Откровение - Никитин Юрий Александрович - Страница 57

Томас вздрогнул, он слышал от ученого дяди, что даже для богов клятва водами Стикса является нерушимой. И если этот лодочник клянется, что не повезет, то не повезет.

Бледный, он просяще взглянул на Олега:

– Олег, позволь мне дальше пойти одному! Мне все равно не жить без Ярославы. Я виноват… и я искуплю своей славной гибелью. А тебя пещеры ждут.

– Да-да, – сказал Олег рассеянно.

Томас обнял друга, шагнул через борт лодки. Челн качнулся, Томас поспешно присел, чтобы не сверзиться через борт в зловонную жижу. Сзади слышались шаги, а когда оглянулся, Херон уже отталкивался от берега длинным веслом, а Олег неспешно опустился на среднее сиденье лодки.

– Олег, – вскрикнул Томас, на душе сразу стало радостно и чуточку неловко, – ты-то зачем?

– Понять хочу, – вздохнул Олег.

– Что?

– Кто и зачем заманивает нас в преисподнюю.

Томас воскликнул:

– Ты ж говорил, что во многих знаниях много горя!

– Сейчас ты прав как никогда. Херон, Стикс теперь везде таков?

Лодочник бросил через плечо угрюмый взор. Весло в жилистых руках опускалось в тяжелую воду неторопливо, без плеска. Лодка двигалась сильными рывками, но вскоре застывала недвижимо, словно снизу хватали и удерживали незримые руки.

– Стикс, – ответил он недовольно, – течет… течет, течет!.. гноем, пока не превращается в реку кипящей крови. Теперь в ней казнятся насильники… Всякие там крестоносцы, что сарацинок насиловали…

Томас вздрогнул:

– Как можно? Они ж неверные!

– Видать, Господь не больно различает, как вы обзываете друг друга.

Олег видел, как Томас побледнел, задумался. Даже губами шевелил, вспоминал, прикидывал, не было ли в его пылкой жизни чего-либо через край, не по согласию. Не уверен, вон даже на лбу капли вздулись, каждая с желудь.

– Флегетон называется, – выговорил Херон трудное название, сплюнул через борт. Там сразу вспыхнул огонек, взвился легкий пар. – Потом огненным ручьем пересекает лес самоубийц… вот это надо посмотреть, а затем кровавым водопадом низвергается в ледяное озеро Коцит…

Весло пошло вгрызаться в недвижимую воду чаще, но по-прежнему ни капли не сорвалось с лопасти. Лодка шла без плеска, только и слышно было завывание ветра в тучах, металлический грохот, жуткий хохот. Из воды время от времени показывались чудовищные морды. Их становилось все больше. Томас встревожился, а когда увидел, как напрягся и побледнел лодочник, ощутил холодок ужаса.

Херон проговорил с дрожью в голосе:

– Чего это они?

– Что-то не так? – спросил Олег быстро.

– Это же ракшасы!

– Ну и что? – вяло сказал Олег. – Ты с ними еще не сдружился?

– С ними никто не сдружится. Но они никогда сюда не заплывали…

Томас вытащил меч, звучно поцеловал рукоять меча, сплюнул, ибо губы ощутили брызги гноя, залетевшие от весла, гордо выпрямился и вызывающе посмотрел по сторонам.

– Впервые, значит, – протянул Олег медленно.

От его неторопливого голоса мурашки на спине Томаса превратились в крупных жуков. А Херон возразил сдержанно, хотя в голосе проступал страх:

– Я встречал их и раньше… давно, правда. Меня не трогали, а души им вовсе ни к чему. А вот вы… У вас горячая красная кровь, на каждом из вас не меньше чем по восемь пудов живого сладкого мяса, нежного, как у придонных раков.

Томас заставил голос не выдать дрожи:

– Не знаю, что такое пуд, но один из этих раков прячет свое сладкое мясо в крепкий панцирь. А клешни у него длинные и острые.

Он приготовил меч и, когда злобная морда высунулась рядом с бортом, метко ткнул острием в глаз. Хорошо бы показать свой коронный удар с размаху, да еще двумя руками, но в этом челне только шелохнись не так. Негромко хлопнуло. Слизь из лопнувшего глаза брызнула на борт. Чудовище взревело, скрылось под водой так стремительно, словно его дернули за ноги. Или за хвост.

– Ну как мои клешни? – поинтересовался Томас уже живее.

Олег подумал, что рыцарь в самом деле похож на металлического рака, который под железным панцирем прячет свое нежное уязвимое сердце.

– Красиво, – согласился Олег. – Будут петь… если узнают.

– Ракшасы? – не понял Томас.

– Барды, железный ты… Вон еще слева!

Томас нанес разящий удар, сказал напряженно:

– А почему подкрадываются слева?.. Не оттого ли, что всякое зло, как говорил наш прелат, исходит с левой стороны? Черт сидит на левом плече, нашептывает в левое ухо, Господь создал Еву из левого ребра, ты норовишь налево…

– Богослов, – буркнул Олег с неприязнью. – Не видишь, у них глаза, как у камбалы, с одной стороны.

– Что такое… – он разрубил череп еще одному ракшасу, – камбала?

– По сторонам смотри, – отозвался Олег.

Херон высадил их на берег, тут же широкая лопасть вонзилась в желтую слизь, лодка пошла обратно и пропала в тумане. Берег был невысоким, но крутым. Олег пошел наверх, его красная голова ярко пламенела на темном, как грех, небе. Томас зло оглянулся на челн с угрюмым лодочником:

– Флегетон, Коцит, Ахерусейcкое… Тогда и Херон тоже этот… рус! То-то рожа знакомая.

– Уже бывал здесь? – откликнулся Олег сверху.

– Да нет, через Днепр перевозил такой же. Брат, наверное.

– Все люди братья, – откликнулся Олег невнимательно. – Как вон Каин и Авель, которым больно тесно было на земле.

– Прелат рассказывал не так…

– Давай вон к тем скалам побыстрее, – велел Олег.

В спину тянуло смрадом, и Томас, выбиваясь из сил, как можно быстрее карабкался на крутой берег, а затем бежал за Олегом к торчащим скалам, похожим на окровавленные пальцы. Самая высокая задевала за низкие тучи, там трещало, на землю брызгало красным. Вокруг скал земля поблескивала, Томас догадался измученно, что из земли выступает на поверхность камень, добрый надежный камень.

Калика добрался первым, сел, деловито стащил сапог, перевернул кверху подошвой, потряс. Выпали два мелких камешка размером с вишневые косточки. Калика принялся их рассматривать с таким удивлением, будто это были куриные яйца.

Томас, гремя железом, без сил повалился под скалу рядом. Ветер завывал над головами, а в низких тучах скрежетало, слышались тоскливые голоса, жалобы, плач.