперение толстой деревянной стрелы, просадившей его шею насквозь, острие вылезло почему-то из середины груди.

Я догадался взглянуть наверх. В лиловом закатном небе нарезают круги крупные драконы, едва-едва размахивая крыльями. Десятки лучников торопливо выпускают стрелы, а воины в тяжелых доспехах швыряют дротики. Те щелкают по каменным плитам, отскакивают от статуй, но еще чаще с чмоканьем вонзаются, как в мокрую глину, в мечущихся, подобно испуганным и разъяренным муравьям, людей.

Де Жюрминель зарычал от ярости, рука метнулась к кинжалу. Меня сейчас прирезать проще, чем цыпленка, но кто-то из стражников самоотверженно вскрикнул:

– Они высаживаются, мой господин!.. Уходите, не теряйте времени!.. Мы их задержим!

Сильный порыв ветра опрокинул меня на задницу, а де Жюрминеля заставил отступить на два шага. С опустившегося дракона соскочили с десяток рыцарей, ринулись, гремя доспехами, в нашу сторону. Де Жюрминель зарычал в бессильной ярости:

– Зачем я тянул?..

Он метнулся к стене здания, ладони с разбега шлепнули в крестики на каменных плитах. Часть стены легко повернулась боком, де Жюрминель проскользнул молниеносно, стена тут же повернулась и встала на место. И дело не в том, что края кладки так подогнаны, что не отыщешь зазор, а что я услышал металлический щелчок. Это значит, задвинуты все запоры.

Ко мне подбежали, подхватили под руки, кто-то с силой выдернул кляп. Могучие крепкие рыцари, отборный отряд, я все еще не понимал, кто так вовремя пришел на помощь, но рыцари расступились, в проходе показался крупный человек в полном рыцарском доспехе, но с непокрытой головой. Седые волосы красиво падают на блестящий металл, лицо в глубоких морщинах, я с изумлением узнал короля Гарторикса.

По властному движению его длани подбежал кузнец. Один из рыцарей положил на колоду боевой молот, на нем натянули цепи, кузнец могучими ударами быстро расплескал звенья. Цепи осыпались с тяжелым звоном, даже грохотом. Я вздохнул с облегчением:

– Спасибо… А теперь, Ваше Величество, надо спешить, иначе опоздаем…

К моему удивлению, он кивнул:

– Знаю. Пойдем.

– Побежим! – крикнул я.

За нами метнулось с десяток крепких рыцарей. На бегу я спросил осторожно:

– Вы… знали?

– Откуда? – спросил он сердито. – Ты уж извини, но без знания магического слова воевать с де Жюрминелем бесполезно. Мы надеялись, что сумеешь выудить тайное слово.

Я поежился, вспомнив, как близко к моей шее был палаш Османа.

– Вы рисковали… Рисковали, Ваше Величество.

– Мы верили, что ты будешь бороться до конца.

Я вздрогнул, повел плечами, сказал:

– Ладно, все выгорело удачно. Но как узнали, что уже выведал тайное слово?

– А твой ворон следил за тобой. Как только понял, что знаешь волшебное слово, тут же полетел к нам. А мы ждали рядом, в соседнем лесу. Не слезали с драконов!

В главном здании на полу тела убитых, челядь попряталась, а мы взбежали на второй этаж. У дверей трое павших стражей, один, правда, пытался отползти, оставляя за собой кровавый след. Его тут же хладнокровно дорезали. Мы ворвались в тайную комнату, я вскрикнул:

– Успели!

Король в изумлении смотрел на черную глыбу металла:

– Здесь?

– Да, – ответил я. – Именем бога Кокацетля – отворись!..

Огромная монолитная масса как будто бы слегка шелохнулась. Один из рыцарей вскрикнул:

– Вон там щелочка!

– Где? – спросил король.

– Ваше Величество, да вон же…

Теперь и я увидел тонкую, словно длинный женский волос, пересекающий глыбу посредине, щель. Один из рыцарей попытался вставить лезвие меча, но щель слишком узка, а меч в сравнении с нею толще бревна. Я набрал в грудь воздуха, готовясь выкрикнуть заклятие целиком, но стена затрещала, камни знакомо повернулись, а из черноты прохода торопливо выбрался де Жюрминель. Он был бледен, хватал ртом воздух. Увидев нас возле глыбы, издал крик ярости, хотел было броситься вперед, но рыцари выхватили мечи, сперва загородили короля, настолько велик страх перед Черным Властелином, но затем осмелели и осторожно двинулись вперед, изготовившись к схватке.