Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга I - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 31

Кто-то шевельнулся, вздохнул, скрипнула половица. Саня повернулась (ой, как больно! будто осколки стекла по ту сторону лба…) и посмотрела в сторону скрипа.

Освещённый пламенем печи, сидел и смотрел в огонь человек из сна: Алексей. И она поняла, что проснуться у неё опять не получилось.

– Где мы? – спросила она. Казалось, что голосовые связки склеились и теперь разрываются по хрустящему клеевому шву.

– Очнулась? – сказал Алексей почти неприветливо. Но тут же встал, подошёл к ней, сел рядом. Положил осторожно руку на её пылающий лоб. Рука была прохладная. – Не знаю, где. Где-то есть. Но что это за место – не показывают даже карты.

– Я… долго так?.. – Саня попыталась сесть. Больно стало до тошноты. И до слёз. Она стиснула зубы.

– Долго, – Алексей подхватил её, помог удержаться. – И непонятно, почему так долго. Вроде бы – не должна…

– Сколько? – сладкая вязкая слюна накопилась во рту, её невозможно было проглотить и некуда было сплюнуть.

– Почти двое суток. По часам.

Она не поняла, к чему это уточнение.

– Помоги… мне нужно…

– Это сюда. За печку.

За печкой был чуланчик с большим металлическим унитазом в одном углу и рукомойником в другом. Алексей зажёг керосиновую лампу и вышел.

Вначале она смочила холодной водой лицо. Потом присела на унитаз – такой же холодный. Только это не позволило ей тут же уснуть от немыслимого облегчения. Потом она поняла, что ниже пояса на ней ничего не надето. Конечно, он носил её сюда на руках… Это было и стыдно, и почему-то… приятно? тепло? легко?.. Пожалуй, легко.

Она умылась ещё раз и почти пришла в себя.

На лбу, на правой его стороне, звенела от напряжения огромная шишка. Прикосновения к ней были мучительны.

Над рукомойником обнаружилось вдруг тусклое металлическое зеркальце размером с открытку. Саня попыталась рассмотреть себя, но ничего не поняла в увиденном.

Тщательно запахнув полы куртки (это опять была та куртка, купленная в магазине – из жестковатой, но прочной коричневой кожи… или почти та?..), она вышла из чуланчика. Алексей стоял спиной к ней, что-то жаря на печке: трещало, и воздух стремительно наполнялся запахом поджаренной рыбы.

Джинсы и трусики Саня обнаружила на табуретке, аккуратно свёрнутыми. Она оделась – и только потом сообразила, что ей и в голову не пришло вернуться одеваться в чуланчик. Ещё три дня назад такого просто не могло быть.

Три дня… Она напряглась и попыталась вспомнить, что происходило три дня назад, – и не сумела. День стоил месяца.

– Алёш… Какое сегодня число?

– Тринадцатое, – он обернулся. – Всего лишь.

– Февраля?

– Именно его, окаянного… Ну, присаживайтесь, сударыня, кушать подано.

Глава десятая

Кузня

Помещение, в которое они угодили, чем-то напоминало дом на острове Еликонида: лабиринт из множества коридоров и комнат, построенный то ли вообще без плана, то ли по какому-то непостижимому плану. Или достраивавшийся постепенно, из года в год… так ведут вслед за рудной жилой шахту, так растут кораллы… Алексей не исследовал дом – просто прошёл по нескольким прилежащим комнатам, а потом немного послушал.

Многие годы здесь не появлялись ни живые, ни мёртвые.

Не ложилась пыль: в этом воздухе просто не было пыли.

За окнами – высокими и узкими, стрельчатыми – держались ровные голубые сумерки. Сразу от дома начинался неподвижный безлистый лес. В лесу тоже никто не жил.

За всё время, пока Саня сначала лежала оглушённая, а потом спала, погружённая Алексеем в очарование, снаружи лишь раз донёсся звук: ослабленный огромным расстоянием рокот каменного обвала. Потом долго возвращались его отголоски…

Таких пещер не бывает. Никакой материал не может составить этот свод. И голубое свечение… Но Алексей привык более полагаться на чувства, а чувства подсказывали – вокруг замкнутое пространство. Каменный мешок.

Он смотрел на спящую Саню и думал, что его пророчества начинают сбываться слишком рано и слишком дословно.

Посередине большой комнаты, что лежала напротив, через коридор, имелось что-то вроде круглого бассейна, облицованного чёрным камнем и до краёв полного чёрной водой. Алексей сначала думал, что это просто резервуар, но потом увидел на поверхности беззвучный бурунчик. И тогда понял, зачем по стенам этой комнаты развешаны сачки…

Рыба напоминала окуня, разве что пасть была побольше и зубы почти волчьи. Вряд ли уцелеет тот, кто решит искупаться в этом бассейне.

На вкус – да, окунь. Есть не слишком удобно, поскольку много мелких косточек. Но выбирать пока что не приходится.

Это была их единственная еда. Запасы остались в машине…

За эти почти двое суток Алексей отдохнул телом и истомился разумом. Он никак не мог остановиться в своём поступательном движении и, чуть отвлёкшись, начинал куда-то спешить. А здесь следовало – не спешить.

Продвигаться мыслью, а не стопами.

Когда он сказал проснувшейся Сане, что карты не показывают их места, то утаил часть ответа. Карты не показывают это место, потому что им здесь показывать запрещено. Кем? Не важно. Но пещера эта покрыта чародейством великой силы, куда большей, чем сила Домнина. В чём суть чародейства, Алексей знать не мог. Да и не стремился. Это была та отрасль человеческих умений, в которую он благоразумно проникал лишь с опытными знающими проводниками.

Возможно, придётся переступить через благоразумие… но сейчас речь не о том. Нет, не о том.

Пока – просто выжить. И всё.

Рыба исправно приходила в сачок. Соль нашлась в мешке: ноздреватый ком с лошадиную голову размером.

Намёк?

Невозможно ответить.

После первого пробуждения Саня съела рыбу, виновато улыбнулась и уснула опять. Спала она на этот раз очень беспокойно и недолго.

– Нет! – закричала она, отбиваясь. Потом распахнула глаза. Алексей был уже рядом. – Ф-фуу… это сон. Слава Богу, сон. Ну… никогда ещё…

– Кто?

– Не знаю… какие-то… будто змеи…

Алексей вздрогнул. Выпрямился. Огляделся быстро и внимательно. Прислушался.

– Одевайся, уходим отсюда. Хотя… постой. Две секунды. Сейчас будет больно, потом легче…

Он прижал голову Сани – она увидела блеск ножа, почувствовала долгий тупой тычок над бровью, потом остро – иглой, вязальной спицей – насквозь, до затылка… брызнула кровь, горячо, кипяток… Алексей уже убрал нож и двумя руками что-то делал с её лбом, потом сказал: "Всё, вставай", – и Саня встала. Он быстро отвёл её к умывальнику, там плеснул в лицо холодной водой. Потекли розовые струи, потом всё прозрачнее и прозрачнее. Вот, – он сунул ей какую-то серую ветошь, – будешь промокать… не бойся, никаких микробов…

Чувства его подвели на этот раз!.. Опасность оказалась ближе – и страшнее. Они едва не опоздали. Вышли из комнаты и только повернули направо…

Дверь напротив распахнулась с грохотом, и из неё хлынула жирно блестящая в свете фонаря волна будто бы комков змей, быстро – на лету – развертывающихся и принимающих осторожно-угрожающие позы. Алексей, гоня перед собой Саню, отступал по коридору туда, где была лестница вверх. Каменные ступени, пролёт и пролёт, белая дверь. За неё Алексей ещё не ходил.

Как и все другие, эта была не заперта.

Алексей задвинул за собой засов. Поднял фонарь.

Только сейчас стало страшно. По-настоящему. Особенно – за свою безалаберность. Надумал выпускать кровь… в последний момент… Ведь знал уже…

Он знал также, что не все поступки диктуются разумом. И раз он поступил так… раз способен после этого рассуждать… значит, всё было правильно…

Бред.

Но если бежать долго, долго, долго… тогда – тогда был прав…

Нет.

Дорога вперёд: одна стена каменная, другая деревянная. Струганные доски, от времени серые. Тёсаный камень, чем-то знакомый…

Да. Если бы из трещин и щелей между плит росла трава…

Трава и росла. Чуть подальше.

Под ногами лежала ковровая дорожка, бесконечная и, наверное, извилистая – шагах в сорока коридор явно начинал изгибаться. На дорожке был выткан странный растительный орнамент, в котором, если долго всматриваться, различались серые ровные стволы и густые листья…