Помоги другим умереть - Арсеньева Елена - Страница 49

Нет, вот в просвете между штор появился Корнюшин.

Стоит, мрачно смотрит куда-то в угол. Бледно усмехнулся, шевельнул губами. Что-то говорит! Да, похоже, он не один.

Олег стиснул руку Жене и попятился от окна.

Одним прыжком перемахнули освещенное пространство, затаились за кустом. Шиповник, как выяснилось, – колючий. Ничего, перетерпится.

В самом деле, какой смысл сидеть под окошком, если ничего не слышно и видно чуть? Отсюда обзор лучше, хотя это скорее получается театр теней.

Черный, как дьявол, Корнюшин мечется по комнате, оживленно жестикулируя, иногда замирает, обращаясь к кому-то незримому: ждет ответа? А собеседника не видно. Не сам же для себя произносит эту речь Корнюшин!

Остановился, устало опустив голову. Махнул безнадежно и вдруг метнулся вперед, хищно вытянув руки.

Мгновение Олег и Женя ошеломленно смотрели на опустевшее окно. Вдруг на занавесках нарисовались две сцепившиеся фигуры. Топтались, покачиваясь, потом рухнули.

Женя схватила Олега за руку, почувствовав, как весь он напрягся, но Олег нетерпеливо освободился от ее дрожащих пальцев.

– Мы зачем сюда пришли? – блеснул сердито глазами и выдернул из-за пояса пистолет. – Пока не высовывайся.

Шагнул вперед, но тотчас отпрянул: на террасе загрохотали шаги, метнулась тень.

Корнюшин! Да, это его профиль: кудлатая голова, окладистая борода. Вцепился в столбик, подпирающий крышу, замер, смертельно бледный в бликах света.

Он, точно. И пока вполне жив. Женя перевела дыхание.

Корнюшин вдруг насторожился, вскинул голову, спрыгнув с крыльца, ринулся, не разбирая дороги, в сад, и растворился в темноте.

Но калитка вроде бы в другой стороне. Значит, Корнюшин помчался не к машине. А куда? Или сам не понимал, что делает?

– Пошли, – шепнул Олег. – Поглядим. Только тихо. Он-то удрал, а кто-то остался. Смотри, не высовывайся!

И одним прыжком вскочил на крыльцо.

Женя осторожно шагнула на ступеньку – и сразу заскрипело под ногой. Замерла.

Олег обернулся, зыркнул на нее, потом махнул рукой и скрылся за дверью.

Женя не поняла, что значил этот жест: стой? Иди за мной? Подумала – и двинулась вперед, обмирая при каждом шорохе.

Тяжело, как медведица. Так, по крайней мере, ей казалось. Олег же летел по коридору, будто сухой осенний лист, почти бесшумно. Вот его силуэт мелькнул в освещенном проеме – и тотчас прянул в комнату.

Женя кинулась за ним, забыв о всякой осторожности, каждое мгновение ожидая стрельбы, криков, – и замерла на пороге, увидев, что Олег склонился над человеком, лежащим в углу, прямо на полу.

От Жени его загораживал стол. Она только и видела поджатые ноги, бессильно простертую руку, плечо и неловко вывернутую голову, прикрытую другой рукой.

– Мертв?!

Олег быстро прижал пальцы к шее неизвестного, обернулся:

– Скорее жив.

Женя кивнула, сделала шаг вперед – и в то же мгновение боковым зрением уловила промельк за окном.

Оглянулась – и издала дикий крик, увидев прильнувшее к стеклу лицо.

Чудилось, человек силится разглядеть, что происходит в комнате: приник изо всех сил, расплющив нос и щеки, странно таращит глаза. А руки, сложенные козырьком над бровями, причудливыми тенями коверкают черты, страшнее которых Женя, кажется, в жизни не видела!

Лицо вмиг исчезло, спугнутое ее криком, но перед глазами все еще маячили эти омертвелые, искаженные то ли напряжением, то ли ужасом, то ли буйной жестокостью черты.

– Корнюшин? – резко обернулся Олег, но в окне уже никого не было.

Олег кинулся из комнаты. Женя метнулась было за ним, но он уже канул с крыльца, бросив шепотом:

– Жди здесь!

Женя попыталась крикнуть, остановить его, но голос не повиновался. Хотела бежать следом, однако Олег словно растворился в темноте. Где-то далеко-далеко прошелестели по траве шаги – и все стихло.

Она вцепилась в резной столбик – ноги подкашивались. Прикосновение полированного дерева, еще хранившего дневное, живое тепло, вернуло подобие самообладания.

Лучше закрыться в доме. Там лежит этот человек. Начнет приходить в себя – может понадобиться помощь. Да и осмотреть его не мешает – вдруг ранен.

Честно говоря, она заботилась не о нем. В доме, под защитой стен и дверей, рядом с человеком, кто бы он ни был, спокойнее, чем в этой огромной черной ночи.

Шагнула в коридорчик, притворив за собой дверь. Нашарила внутренний замок и после некоторого раздумья тихонько заперла его.

Если вернется Олег, она откроет. Если не Олег, успеет удрать через окно, прежде чем Корнюшин справится с дверью. Или может появиться еще кто-то? Лицо в окне… оно мало напоминало Корнюшина, разве что мертвенной бледностью. Об этом Женя и пыталась сказать Олегу, да не смогла. Впрочем, он не слушал.

Отошла от двери, чувствуя себя и под защитой замка совершенно беззащитной. Ужасно не хотелось идти в комнату. Сжаться бы в комочек, залезть куда-нибудь под стол…

Язвительно усмехнувшись своей унизительной трусости, шагнула через порог – и опять застыла, с опаской оглядываясь.

Другая комната? Нет, те же полузадернутые шторы, тот же стол. Несколько минут назад около этого стола, в углу, безжизненно лежал человек, а сейчас его нет.

Женя прижалась к косяку.

Окно прикрыто изнутри – он где-то в доме, затаился.

Он… кто?

Ответ прост. На кого мог так яростно, исступленно наброситься Корнюшин? Только на того, кто угрожал его жизни. На убийцу!

Значит, убийца сейчас в доме.

Женя перестала дышать, вслушиваясь в тишину. Это вздыхает старый дом, это потрескивают, отходя от дневного жара, деревянные стены и перекрытия или кто-то осторожно ходит по второму этажу?

Уставилась в потолок.

Тихо… Почудилось? Нет, опять! Скрип, другой – почти неразличимые шаги, Женя их даже не слышит, но ощущает всем существом своим. И вдруг она уловила какое-то движение в углу комнаты. Там дверь… да, понятно, комната проходная. Дверь вроде бы дрогнула. Тоже почудилось?

Женя смотрела неподвижными, расширенными глазами, не замечая, что все плотнее вжимается в стену.

Дверь… да, шевельнулась. Медленно приоткрывается.

«Сквозняк? Может быть, сквозняк?» – мелькнула безумная надежда, и Женя тихо ахнула, ощутив какое-то шевеление там, в темноте.

Кто-то осторожно открывал дверь.

Она оттолкнулась от стены и вылетела из комнаты. Проскочила коридор, вцепилась во входную дверь, мгновенно покрывшись ледяным потом, когда та не открылась.

Замок!

Крутанула его что было сил, выскочила на крыльцо и с силой захлопнула дверь за собой. Но в то же мгновение по ту сторону зазвучали торопливые шаги, уже не скрываясь, уже не осторожничая. Ее преследовали открыто!

Замок его не остановит!

Женя спрыгнула с крыльца, согнулась в три погибели за каким-то кустом. Ее не видно в темноте. «Не видно, не видно, не видно!» – твердила, как заклинание. И в то же мгновение над крыльцом вспыхнул мощный фонарь, нет, прожектор – захлестнул светом двор, сад.

Все вокруг побелело, словно внезапно выпал снег. Женя словно со стороны увидела свою нелепо скорчившуюся фигуру – черную, нестерпимо, опасно черную, ясно различимую среди сияющей белизны.

Громко клацнул замок, открываясь, но за миг до того, как распахнулась дверь, Женя опрометью метнулась за границу светового поля – в темноту.

Она бежала, ничего не видя, слепо выставив руки, но все казалось, что свет не выпускает ее из своих сетей, словно бы раскинувшихся по всему саду. Везде, куда ни глянь, мелькали бледные блики.

Женя бежала не оглядываясь, пока не перехватило дыхание, пока не ощутила, что трава заплела ноги. Сгоряча проскочила еще несколько метров – и уткнулась в дерево.

А, понятно. Сначала она бежала по тропинке, но где-то сошла с нее. Или тропа кончилась.

Постояла, тяжело дыша, ощупывая дерево. Прохладная шершавая кора. Береза, что ли? Только черная, о которой говорил Олег.