Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга I - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 32

Всматриваться было некогда. Пятна сливались в единое серое.

Да и не такое могло встретиться на запрещённом перекрёстке.

Сзади попробовали дверь. Мягкий смазанный шорох. Каким-то спинномозговым мышлением Алексей вывел: сейчас то, что по ту сторону, начнёт ломать дверь. Вот нашарит и приволочёт что-нибудь потяжелее…

Они побежали. Коридор без дверей, похожий на переход между двумя зданиями. Чуть вниз… направо…

И снова они успели в последний момент.

Из отдушины под потолком (решётка вылетела с хлопком, напоминающим выстрел) высунулись сразу несколько тонких розоватых щупалец, стремительно заструились к полу и над полом. Они были усеяны мельчайшими крючками. Саня всхлипнула и подалась назад. Алексей схватил её за воротник и ремень и швырнул просто по воздуху – вдаль. Сам не успел – одно щупальце обхватило его за левую ногу, чуть повыше лодыжек, дёрнуло. Он упал. В падении сумел выхватить нож. Рубанул по щупальцу. Ощущение было такое, что он режет облитый резиной медный кабель. Перерезал. Оставшиеся закружились вокруг в танце ослепших змей. Тот кусок, который впился в его ногу, сжимался всё сильнее. Алексей проскользнул между двумя поднявшимися для броска щупальцами, кувыркнулся через голову, вскочил. Саня стояла перед ним, лицо перекошено, в руке бомба. Он молча перенял бомбу, точным движением направил её в отдушину. Через несколько секунд грохнуло. Куски дерева пролетели над головами, пульсирующий обрубок розоватой плоти толщиной в руку ударился о стену и стал изгибаться подобно гусенице. Крючья на нём были уже не микроскопические…

Коридор оборвался внезапно, будто разрубленный пополам. Дальше шёл узкий покатый скальный выступ над чёрной бездной. Вниз не хотелось заглядывать. Другой, однако, дороги не было…

Он попытался на ходу отодрать обрезок щупальца, но не сумел – оно было как проволока, колючая проволока.

Может быть, показалось, а может быть, и нет – но внезапно Алексей почувствовал дуновение ветра.

Он оглянулся. Отсюда была видна наружная стена дома: серый камень, зубчатый гребень стены, островерхие башенки… Выступ продолжался и довёл их до полукруглой площадки, нависшей над пропастью. Дальше, покрытая щебнем, шла тропа: в расселину за площадкой и вниз, вниз… непонятно куда.

На площадке стояли несколько деревьев: без хвои и листьев: чёрные сучья, кривые стволики… они мучительно напоминали что-то, но Алексей заставил себя не отвлекаться.

Дальше тропа круто спускалась вниз, еле видимая после освещённых (чем? только что сообразил – было очень светло…) коридоров. Как глаз, сестрёнка? Молчит… Хруст под ногами. Слышно только дыхание. Бежали непосильно быстро.

Со смертью разминулись на полмига.

Впрочем, это ещё не привал…

Остановка на минуту. Что сзади? Сзади, сзади, сзади… далёкий шум. Не приближающийся. Что само по себе радует. Хотя и умеренно.

Кольцо вокруг лодыжек сжималось всё сильнее.

Он сел, достал нож. Понял, что не видно ни черта. Саня наклонилась, сказала: дай я. Нашла конец щупальца, стала отдирать. Отдиралось оно с репейным звуком. Как хорошо, что плотные штаны… нет, местами достало и до кожи… ничего. Это я так. Обрезок был поболее полуметра длиной и обвился трижды. Саня совсем не по-дамски растянула обрезок в руках, присмотрелась: нам не понадобится ни для каких целей? Выброси, махнул рукой Алексей. Она отшвырнула его в камни, там тут же зашуршало и посыпалось. Потом раздался тонкий писк. Похоже, щупальце сразу приступило к охоте.

– Спускаемся медленно, – сказал Алексей. – Я впереди. Будешь падать – предупреждай. И старайся – на меня.

– Хорошо, – и Саня отчего-то засмеялась.

– Ты чего?

– Да… вспомнила, как девки наши тебя делили…

– Делили?

– Ой, что творилось… слов не подобрать. Мы вовремя смылись. А то – глазки бы друг дружке повынимали, это уж как пить дать.

Кстати, о пить, подумал Алексей. Воды я захватить не догадался. Козёл. Козёл, как известно, он и в Африке козёл…

Камни всё норовили уйти из-под ног, но Алексею удавалось удерживать равновесие – иногда чудом. Саня падала дважды, и был момент, когда она могла ссыпаться вниз по-настоящему. Но – успел. Что у меня за природа такая – успевать в последний момент?..

Там, где вокруг ноги обернулось щупальце, кожа начала гореть. Ох как гореть…

Снизу дом – замок? – из которого они удрали, казался совсем маленьким. Но возможно, что отсюда виден был лишь самый его край.

Небо над замком было тёмным, а по краям – светлым, почти белым.

Под ногами не было видно ничего. Алексей по-настоящему надеялся лишь на то, что вода всегда собирается внизу.

Потом он увидел светящееся туманное пятнышко. А может быть, увидела Саня – она тронула его плечо и показала вниз. К тому времени ногу жгло так страшно, что половина сил уходила на то, чтобы не обращать внимания на жжение.

Вторая половина – на поиски равновесия, естественно.

Они замерли ненадолго, и вскоре стало ясно: кто-то или что-то поднимается по тропе им навстречу, светя себе путь голубоватыми фонарями.

Алексей достал оружие и проверил его.

"Марголин" был в полном порядке, заряжён разрывными. Револьвер шериффа с таким именно названием: "Шерифф", – насчитывал в своём барабане пять патронов. Один был истрачен по бандиту, а один вчера, во время проверки боевых качеств. "Шерифф" Алексею понравился очень – одним новшеством. Хорошо забытым, разумеется. Револьвер был самовзводный – но взвод осуществлялся после того, как сделан предыдущий выстрел. Поэтому – очень лёгкий спуск. Необычайно лёгкий. Выстрелил и тут же взвёл для следующего выстрела. А не как повсеместно – тянешь-тянешь-тянешь спусковой крючок, пока курок изволит соскочить с шептала…

Всё это хорошо. Только вот Аникит остался в машине. Никуда он оттуда, понятно, не денется – однако выведет ли кривая странствий в ту же точку пространства? Этого не знал никто, кроме тех молодящихся теток, что прядут пряжу судеб. А может, и они ещё не знали…

Алексей взвёл курок револьвера, взвёл курок "Марголина" – и стал ждать.

Минут через десять донеслись звуки: хруст щебня и множественное дыхание. Судя по звукам, поднимались четверо или пятеро. Не налегке. С чем-то увесистым на плечах.

Ещё минут через десять Алексей увидел их. Глаза уже вполне привыкли к полумраку.

Впереди шёл крупный старик с копной белых волос на голове и белой бородой, заброшенной за плечо. За ним – двое: ещё более крупные бугаи с плетёными то ли корзинами, то ли клетками за спинами. Замыкала шествие пожилая женщина в тёмной одежде – тёмной настолько, что видна была только её простоволосая голова.

И она, и идущий первым старик несли перед собой будто бы банки со светляками: что-то, испускающее мерцающий сиреневый свет. Тот свет, от которого лица людей превращаются в лица мертвецов, а зубы и белки глаз начинают светиться…

Алексей подумал, что лучше всего было бы сойти с тропы и дать им дорогу, но – некуда было сходить. Вернее, сойти было можно – обнаружив себя: осыпи по сторонам тропы только и ждали, когда их тронут…

Поэтому встреча стала неизбежна.

– Здравствуйте, – сказал Алексей, когда блуждающий свет фонарей упал на его ноги.

Старик поднял лицо. Поднял фонарь. В близком свете оно казалось полупрозрачным и розово-синим.

– Кто ты? И что делаешь здесь?

В голосе звучала угроза.

– Я путник. Сбился с дороги.

– Путник!.. Да ты ещё и лжец, педос! Как твоё настоящее имя? Чей ты раб?

– Я не раб и никогда им не был.

– Отчего же ты говоришь на наречии рабов? А ну – на колени!

Он начал отводить для удара посох. Носильщики аккуратно поставили на землю свои корзины и взялись за ножи. Старуха опустила свой фонарь на тропу, и её не стало видно совсем.

Саня попыталась вмешаться. Она почти повисла на плече Алексея и заговорила быстро:

– Подождите! Мы действительно не рабы! Мы не знаем, как оказались здесь. Мы шли… совсем в другом месте. И вдруг почему-то – этот замок. А потом – какой-то сумасшедший осьминог…