Изгой - Никитин Юрий Александрович - Страница 68

Он сделал два шага, Олег задержал дыхание. В огромном зале народ затих, а парень отважно ступил на жертвенную плиту. Даже в этот миг румянец не ушел с его щек, на миру и смерть красна, он любуется собой, своим поступком, знает, что о его подвиге будут рассказывать долго, а родня будет им гордиться.

Олег выждал немного, потом очень медленно, стараясь делать это незаметно, выпустил из груди спертый воздух. Парень уже забеспокоился, вертит головой. Что-то не получилось, это уже видно. Сейчас это поймёт и Окоем. Пока что еще ждет, так и впился взглядом в лицо отважного...

Скиф дрожал, на бледном как полотно лице менялись оттенки от неверия до безумной надежды. Вот сейчас на жертвенном камне вспыхнет огонь, парень исчезнет, а из огня шагнет в мир живых огромный прекрасный обликом тцарь-воитель, с сияющим взором и грозный видом.

Олег сказал быстро:

– Окоем!.. Парень чист, но боги почему-то его не хотят. Давай другого.

Окоем в растерянности вскрикнул:

– Но почему?.. Жертва добровольная!

– Может быть, у него ноги кривые, – огрызнулся Олег. – А то и вовсе не оттуда растут!.. Ты не на меня смотри, на людев смотри!

Народ в самом деле начал волноваться, слитный гул голосов нарастал, как грохот надвигающегося наводнения, что прорвало плотину и теперь несет с собой бревна, сараи, вырванные с корнями деревья, ревущий в страхе скот и гогочущих гусей.

Окоем поспешно вскинул руки:

– Боги послали знак!

Толпа начала затихать, а кто все еще волновался, на тех шикали, самых упорных били по голове. Окоем потряс стиснутыми кулаками, голос его вырос до визга:

– Боги увидели... что хотят отдать жизни многие! И теперь боги решили выбрать сами.

Он увидел одобрительный кивок Олега, зло оскалил зубы. Помощники быстро выстроили воинов с копьями так, чтобы те удерживали народ, но все равно произошла свалка, когда сразу несколько человек пытались устремиться в проход.

Парень в разорванной рубахе наконец прорвался, добежал и с разбегу впрыгнул на плиту. Олег успел увидеть счастливое гордое лицо, сияющие глаза. Парень выпрямил спину, он был счастлив, что уходит из жизни так красиво, сейчас его видят как родные, так и друзья, даже девушки...

Он переступил с ноги на ногу, выпрямился еще больше, стиснул кулаки. Олег видел, как восторг в глазах померк, там блеснул страх, что и его могут не взять, не принять, не восхотеть как жертву, и снова у него будет жизнь обычного человека, который мог стать героем, но не стал...

Окоем зыркнул на Олега, процедил сквозь зубы:

– Боги не приняли жертву... Пропустите следующего!

Олег потихоньку начал протискиваться сквозь толпу обратно. Скиф посмотрел вслед, потом на жертвенный камень, куда как раз взобрался немолодой кряжистый мужик, степенный, с широкой окладистой бородой, Олег видел, как задергался молодой воин, но явно пересилил себя, потому что, когда Олег оглянулся уже на выходе из толпы, Скиф стоял на прежнем месте и жадно смотрел, как на камень поднимается совсем юный подросток, худой и нескладный, но с восторженными сияющими глазами молодого бога.

В покоях Гелона было мрачно и тихо. Сам Гелон сидел за столом, уронив голову на кулаки. Олег остановился у окна, далеко за городом в неприятно белесом небе повисло черное облако. Очертаниями напоминало быка, Олег еще во дворе слышал жутковатые воспоминания о Чёрном Быке Велетов, что однажды спустился с гор, вытоптал поля, снес две деревни и ушел, не обращая внимания на попытки с ним сразиться. Вот такое же облако и тогда висело трое суток...

Облако медленно превращалось в тучу. Там гремит громче и громче, а молнии сверкают ярче и злее. Облако повисло над развалинами храма, где три дня тому пытались свершить обмен, но Колоксай так и не появился, как подземные боги не прельстились на предлагаемые жертвы. Им все еще предлагают, городские и ближне-сельские уже испробовали себя все, сейчас подоспели из дальних деревень и сел, на жертвенную плиту становятся все новые добровольцы...

В коридоре послышались сердитые голоса. Окоем выглянул за дверь, переговорил, а вернулся, поддерживая под руку измученного чародея, что сумел побывать в подземном мире.

Скиф услужливо придвинул обоим кресла. Чародей рухнул, ему сунули кубок с вином, жадно отпил, перевёл дыхание, снова припал к кубку, медленно запрокидывал, а с каждым глотком бледное лицо розовело, а глубокие горькие складки становились мельче.

И все же, когда поставил кубок, глаза оставались сухими, как осколки слюды, а голос потрескивал, подобно сухому дереву под ударами ветра.

– Прости, тцар, – проговорил он с трудом. – Прости... Похоже, неверно истолковали слова подземных владык...

Олег молчал, а Гелон молвил с мрачным спокойствием:

– Говори. Меня всегда страшило приближение этого дня.

Чародей покачал головой:

– Ты не понял. Владыки подземного мира не отказываются от обмена!.. Но ведь Колоксай – герой. Он сын богини Даны и простого смертного, который вскоре сам стал богом. Понимаешь?

Скиф прорычал в нетерпении:

– Зато я не понимаю! Говори, да побыстрее!

Чародей, нисколько не обидевшись на выходку юнца, от усталости даже не заметив, продолжал так же сдержанно-успокаивающе:

– Они согласны, тцар. Согласны! Но обмен должен быть равным. Они не хотят отдавать героя за простолюдина, который в своей жизни не сумел защитить даже жену от пьяного соседа... Не хочется говорить добрых слов о подземном мире, но, тцар, разве в нашем не так?

Олег спросил:

– Сколько народу предлагалось? Какие?

Чародей повернул голову, глаза его были тоже зелёные, только темные, с коричневыми крапинками.

– Ты... из волхвов? Когда на тебя смотрю, у меня на загривке шерсть шевелится, будто я... не знаю кто. И мороз по коже... Не поверишь, но не нашлось человека, который не предложил бы свою жизнь в обмен на жизнь Колоксая. Не потому, что любят Колоксая! А потому, что любят и боготворят нашего тцара, Гелона.

– И... всегда отказ?

– Всегда.

В мертвой тишине был слышен тяжелый неумолчный гул, словно к городу подступило море, волны с шумом накатывают на камень городской стены.

Скиф спросил с надеждой: