Имортист - Никитин Юрий Александрович - Страница 37

– Перестраиваем под другого человека, – сказал он осторожно, – но… не маловато ли их?

Я горько усмехнулся, развел руками:

– Маловато. Да и не самые бойкие это люди, к сожалению. Мы уже об этом говорили, но всякий раз придется напоминать, что еще в школе, практически в каждом классе выделяется кто-то, кто упорно учится или тренируется, все это даже не из-под палки, что совсем уж удивительно, а сам по себе! Нравится вот извращенцу даже после уроков грызть гранит науки или каторжаниться железом в подвале, когда можно взять пивка и так сладко тискать податливых девочек на лавочках прямо на детской площадке!

Медведев скупо усмехнулся, но взгляд отвел, я так и не понял, осуждает или же сам с пивком тискал одноклассниц вместо осточертевших уроков.

– Ряды, – продолжил я, – этих грызущих гранит и наращивающих мускулы со временем быстро редеют. Непросто выдержать натиск агрессивного общества с требованием пить: «Мы же пьем, а ты чем лучше нас?», ходить по бабам: «У тебя че, что-то не в порядке?» – и ездить в дурацкие турпоездки: «Ты че, мы ж расширяем кругозор!» К тому же СМИ ведет настоящую кампанию против этих одиночек, возвеличивая человека толпы: играющего в лотереи, собирающего крышки из-под пепси, где может оказаться выигрышный миллион, оттягивающегося, балдеющего, ничем не забивающего голову.

Медведев наклонил голову.

– Но вся экономика, – пророкотал его сдержанный баритон, – ориентирована, так сказать… даже мировая!.. именно на этого дебила. Чтобы больше покупал эту пепси.

– Говоря образно, – сказал я, – имортисты – это те уцелевшие, кто наконец-то собрались и учредили свою партию! А сейчас создаем условия, чтобы защитить и уберечь тех одиночек, что вот сейчас переступают порог детского сада, школ, институтов. Чтобы считались не изгоями, недоумками, слабаками, а теми, кем являются на самом деле – хозяевами планеты. А эти, которые крутые и уверенные, собирающие крышечки, – всего лишь здоровый рабочий скот. А скот должен знать свое место.

– Абсолютно согласен!

– Заодно и те неглупые, но слабые, что могли бы заниматься наукой, но в угоду моде красят волосы в зеленый цвет, вдевают серьги во все места и вместе с придурками идут оттягиваться, дабы не выделяться, с имортизмом получили надежную поддержку и возможность выдавить из себя демократа и стать людьми, детьми Бога. А вы знаете, Игнат Давыдович, если уж честно, то для руководства нашей индустриальной экономикой вполне хватает тех одиночек! В нашем механизированном мире без быдла вообще можно обойтись… Сейчас это кажется дико, но ведь многие дикие идеи, стоило их внедрить, тут же дали плоды!

Он поинтересовался:

– Это вы о виселицах?

Я поморщился:

– Да что вы все уперлись в них?.. Прямо журналист. Да пусть даже о виселицах. Какой везде лился расхожий бред, что ужесточение наказаний якобы не уменьшает количество преступлений!.. Не уменьшает, если срок наказания ужесточить на полгода-год при, скажем, десятилетнем сроке заключения, хотя не уверен. Кто знает, из какого пальца и пальца ли высосали эту дурь? Но вот мы начали проводить жестокие казни, как сразу же отрезало по крайней мере девяносто девять процентов всех преступлений!

Он кивнул, сделал пометку в блокноте.

– Это стоит напомнить обществу. И не раз.

– Да все и так увидели, – возразил я.

– Этого мало, – сказал он. – Надо напоминать. Это прокладывает дорогу дальше. Кстати, по вашей доктрине, кто может быть имортистом?

Я сдвинул плечами, но Медведев смотрел серьезно и требовательно, я подтянулся, вопрос не случаен, сказал тоже очень серьезно:

– Всякий, кто следует Заповедям имортизма. Для этого достаточно лишь однажды сказать вслух: «Я – имортист!» Это можно сделать в обществе или без свидетелей, роли не играет, ибо все мы связаны в один вселенский организм, и тот, кто должен услышать, услышит. Однако сказать надо. Как многие не понимают, что молитва нужна не Богу, а самому молящемуся, так и фраза «Я – имортист!» должна произноситься каждое утро. Не для Бога, не для свидетелей, а для самого произносящего, который тем самым задает себе нравственный коридор, в котором пойдет, не отвлекаясь на примитивные радости детей Хама.

Он улыбнулся, от глаз пролегли всего два лучика, и то непросто на такой дубленой коже.

– Спасибо, господин президент. Думаю, завтра с утра я скажу эту формулу.

– Не откладывайте на завтра то, – сказал я и умолк в ожидании, что собеседник тут же брякнет что-то типа «…что можно вообще не делать» или «…ту, что можешь уже сегодня», даже «…не откладывай на завтрак то, что можно сожрать за ужином», однако Медведев не попался, сказал с немедвежьей грацией:

– Вы правы, господин президент. Не стоит откладывать на завтра то, от чего можно получить удовольствие сегодня.

После его ухода я несколько мгновений сидел, откинувшись на спинку, пытался заставить себя мыслить быстро и четко над текущими делами президента, но мозг, сволочь, привычно повел полуабстрактную мысль о нужности или ненужности Бога для человека. Нет, что нужен – это однозначно, какое глупое слово, а нужно то, что каждый должен решать сам, без всякого принуждения или даже подталкивания.

Для простого и даже очень простого человека, который и стремится остаться как можно более простым, здесь нет проблемы: конечно же, нет! И потому – гуляй, Вася, один раз живем. Оторвемся по полной, а после нас хоть потоп, хоть синее пламя, хоть небо в крапинку.

Для непростого или того, кто из простости стремится к усложнению своего «я», ибо в сложном больше радости, вопрос есть, и очень серьезный. Какая из дорог дает больше простора, развития, усложнения? Путь нынешний, его видим, о нем говорить много не стоит, или же путь имортизма, который предусматривает обязательность Бога, создавшего Вселенную?

Имортизм – это прежде всего дисциплина. Дисциплина ума, воли, подчинение своих животненьких и весьма скотских начал тому, чего у животных нет. Одно дело знать, что Вселенная возникла случайно, что все мы – случайность, другое – что мир создан по Плану, во всем – Замысел, и Творец тоже по-своему встает по утрам, чистит зубы и, превозмогая «не хочу, я же Бог», делает обязательные утренние упражнения, а потом принимается за работу.

Мне, к примеру, легче существовать во всем этом хаосе, зная, что это не хаос, что мир только от непонимания кажется хаосом, а на самом деле есть и План, и Замысел а от меня зависит, помогать осуществлять этот Замысел или же лечь на зеленой траве, как коза, кот или лягушка, и насмешничать над строителями.

Конечно, вот так с травки, насмешничая, я буду выказывать свою крутость, как же, богоборец, но это детское богоборство, очень детское. Эту детскость не замечают только сами дети, которые повторяют гордо какую-нибудь расхожую и очень детскую глупость, как, к примеру, что Кольт сделал людей равными. Увы, никогда ни под дулом кольта, ни под жерлом пушки не станут равными учитель и школьник, студент и профессор, академик и слесарь, или попросту – умный и дурак. Или мягче – грамотный и неграмотный.

В современном обществе – свобода, никто никого не тащит наверх силой. Можно даже начальное образование упразднить в духе свободы: хочешь – будь грамотным, не хочешь – никто да не смеет заставлять человека в демократической стране учиться читать и писать!

Однако же, признавая неравенство, конечный продукт распределяем по затраченным усилиям: академику – тысяча голосов, зарплата выше крыши, виллы на всех побережьях и почти неограниченные суммы на опыты, инженеру – пять голосов, шикарная квартира и достойная зарплата, а неграмотному слесарю – стандартное жилье, обычная зарплата и запрет принимать участие в выборах глав государств или даже глав районов.

Вздохнул, мечты-мечты, где ваша сладость, когда вот такие проекты составляешь, отвечаешь только перед такими же утопистами, а я президент, что значит – должен жить и действовать в сугубой реальности…

Александра по моему зову возникла мгновенно, будто прошла сквозь дверь, у нее же черный пояс, замерла с вопросительным выражением на лице и во всей фигуре.