Любимая, прости... - Берристер Инга - Страница 21

– Сандерленд… профессор, – сообщил тот, протягивая руку для приветствия.

– Разве тебе обязательно уходить так скоро? – спросила Дженетт, после чего воцарилось напряженное молчание.

Десмонд несколько торопливо направился к двери.

– К несчастью, должен. Я же сказал, что у меня назначена другая встреча, и, боюсь, я уже опаздываю.

– Что он тут делал? – спросил Висенте, когда дверь за профессором Сандерлендом закрылась.

Дженетт чувствовала себя на удивление спокойной.

– Приехал сказать, что хочет на мне жениться.

– Ха-ха! Не смеши меня, – мгновенно ответил он.

Взявшаяся неизвестно откуда волна гнева захлестнула Дженетт и выплеснулась наружу.

– Тебе что, действительно кажется, что не может найтись мужчина, желающий, чтобы я стала его женой?

– Ну почему же… – снисходительно протянул Висенте. – Некогда я сам им был.

7

Дженетт вздрогнула, его слова пробудили в ней воспоминания о самых чудесных днях ее жизни… и усугубили грусть по тому, что случилось потом. Прошло уже три года с той поры, как Висенте пригласил ее на свою яхту и в тот момент, когда они проплывали по Гибралтарскому проливу, отделяющему его родную Испанию от Марокко, сделал ей предложение, надев на палец кольцо с изумрудом. Она была тогда так счастлива, что даже заплакала.

– Готова поспорить, что ты об этом жалеешь, – попыталась пошутить Дженетт.

– Как я могу, раз у меня есть Карен…

– Однако когда я была ею беременна, ты об этом жалел!

– Больше ты меня на эту удочку не поймаешь. Мы оба с тобой сделали неверные предположения, – ответил Висенте.

– Просто ты не способен признать, что тоже можешь быть неправым, как простой смертный! – огрызнулась она.

– Давай лучше поговорим о профессоре Сандерленде. Он действительно попросил тебя выйти за него замуж? – спросил Висенте с таким выражением лица, будто нелепее этого не слышал ничего в жизни.

Дженетт встрепенулась.

– Не понимаю, что ты находишь в этом странного?

– А кто сказал, что я нахожу это странным? – В его глазах зажглись золотистые огоньки. – Ты меня неправильно поняла. Просто меня поражает наглость этого Сандерленда и удивляет то, что ты не указала ему на дверь сразу же.

Она гордо подняла подбородок.

– Большинство женщин воспринимают предложение выйти замуж как комплимент. Не понимаю, почему ты решил, что я должна была выставить Десмонда за дверь!

– Тогда ты просто глупа.

– Я так не думаю… А ты просто грубиян! – Дженетт чувствовала, что, несмотря на нее попытки сохранять спокойствие, голос ее срывается почти на визг. – Десмонд весьма уважаем в академических кругах и всегда был для меня хорошим другом!

– И по возрасту вполне годится тебе в отцы. Да это веское преимущество передо мной… – протянул Висенте. – Однако для молодой женщины стремление к спокойному существованию в двухместном семейном гробу кажется мне несколько преждевременным.

Его ядовитые намеки больно жалили нежную душу Дженетт.

– Твои насмешки над Десмондом вряд ли можно считать уместными.

– А тебе не кажется странным, что твой профессор при виде меня поспешил ретироваться?

– Десмонд солидный и уравновешенный человек. Он старается избегать разного рода сцен.

Висенте неприятно рассмеялся.

– Так вот как ты это называешь. Лично мне кажется, что его поспешный уход вызван скорее опасением за свою безопасность. Да, ему действительно не хотелось быть участником неприятной сиены, к тому же он боялся меня рассердить.

Она гордо выпрямилась.

– У тебя нет никаких основании считать Десмонда трусом.

Взгляд Винсенте был насмешлив и язвителен.

– Перестань меня разыгрывать, Дженни. Можешь ли ты после жизни со мной всерьез задумываться о том, чтобы выйти за человека вроде Сандерленда!

Звук своего уменьшительного имени подействовал на Дженетт как соль на открытую рану. Когда-то оно символизировало привязанность и ласку, теперь же – жестокую память о безвозвратно ушедшем.

– А почему бы и нет?

Она не понимала, зачем ей понадобилось рассказывать Висенте о том, что Десмонд сделал ей предложение. Но раз уж так вышло, следовало защищать коллегу до конца. Оскорбительные замечания мужа выводили ее из себя.

Его худощавое, поразительно красивое лицо приняло суровое выражение.

– Нет, ты не выйдешь за него замуж! – властно произнес он, по всей видимости отвечая на заданный самому себе вопрос. – Ты заслуживаешь лучшего, чем человек, вызывающий у меня только смех!

– Чепуха! Ты ошибаешься в Десмонде! – пылко возразила Дженетт, бросая на мужа неприязненный взгляд и вместе с тем удивляясь, почему так на него злится. – Не думаю, чтобы он мог сделать меня более несчастной, чем это удалось тебе!

– Сильно в этом сомневаюсь. В тебе полно страсти, а он кажется холодным как лед.

– Когда я перестала быть для тебя в новинку, ты стал еще холоднее. Десмонд же человек постоянный, и вряд ли кто-нибудь сможет отозваться о нем, как о бабнике.

– Черт побери! Я вовсе не бабник и никогда им не был! – возмутился Висенте, сопровождал свои слова энергичным взмахом руки – Это просто оскорбительно! Я человек известный, стоит кому-нибудь увидеть меня разговаривающим с женщиной, слухи тотчас же приписывают мне близкие отношения с ней. А после того, как мы с тобой поженились, я стал еще более желанной мишенью.

Не желающая отступать Дженетт недоверчиво покачала головой и язвительно осведомилась хотя прекрасно понимала, что делать этого не следует:

– Хочешь сказать, что твои отношения с Хилари Флинн – это тоже слухи?

– Я не обязан отчитываться перед тобой за поступки, совершенные после того, как ты меня бросила, – вполне резонно возразил Висенте.

Однако это только усугубило ситуацию, вызвав у Дженетт еще больший гнев.

– А мне кажется, что обязан, потому что, нравится тебе это или нет, но прошедшие с тех пор два года ты оставался моим мужем.

– Возможно, – раздраженно заметил Висенте. – Но самым нелепым во всей этой ситуации является то, что, не раздумывая бросив меня по несправедливому обвинению в неверности, ты еще возмущаешься моим поведением после этого!

Как ни велико было негодование Дженетт, приходилось признать то, чего признавать не хотелось: наличие в его жизни других женщин. Все два года их раздельной жизни она старалась не заглядывать в те газеты, которые могли поведать ей о личной жизни мужа. Зачем знать то, что может лишь огорчить? Истории с Николь Сежурн было вполне достаточно.

– Впрочем, извини, – добавил он. – Я вовсе не хотел тебя обидеть.

Но было уже поздно. Стены комфортного убежища мнимого неведения, в котором она обитала последнее время, рухнули окончательно. Сколько можно отказываться смотреть фактам в лицо и закрывать глаза на то, как многое изменилось в их отношениях? Узнав о признании Николь Сежурн, Дженетт ринулась в Бирмингем, намереваясь спасти их брак, и вела себя так, будто двухгодичного разрыва не было вовсе.

А ведь, избавившись от помехи в виде любящей и верной жены, Висенте получил моральное право развлекаться с другими женщинами на манер, в котором она так безапелляционно и несправедливо обвинила его. Он совершенно прав, с горечью признала Дженетт, когда муж высказывал ей эту ужасную правду. Недавно, в своем офисе, он сравнил ее со Спящей красавицей, разбуженной Прекрасным принцем. Морально освободившись от уз брака, Висенте вернулся к привычной жизни холостяка, ухаживал за другими женщинами и спал с ними, тогда как у нее с тех пор не было никого. Платоническая дружба с Десмондом не шла ни в какое сравнение с его связями.

– Дженни… – прошептал Висенте, понимая, что сейчас в мыслях своих она находится далеко, совсем в другом месте.

– Я никогда не спала ни с кем, кроме тебя, – встрепенувшись, пробормотала она с невеселым смешком. – Боже мой, каким синим чулком я, должно быть, кажусь тебе!

– Вряд ли тебя можно назвать синим чулком… Подобная моральная строгость скорее выглядит похвальной, – поспешил заверить Висенте и, подойдя ближе, коснулся ее руки.