Откровение - Никитин Юрий Александрович - Страница 56

Томас проговорил дрогнувшим голосом:

– Это что ж… все на этой лодке?

– Дурость, да? – предложил Олег, но Томас проигнорировал предложение язычника охаять христианство, и Олег добавил: – Нет, есть и другие дороги… Какие-то забыты, какие-то исчезли, но здесь ты не увидишь ни славян, ни германцев… Англ, может быть, разве что…

Томас вздрогнул, когда косматый лодочник повернул к ним лохматую голову, грязную и смрадную. Лицо, как старая груша, что побывала в костре, багровые веки с лиловыми жилками, как раздутые слизни, а белки пожелтели и стерли радужную оболочку, так что глаза лодочника выглядели слепыми. Томас ощутил, как холод пробрал до мозга костей.

– Смертные? – проговорил лодочник хрипло, и от его скребущего голоса сердце Томаса остановилось вовсе. – Давно такого не было!.. Но вам не пройти… И даже не уйти!

Он медленно и обрекающе начал поднимать костлявую длань. Рука была темной, с мозолями, язвами от частых брызг зловонной воды. Длинный темный палец, весь в наростах, нацелился в грудь Олега. Томас выхватил меч, готовый обрубить эту руку, раз уж калика снова впал в глубокие раздумья о смысле жизни, но Олег лишь брезгливо отодвинулся:

– Да тихо ты, бес.

– Кто? – грозно вопросил лодочник.

– Бес, – повторил Олег с отвращением. – Был богом, демоном, духом, а стал теперь бесом… Кому служишь? Томас, это Херон, он же Ур-Шанаби, Исто Биз, Остап Синяя Рука… Знаю и другие имена, что и произносить неловко… Впрочем, здесь не храм богини Лады, здесь все ловко.

Херон всмотрелся, Томас видел, как лицо страшного лодочника дрогнуло.

– Кто ты?

– Разуй глаза, – посоветовал Олег. – Или поплюй и протри.

Херон прорычал люто:

– Кто ты, осмелившийся не пасть ниц?

Олег посмотрел под ноги, они стояли по щиколотку в зловонной жиже, покачал головой:

– Херон, да будет тебе. Ну служил одним, теперь служишь другим. Чего стыдиться? Лодочники везде и всем нужны. Христиане, если присмотреться, тоже вроде бы в чем-то люди… местами.

Херон посмотрел на Томаса, перевел взор недобрых глаз на Олега. Томас уже начал дышать чаще, готовый броситься на помощь другу. Однако лодочник отшатнулся. В нехороших глазах мелькнули гнев, изумление и, как показалось Томасу, искорки страха.

– Опять ты? И опять за бабами?

– Да ладно тебе, – сказал Олег с неудовольствием. Он покосился на Томаса. – Откуда только эти слухи берутся!

Херон смотрел с отвращением:

– Я еще понимаю того троянца, ему никак не обойти было наш мир, или, скажем, храбрый шумер, что спускался сюда ради своего дикого друга, но ты? Опять ради какой-то ерунды! Либо как в прошлый раз, когда зашел, потому что по дороге было. Или позапрошлый, когда хотел куда-то там дорогу сократить… как ты говорил, срезать…

– Да ладно тебе, – возразил Олег. – Разве я один такой? Вон сладкоголосый эллин ради жены спускался, два могучана тоже ради бабы… помнишь, хотели жену подземного царя увести? Разве не ради ерунды? А один вовсе ради собаки!

– И что? – возразил Херон. – Жену вывести не удалось, из богатырей один сам там остался, собаку тоже пришлось вернуть, а тебе все как с гуся вода! Ну уж на этот раз не минется, не минется…

Мороз побежал по спине Томаса. В словах страшного лодочника звучала уверенность. Он что-то знал такое, о чем пока не догадывался калика.

А Олег морщил нос, кривился, с отвращением смотрел на неподвижные воды. Волны желто-коричневого гноя уходили далеко, терялись в нездоровом тумане. Томас ощутил, как от смрада кружится голова.

– Какая мерзость!

Херон огрызнулся:

– А ты чего хотел?

– Будто не помнишь, – напомнил Олег невесело, – какая река была! Скалы срывала, вековые дубы выдирала, как траву, и несла в преисподнюю… гм… а в самом деле, куда несла? Кто рисковал переправиться вплавь, того уносило на сто верст по течению! А то и вовсе… уносило.

– Вспомнил, – протянул Херон с насмешкой, в которой Томас уловил горькое сожаление. – Это когда было?.. Простые реки за это время не только в болота превратились, но и высохли, а потом на их местах вырос лес, который сожгли и пустили под пашни… Да и пашни за века выдуло ветром. Теперь там один песок горячий… А эта все еще течет. Хоть и медленно. Правда течет! Стигийское болото придвинулось, но здесь еще река, не болото.

– По запаху так болото, – сказал Олег с отвращением. – Неужто и здесь высохнет?

Херон зевнул, отмахнулся с пренебрежением:

– Это будет не скоро. Придут другие боги, другие обычаи. А я привыкну… И к этому запаху притерпелся. Он же не сразу так взялся! А сейчас мне его как и нету.

– Ладно, – бросил Олег, – надо думать о сегодняшнем. Нам надобно на ту сторону.

Херон смерил его недобрым взглядом:

– Ты потяжелел. А мой челн только для бестелесных.

– А ты сам бестелесный?

– То я. Для тех, кто правит, всегда есть исключения. А по реке правлю я, вишь весло? Да и за эти века мой челн обветшал. Возить приходится… куда больше, чем в старое время. А они все прут и прут. Где твоя золотая ветвь? Сам знаешь, смертного могу переправить, если тот покажет золотую ветвь.

Калика скривил губы:

– Один челн… Как во времена, когда на всей земле была кучка людей, так и сейчас, когда народу больше, чем песка в пустыне. Даже у богов не всюду руки доходят. Херон, ты перевезешь нас двоих! Исключения бывают двух родов. Для тех, кто правит, и для тех, кто не признает правил.

Взгляд Херона стал пронизывающим.

– Не признают многие. Ты знаешь, сколько их толпится здесь?

Олег отмахнулся:

– Подождут. У них в запасе, как говорится, вечность. Правда, мы-то знаем, что вечностью тут и не пахнет… Но ты, Херон, бывал на коне, бывал и под конем, а все еще не чуешь, с кем надо считаться, а от кого можно отмахнуться!

Он говорил спокойно, легко, но взгляд Херона стал осторожным, прощупывающим. Томас в поддержку друга с железным звоном бросил ладонь на рукоять меча, выпятил грудь и выставил ногу. Он чувствовал, что выглядит внушительно, и в подтверждение своего бесстрашия сплюнул в гадкую реку. Плевок взвился легким дымком, едва коснувшись поверхности.

– Ладно, – проговорил Херон зловеще. – Помни, сам так захотел. Назад не повезу, клянусь водами Стикса!