Звёздная тень - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 67

Мне не надо объяснять, какая эскадра направится жечь мою родину, а какая… какая…

— Пётр!

Они все стояли рядом. Свет в овальной рубке корабля потускнел. В экранах полыхали звёзды.

Господи, они совсем рядом! А если бы решили отнять Зерно?

— Пётр, — повторил дед. — Мы прилетели. Мы рядом с кораблём Геометров.

Я неловко встал из кресла.

— Мы можем продолжить путь и на этом корабле, — сказала Маша. — Лига предоставляет свои корабли тем, кто несёт Зерна Врат.

— Нет. — Я покачал головой. — Так мы прилетели?

— Ты спал, — тихо сказал дед. — Знаешь, у тебя было совсем детское лицо. Я не хотел будить…

Счётчик из-под ног деда сверлил меня взглядом.

— И Карелу не позволил, — добавил дед. Отступил, освобождая мне проход. Я медленно двинулся к шлюзу.

— Пётр!

Я не обернулся. Люк. Второй. Чужой корабль… я всё-таки немного боюсь его. Выйти… быстрее…

Наружный люк распахнулся — и я увидел небо.

Чёрное, чёрное небо. Звёзды могут выбиваться из сил, заполняя небосвод. Двоиться, троиться, сливаться в группы. Всё равно — черноты больше. Куда больше.

Спрыгнув на каменистую землю бродячей планеты, я обернулся, подал руку Маше. Корабль Лиги лежал на грунте — гранёная игла из зеркального стекла. Звёздный свет плясал на гранях.

Они спустились вниз вслед за мной, такие близкие и далёкие друзья…

— Идёмте, — сказал я. Голос задрожал — я не ожидал от себя такого волнения, но оно не спросило, можно ли явиться.

Скаут Геометров стоял в полусотне метров. Одинокий, затерянный на пустынной равнине. Сколько их здесь стоит… мёртвых, уснувших кораблей, в которые никогда не вернутся пилоты…

— Пётр. — Дед протянул руку. Я вздрогнул, подавшись вперёд, под ласку Наставника. — Куда ты хочешь лететь?

Я молчал.

— Пётр, кому ты несёшь Зерно? Кто взял его? Как мне тебя сейчас звать? Пётр Хрумов? Или Ник Ример?

Дед, не надо… пожалуйста… не мучай меня…

Откуда мне знать, что во мне сейчас?

Что толку в именах?

— Пётр? Ник?

— Меня ждёт Родина, — ответил я. — Она зовёт меня.

— Ник Ример, — усталым, сломанным голосом сказал дед. — Ты мёртв, Ник Ример. Давным-давно. Твоя Родина списала тебя в расход, отметила галочкой в рядах борцов за Дружбу. Ты давно уже мёртв.

— Нет. — Я покачал головой. — Я… я не мёртв. Пётр и я — мы одно и то же. Я взял Зерно. Оно… оно моё…

— Тебя слишком мало, Ник Ример. — Взгляд деда не отпускал меня. — Ты не смог ожить, пройдя Вратами. Ты всё-таки мёртв!

— Значит, я живу вместо него.

— Пётр! Я тебя сейчас зову! Слышишь? У тебя есть своя Земля. И она в беде.

— Родина никого не бросит в беде, — ответил я. Попятился к кораблю. — Не бойтесь!

Женщина Маша посмотрела на моего Наставника, спросила что-то взглядом.

— Нет, — сказал Андрей Хрумов. — Нет. Во-первых, никто из нас с ним не справится. Он сейчас регрессор, и с этим ничего не поделать…

Умный дед у Петра Хрумова.

— Во-вторых… я не позволю. Хватит. Я уже достаточно его предавал.

— А если предать — значит спасти? — голосом ненастоящего мальчика Дари, ищущего грань между «правильно» и «честно», спросил Данилов.

— Значит, не надо спасать.

Скаут за моей спиной оживал. Раскрылась кабина.

— Не бойтесь! — повторил я. Зерно жгло мне руку. Регрессор Ник Ример всё-таки возвращался из мира Тени. Возвращался с непрошеной добычей, убоявшись которой, Наставники утащили Родину на край света.

Но мальчик Ник Ример был сейчас не только собой. Он больше не мог остаться в одиночестве.

И не хотел его для других.

Регрессор Ник Ример опустился в кресло и коснулся коллоидного терминала.

Приветствую на борту, капитан.

Здравствуй, борт-партнёр.

На экранах я видел друзей Петра Хрумова. Они стояли поодаль, возле чужого корабля, неподвижно, будто надеялись, что я вернусь.

Какие смешные надежды.

Таг и Ган, дозволенные друзья Ника Римера, тоже ждали, что он вернётся. Так же, как ждали они всё своего общего друга по имени Инка… друга, навсегда оставшегося в мире Тени. Женщина, уставшая от красивого молодого тела, терпеливо ждёт Кэлоса. Их придуманный сын ждёт отца — которого сожгло вечное пламя.

Ждите.

Нам всем дарована надежда — ждать.

Подготовка к старту, капитан?

Да, борт-партнёр.

Сильные расы с тревогой ждут врага, Слабые расы с надеждой ждут свободы. Счётчики ждут постижения абсолютной истины, корабли Геометров ждут развлечений. Геометры ждут настоящей, сказочной Дружбы, Тень ждёт новых бабочек, что прилетят на её свет.

Все мы чего-то ждём. Устаём от ожиданий, проклинаем их и не можем, не можем отказаться от обольстительного дурмана. Звёзды впереди, звезды над нами, целое небо звёзд, полная река молока, всеобщая любовь, Великое Кольцо… оно же Кольцо Всевластья…

Пётр Хрумов во мне засмеялся.

— Корабль, домой, — сказал я. — Домой. Мне плохо. Я схожу с ума.

Провести терапию?

— Сон. Просто сон. Я два дня не спал…

Как хорошо!

Провалиться в тёмную бездну — под лёгкий шум старта, утонуть в темноте, сжимая огненное Зерно…

Только почему там, за тьмой, меня всё равно ждут?

Я проснулся сам.

Вырвался из кошмара — в котором был Ником Римером, ожившим регрессором Геометров, дотянувшимся до меня с того света. Во сне я бросил деда и друзей, во сне я отправился на Родину — чтобы спасти её, а не Землю.

Меня бросало в кресле, сжавшемся, безуспешно пытающемся погасить толчки. Я был в скауте Геометров.

И значит, сон был явью!

— Сволочь! — закричал я на ни в чём не повинного Римера. На бедолагу Ника, до конца исполнявшего свой долг и в жизни, и в смерти. — Что же ты!

Скаут крутило, как щепку в водовороте. На экранах ничего-ничего не различить — огненно-чёрная карусель.

— Что происходит, борт-партнёр?

Нас атакуют.

— Почему ты меня не разбудил?

Атака недействительна. Нас атакуют корабли Родины. Атака не считается.

Я даже застонал от тоски и отчаяния. Умненький компьютер Геометров вновь натянул свои шоры.

— Почему нас атакуют?

Родина считает, что на борту — не-друг. Я сообщаю, что это ошибка. Вероятно, у всех атакующих кораблей повреждена аппаратура связи. Нет причин для волнения. Атака недействительна.

Неужели и кораблик Ника Римера повторял бы то же самое, рассыпаясь под ласковыми родительскими оплеухами? Или та частичка души Ника, что перекочевала через корабль — в меня, смогла бы противостоять безумию?

— Полное слияние! — рявкнул я.

И растворился в небе.

Небо пылало.

Плыла подо мной Родина — милая, милая Родина, с правильными, чёткими очертаниями материков, с затейливыми сеточками облаков, обитель добра и справедливости, дружбы и счастья. Я даже касался атмосферы — чуть-чуть, самого краешка…

А над нами, прижимая к планете, вились такие же, как я, крошечные кораблики. Свои. Изрыгающие пламя. Среди скаутов виднелось два дружеских корабля — тороид Гибких Друзей и пятиконечная звезда Друзей Маленьких.

Со всем пылом истинной Дружбы они пытались меня убить.

Ответный огонь!

Атака своих кораблей невозможна!

Что это за голосок противоречит мне? Кастрированный разум корабля? Уймись, дружок, не со мной тебе спорить…

Согласно трём первым постулатам регрессорства… Согласно принципу Благих Намерений, принципу Меньшего Зла, принципу обратимости правды… Мы не атакуем корабли Родины, мы проводим учебные занятия, максимально приближённые к реальности. Начать противодействие.

Или мне почудилось, или корабль повиновался прежде, чем я закончил. Повиновался радостно и изо всех своих силёнок.

Первым под удар попал «бублик» Гибких Друзей. Уж не знаю, чем мы его достали — лазерным дальномером или рентген-радаром. Но ему хватило. Бублик почернел, забытый рачительными хозяевами на жаровне. Распался облаком пепла.