Откровение - Никитин Юрий Александрович - Страница 55

Томас вскипел:

– Господь больно мягок! Я бы таких вовсе в ад.

Но спина калики маячила уже далеко. От Томаса его отделяли десятки полупрозрачных тел. Устрашенный, он бросился вдогонку. По дороге все яснее видел в сумерках огромные фигуры с крыльями, что уныло реяли в нечистом воздухе. У некоторых по четыре крыла, как у летучих муравьев, и летали так же неуклюже. Следом развевались длинные хитоны, настолько длинные, что Томас не разглядел ног.

– А это кто?

– Ангелов дурная стая, – ответил Олег протяжно, – что, не восстав, была и не верна…

– Ты не умничай, – прервал Томас. – Тоже мне, пиит. Это те, которых называют серыми ангелами?

– Да. Мотивы их неясны. Может быть, прозревали третий путь? Путь, так сказать, третьего мира, но теперь уже не угадать. Они осуждены. Закон вашего христианского мира прост: кто не с нами – тот против нас.

Внизу, в долине, разглядели кишащее месиво из людей, что задыхались от тесноты, но куда-то спешили, бежали, и было их столько, что Томасу верилось с трудом: ужели смерть столь многих истребила?

Олег потрясенно оглядывался. А где то дикое место, где по фиолетовому небу грозно неслись багровые облака, страшно светило черное солнце, а мир был дик, кровав, горяч, раскален? Остроконечные скалы сровняло злым ветром, да и толпы народа, постоянно растущие, истоптали местность так, что ни травы, ни куста, одни голые камни, да и те вбиты в землю по самое темечко.

Томас тащился позади, калика вздрогнул, когда рыцарь обрадованно заорал:

– Вспомнил!.. Там… то есть тут река должна быть. Я слышал, в подземном мире течет река. Спик… э-э… Спикс… нет, Сникс…

– Стикс? – предположил Олег.

– Вот-вот, Стикс! – обрадовался Томас. – Надо идти к ней.

– В подземном царстве, – сказал калика, – кроме Стикса, текут еще реки Кокит, Ахеронт и Пирифлегетон, есть Стигийское болото, Ахерусейское озеро…

– Какое-какое? – переспросил Томас подозрительно.

– Ахерусейское, – повторил Олег.

Томас долго шел молча, с недоверием посматривал на Олега. Калика выглядел очень серьезным, и Томас наконец предположил недоверчиво после долгой паузы:

– Так и называется?

– Точно!

– Гм… Это от слова «рус»?

Теперь уже Олег сказал «гм», почесал в затылке, признался:

– Был бы я патриотом, сказал бы «да». Но думаю, что от другого корня. Как и Ахеронт.

Томас наморщил лоб, старался проломиться через дебри звуков, а Олег хоть и жалел усилия друга, но почему-то уточнять не стал.

Томас снова долго думал. Калика слышал, как скрипят могучие рыцарские мозги. Впереди из тумана медленно выступил пологий берег. Сильнее потянуло смрадом. Здесь туман рассеивался, Томас увидел, что это не туман, а головы и плечи плотно стиснутых друг с другом людей. Глаза были устремлены в ту сторону, откуда тянуло смрадом. Из темноты возникали новые фигуры.

Томас спросил с недоумением:

– Чего это они?

Олег смотрел почти со страхом. Томас впервые видел сэра калику таким растерянным.

– Что-то стряслось? – спросил он осторожно.

Сэр калика с трудом выдохнул воздух, запертый в груди. Мертвенно-бледное лицо дрогнуло, медленно пытаясь вернуться к жизни, но в глазах оставалась великая растерянность.

– Еще бы…

– Что?

– Столпотворение, – прошептал Олег. – Сколько народу, сколько народу!.. Умом я понимал, но все равно – такое узреть своими глазами…

Томас удивился:

– Ты ж сам говорил, что человечество состоит не столько из живых, как из мертвых!

– Гм… Все равно это как кувалдой по голове. В прошлый раз было совсем пусто. Одна-две души промелькнет, и снова камни, камни, камни…

Томас удивленно воззрился на калику. А тот, собравшись с духом, двинулся вперед, постукивая посохом, словно проверяя прочность дороги.

Расталкивая души, благо толкаться с бестелесными нетрудно, они пробились к самому берегу. Томас едва не падал от зловония. Река текла, если текла вообще, желтым гноем. Он видывал на своем веку реки, что выглядели такими же желтыми, но там несли ил и глину, а здесь зловонный гной, и этого гноя столько, что не просматривался другой берег.

В ушах звенело от стонов, плача, криков. Томас стоял бледный как полотно. Калика тоже посерел, затравленно оглядывался. Похоже, вспоминал уединенную пещеру.

– Орк, – пробормотал Олег.

– Орк? Что-то знакомое.

Олег с недоверием покосился на Томаса:

– В самом деле?.. Это римляне так зовут, а для греков он Аид. Кроме названия, различий нет.

– Гм, – сказал Томас в затруднении. – Тогда я подумал о чем-то другом. А что там блещет… такое прекрасное?

– Патала. Потусторонний мир ариев. А тот огромный город и все дворцы намного превосходят красотой и совершенством все, что есть на небе. Странный народ, да?

Томас подумал, буркнул:

– В Индии жарко. Потому они свой рай и загнали в подземный мир. Прохлада как в погребе.

Из тумана над рекой медленно выступил загнутый нос челна, потом показалась высокая костлявая фигура. Человек, лохматый и длиннобородый, неспешно орудовал коротким веслом с широкой лопастью. Он был в грязной хламиде, что смутно напомнила одеяние римского пиита, указавшего дорогу, только у лодочника от одежды остались одни лохмотья. В широкие дыры просвечивали изъеденные ржавчиной доспехи. Под коростой болезни, что жрет металл, Томас не рассмотрел ни герба, ни девиза, к тому же лодочник, судя по доспеху, из простых, человек благородного сословия и с веслом в руках бы не горбился… Облепленная слизью лопасть опускалась в воду попеременно то с одной стороны, то с другой, лодка двигалась так медленно, что Томасу невыносимый смрад начал влезать уже и в уши.

Гребец сделал последний гребок, застыл, угрюмый, как скалы, а лодка еще медленнее ползла к берегу, наконец ткнулась в берег. Томас не услышал привычного скрипа, днище словно бы всползло на груду гниющего мяса.

Души кинулись к перевозчику с криками и плачем, на ходу протягивали что-то мелкое, блестящее, Томас догадался, зачем покойникам кладут на глаза медные монеты. Тех, кто не платил, лодочник свирепо бил веслом. Несчастные кричали, падали, многие скрывались в смрадных волнах.