Моя подруга – месть - Арсеньева Елена - Страница 50

Как ни страшны были эти мысли, они принесли Марьяне мимолетное облегчение. Может быть, за последние сутки у нее что-то сломалось в душе, может, сделалось что-то с психикой, однако она стала воспринимать свершившееся как… как свершившееся. Как нечто неизбежное, бесповоротное, окончательное. Она еще оплачет мертвых – если останется жива, если убийцы дадут ей время на эти слезы. А сейчас надо остаться живой – и думать о живых. О тех, кто вместе с нею идет по острию ножа, ежеминутно рискуя сорваться в пропасть. Вот интересно: если по каким-то непредсказуемым причинам «Эль-Кахир» откажется заключать сделку без Виктора, как поступит Азиз? Попытается замазать глаза партнерам: мол, Яценко бесследно исчез, не угодно ли, чтобы при подписании присутствовала его вдова? Правда, она избита и изнасилована до полусмерти, однако мы ее подмажем, подкрасим, приоденем – все будет чин чинарем… Очень смешно! Не исключен, кстати, и такой ход событий: почуяв, что «Эль-Кахир» готов отступить, Азиз разъярится – и прикончит семью своего бывшего партнера. Как недавно прикончил его самого.

Впрочем, едва ли. Насколько помнила Марьяна, Виктор хвалил Азиза как «быстросчетчика», умеющего мгновенно просчитывать все варианты, предвидеть самые незначительные подводные течения и устранять заранее все возможные преграды. Именно Азизу, уверял Виктор, он обязан множеством своих удач. И если уж этот египтянин такой провидец и умелец подстилать соломку, он заранее знал, что убийство Виктора накануне сделки с «Эль-Кахиром» не повредит этой сделке, может быть, даже наоборот. И бесполезно пытаться понять почему. Слишком мало знает Марьяна. А вернее – ничего-то она не знает! Может только предполагать, надеяться, цепляясь за случайные намеки, как за ту самую пресловутую соломинку, которая… которая уже столько раз сегодня – хруп! – и разламывалась в дрожащих Марьяниных руках.

Может быть, все так, как она вообразила. Может, наследники Виктора Яценко все-таки выживут – чтобы способствовать обогащению Азиза. Ладно, черт с ним… Главное, что у Ларисы и Саньки есть шанс. Возможно, есть он и у трусливой невзрачной «нянюшки», которая одна только и может справляться с припадками наследника… Рэнд еще при первой их встрече назвал Саньку «инфантом» – наследным принцем. Марьяна пропустила этот намек мимо ушей, но разве могла она понять, что все это значит?!

Азизу, конечно, и Санька, и она, Марьяна, – лишний риск, но кто знает, как у Виктора составлено завещание? Может быть, Санька и есть главный наследник, может, без него и Ларисина доля становится ничтожной. Итак, гипотетический шанс есть – для них троих, запертых в этом дворце. А вот какой шанс у человека, которого в беспамятстве уволокли в гараж, скрытый зарослями олеандров и прочей тропической гадости?

Марьяна подошла к окну, всмотрелась сквозь ажурную решетку, не заботясь, что шаги часового похрустывают совсем близко, что она может нарваться на окрик. Да хоть на пулю! Сейчас ей было все равно. Cейчас она готова жизнью купить мгновение, во время которого могла оказаться рядом с Григорием, убедиться, что он еще жив. Пусть без сознания, пусть связан, еле дышит – но жив! Она бы поцеловала его. Может быть, за тот краткий миг ей даже удалось бы развязать его и помочь выбраться из этого гаража, перебраться через забор, убежать, улететь, исчезнуть…

Только Григорий без нее не ушел бы, вот что. Oн спас бы, конечно же, спас бы и Марьяну, и Саньку, и Ларису! Он прикончил бы этих наемных тварей, а Азиза, который заварил всю ядовитую кашу…

И вдруг Марьяна с ужасом ощутила, что очередная соломинка сломалась в руках, и обломочки ее, увлекаемые бурной волною событий, унеслись по воле обезумевших волн.

Дело было не только в том, что она спохватилась: бред, не с кем ей сторговаться и отдать жизнь в обмен на жизнь Григория. Вдруг – ах, как же это поганое «вдруг» умеет подкосить, сразить полнейшей безысходностью, развеять зыбкие миражи, которые с таким трудом возвело сознание! – вдруг Марьяна вспомнила те слова, которые произнес Рэнд, прежде чем обозначить роль Азиза. Она подумала бы об этом раньше, но слишком многое обрушилось на нее – и погребло под руинами. Вот и ослабло внимание. Вот и просвистели мимо ушей эти слова: «Я же сказал – не трогать!.. Азиз нам еще пригодится».

Так кто же здесь у кого наемник?! Кто у кого стоит за спиной?! И кто кому останется нужен?..

Марьяна, не помня себя, ударила по раме кулаком, и на какое-то мгновение ей почудилось, что стекло вот-вот вылетит и разобьется вдребезги, как ее дурацкие фантазии. Однако стекло подребезжало и притихло, а из-за кустов появился человек. Встав под окном, он приложил к губам палец, словно сказал: «Тихо!»

Борис!

Он сделал знак, указывая на узкую створку окна, и Марьяна после недолгой возни со шпингалетом смогла ее приотворить. Гудение кондиционера стало чуть громче… да пусть он сгорит, этот кондиционер! Желательно вместе со всей виллой.

– А часовой? – спросила она, приникая лицом к решетке.

– Рэнд перевел его к гаражу. Tуда привезли какого-то парня, чуть живого. Из ваших, ты не знаешь?

Марьяна вцепилась в решетку.

Чуть живого! Но – живого. Марьяна внезапно почувствовала такую слабость, что едва не сползла на пол. Но удержалась. Сознание ее прояснилось. Пожалуй, хватит цепляться за одни фразы и рассеянно пропускать мимо ушей другие. «Ты не знаешь?» – спросил Борис. А откуда она может знать, кого туда привезли? Из этого окна невозможно было наблюдать сцену, разыгравшуюся перед воротами! Откуда ей знать?!

Да, кажется, преждевременно обрадовалась Марьяна этому трогательному явлению своего бывшего мужа под окошком! Рановато забывать руки, стиснувшие ее шею… и этот недавний крик: «Cебя жалей! Ненавижу вас всех!»

– Отсюда ничего не видно, – сказала, не пытаясь унять дрожь голоса. – A кто он? Eго одного привезли?

Борис досадливо отмахнулся:

– Я тоже ничего не видел. Кто-то из парней сболтнул, вот и все. Ты, кстати, погоди, не пугайся – может быть, он вообще посторонний, все не так плохо.

Марьяна кивнула.

Борис оглянулся, но тихо было кругом – и никого.

Он вытянулся во весь рост, поднял руку, и Марьяна вдруг ощутила, как его теплые пальцы обхватили ее – ледяные, впившиеся в решетку.

– Я пришел… сказать, чтоб ты простила, – с трудом выговорил Борис. – Все уже позади, я сволочь, что пытался это на тебя взвалить. Ты же меня никогда не любила, я тебя просто измором замуж зазвал. Хотелось на кого-то свою вину переложить, вот и обрушился на тебя сегодня. А это подлость, потому что…

Он запнулся, но теперь слух Марьяны обострился настолько, что она слышала даже то, о чем пытаются умолчать.

«Потому что жить тебе осталось считанные часы!»

Итак, Борис пришел сказать ей последнее «прости»…

Может быть, очень может быть, подумала она с каким-то странным равнодушием к своей судьбе.

Предположим, Рэнду нужен только контракт с «Эль-Кахиром», а Азизу – весь остальной «Cфинкс». И они сговорились: это, мол, тебе, а это – мне. Но при определенных условиях. Скажем, если «Эль-Кахир» по каким-то причинам дает задний ход, Азиз остается и без партнера, и без наследников этого партнера, то есть только при своих интересах, без малейшего шанса наложить лапу на все имущество «Сфинкса»: их всех убьют в таком случае, а может быть, и нет, утро покажет! Но Борис на всякий случай решил обеспечить себе чистую совесть…

Хороши же они, эти гуси-лебеди!

«Ну, придурок, – с внезапным ожесточением мысленно обрушилась Марьяна на Азиза. – Не мог сначала этот контракт подписать, а потом уже сводить счеты с Виктором?! А то и сам теперь неведомо что получишь, и мы висим на волоске…»

Впрочем, откуда ей знать про иезуитские «тонкости» большого бизнеса?! Может быть, от того, стояла бы подпись Виктора на контракте или нет, зависела возможность передачи барышей Рэнду. Или что-нибудь в том же роде. Нет, лучше не углубляться в эти дебри. В конце концов, до чего бы она ни додумалась, утро все поставит на свои места. А до утра еще, между прочим, немало времени…