Хронометр (Остров Святой Елены) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 26

И “щелк-щелк, щелк-щелк” – застучали в репродукторе самые точные часы страны. Когда Толик их слышал, ему представлялась мощеная площадь, строй солдат, а вдоль строя идет отдавать рапорт офицер с саблей наголо. Сухо бьют о камень подошвы блестящих сапог. Солнце дрожит на кончике клинка. И так – целая минута. Потом офицер останавливается…

– Вот он, голубчик! Полюбуйтесь, Вера Николаевна!

Что это? Он и не слышал, как мама вошла! Слышал только щелканье и, сжавши медные ручки футляра, готовился толкнуть хронометр. Но…

– Вот он!.. Где ты был?!

И Вера Николаевна здесь. Она-то зачем?.. Нет, это потом. Все потом! – Ну, подождите пять секунд! – Он сказал это так отчаянно,

что мама и Вера Николаевна замерли.

…Офицер остановился перед генералом. Метнулась сабля – в три приема: вверх, в сторону, вниз! Тонко поет рассекаемый воздух: “Пиу… пиу… пинь!”

Раз! – Толик резко повернул ящик. И обмер: стрелка стояла… Но она стояла лишь очень краткий миг. Просто этот миг показался Толику нестерпимо долгим. И вот: “Динь-так, динь-так…”

Толик обернулся: теперь с ним делайте что хотите.

ПОРТРЕТ

В одну минуту узнал Толик, что человек он конченый. Мало того что хватает двойки и сбегает с уроков, так еще впутался в какую-то скандальную историю с часами! Надо же – в школу звонят из мастерской! Ученик – воришка. Бедная Вера Николаевна! Она бросает все дела и мчится к прогульщику Нечаеву! И встречает маму, которая и не ведает о похождениях милого сына. Мама думала, что он уже взрослый. Что ему можно доверять…

Толик был не из тех людей, которые упираются в пол глазами и каменно молчат, когда на голову сыплются упреки. А если упреки несправедливые – тем более!

Это он-то воришка? Мастер сам хотел зажилить часы Арсения Викторовича, жулик несчастный!.. Ну и что же, что взрослый? Не бывает, что ли, взрослых жуликов? Обидно стало, что не сумел присвоить хронометр, вот и наябедничал в школу!..

Кто прогульщик? Прогульщики те, кто вместо уроков в кино ходят или на каток! А он больницу искал… А что было делать, если часы встали? Он, что ли, виноват? А кто ему не сказал вовремя про звонок Арсения Викторовича, молчал целые сутки?.. Конечно, как правду скажешь, так сразу “не смей грубить”… Ну и что же, что двойка? Хронометр-то при чем? Да и двойка-то ни за что! Если всем двойки ставить, кто к соседу повернется и два слова скажет, тогда сплошь второгодники будут… Конечно, сразу “нахал”… Ну и пожалуйста, хоть поленом… Ох уж, никогда не лупила! А летом кто его огрел по шее пучком моркови?.. Ага, “шутя”! Ничего себе шуточки…

Что “после школы”? Должен был отсидеть уроки, а потом идти к Арсению Викторовичу? Ну почему никто не хочет понять: надо было успеть, пока хронометр не остановился!

– Ну а потом-то! – мама возмущенно и беспомощно всплеснула руками. – Когда ты увидел, что он все равно остановился , почему нельзя было пойти на уроки?

– Но когда это случилось, я думал, что ли, об уроках? – в сердцах сказал Толик.

– Вот! – мама устремила в него палец и повернулась к Вере Николаевне. – С этого и начинается, верно? Сначала человек не думает об уроках и хватает двойки, потом болтается по городу, попадает в дурацкие истории. А там, глядишь, и в милицию. И до колонии недалеко…

– Тпру… – вдруг сказала Вера Николаевна. Словно лошадь останавливала. Во время перепалки мамы с Толиком она сидела на стуле, куталась в шаль и молчала – грузная, с большим морщинистым лицом и крупными руками в синих жилках. И вот:

– Тпру… – Так она обычно в классе утихомиривала расшумевшихся своих питомцев. – Давайте-ка, Людмила Трофимовна, передохнем… Чего-то не туда мы поехали, за пять минут человека до колонии довели… А ты перестань реветь, мужик ведь…

Мама удивленно притихла. Толик быстро вытер глаза.

– Давайте-ка разматывать обратно, – решила Вера Николаевна. – Значит, что? Часовщик этот… Ну, с ним ясно, есть такие шибко бдительные… Теперь уроки… Ну, бывает иногда в жизни и такое. Если неожиданное срочное дело, куда денешься-то? Это, как военные люди говорят, “непредвиденные и чрезвычайные обстоятельства”. Муж у меня так говорил… А обстоятельства-то, я смотрю, получились из-за двойки…

– Не болтал бы на уроке – не было бы двойки, – без прежней уверенности сказала мама.

– Вот и я говорю… Да только где лекарство, чтоб они не болтали-то? – Она усмехнулась. – Может, правда связкой моркови по шее?.. Анатолий, запиши задания на завтра, а то настоящих двоек нахватаешь… Любитель приключений…

Толик суетливо выдернул из сумки дневник и ручку. Схватил с подоконника непроливашку.

– Пиши, – сказала Вера Николаевна. – Или лучше дай сюда, я сама. Знаю, как ты копаешься со своим почерком…

Она записала номера упражнений и задачек, потом вздохнула и крест-накрест перечеркнула вчерашнюю двойку.

Мама быстро взглянула на Толика. Он вместо радости испытал мучительную неловкость. Отвернулся и смотрел в угол. Вера Николаевна грузно поднялась со стула.

– Людмила Трофимовна, пойдемте на кухню, что ли… Пускай он уроки учит, а нам надо еще насчет родительского собрания поговорить…

Толик остался один. Сел. Вот и все, распутался несчастливый узел. Так и должно было случиться – потому что хронометр идет, как прежде… Одно только скребет душу: стыдно перед Верой Николаевной за недавние слезы. Но и это не так уж страшно. Главное, что хронометр – “динь-так, динь-так…”.

Толик погладил медную ручку футляра. Она была теплая. Тонкая изогнутая ручка – будто на старинном сундучке. Видно, правду говорил Арсений Викторович, что в прошлом веке хронометры были такие же… В те удивительные времена, когда еще оставались в океанах неоткрытые острова. Когда еще… как это сказал Курганов? Хорошие такие слова, будто стихи: “Когда Земля еще вся тайнами дышала…”. Сразу видно, что он писатель.

#

Когда Земля еще вся тайнами дышала…

И было много неизведанной земли…

Два наших корабля… вокруг земного шара…

Бесстрашно пошли…

Нет, не так… “Сквозь бури и шторма на поиски пошли”.

На поиски чего?

#

Далеких островов вдали вздымались скалы,

И тайною была морская глубина…

Ух ты, как здорово получается! Ну-ка, сначала…

…Вера Николаевна, уходя, не заглянула в комнату, не стала прощаться с Толиком. Видимо, понимала, что ему стыдно за слезы. И Толик был ей благодарен. Но мысли о Вере Николаевне скользнули и пропали. Потому что под уверенно-ласковое тиканье выстраивались в строчки слова.

“Два русских корабля вокруг земного шара…”

Толик вспомнил, как однажды держал земной шар в руках. Вера Николаевна попросила принести из учительской в класс глобус. Толик одной рукой сжимал подставку, а другой обнимал все материки и океаны. Шар был теплый, и казалось, что он слегка пульсирует. Словно отзывается на толчки Толькиного сердца…

Вошла мама. Постояла рядом.

– Хватит уж дуться, прогульщик…

Толик сказал, положив на стол локти, а на локти голову:

– Ма-а… Я хочу глобус.

– Да? Очень хорошо.

– Правда? – Толик подскочил на стуле.

– Конечно. А то захотел бы ты, например, паровоз… или луну с неба. Или, скажем, египетскую пирамиду…

– При чем здесь пирамида? – сразу обиделся Толик.

– А глобус? Где его взять-то?

– Может, на толкучке… Там всякие вещи попадаются.

– Ну… если когда увижу, спрошу, сколько стоит… А что вдруг у тебя за фантазия? Ни с того ни с сего…

– Я давно хотел. Просто как-то забывал сказать… Это ведь не игрушка, а для пользы. Учебное пособие.

Мама села за стол напротив Толика.

– Какой ты вдруг прилежный стал… Я напишу Варе, в Среднекамске есть, кажется, магазин учебных пособий. Только не знаю, продают ли там что-то простым покупателям. Скорее всего, он для школ.

– Пусть она попросит как следует!

– А можно с Дмитрием Ивановичем поговорить. У него в Москве есть знакомые. Там, наверно, легче купить…