Моя подруга – месть - Арсеньева Елена - Страница 49

– Откуда… откуда ты знаешь, что думал Пашка и его друзья? Ну, насчет того, что я замерзла бы, а они в сугроб меня?..

– Бывают в жизни великие совпадения! – пожал плечами Григорий. – В семь утра я возвращался из компании, в которой встречал Новый год. Вернее, не встречал, потому что опоздал, к счастью… Сначала хотел у них заночевать, а потом вдруг загорелось пройтись по Варварке, возле площади Минина… И наткнулся на эту свору. Конечно, пьянее быть нельзя, чем они тогда, и все же то, что они говорили… и ржали!.. Я прямо-таки к тротуару примерз! А они тем временем погрузились в троллейбус и укатили. Только недолго катались! Развернулись около Кремля, выехали опять на Варварку – и тут же, напротив той самой остановки, нашли свой столб. Кра-си-во! – Он даже присвистнул. – Так что Пашка тебе не соврал, во всяком случае, насчет аварии.

– Все понятно, – кивнула Марьяна. Шагнула – и опять замерла, уставилась на Григория: – А откуда… откуда ты знаешь, что в троллейбусе была именно я? И про шампанское? И как меня спас… чудо спасло?

Лицо Григория сначала сделалось изумленным, а потом насмешливым.

– Вот те раз, – сказал он, отводя глаза. – Какой же я дурак. Я-то думал, что ты меня сразу узнала, еще там, когда я сказал, что из милиции. А ты, выходит… Понятно. Да, забавно! А я тебя потом искал, искал… Как вернулся после госпиталя, так все время ездил по семнадцатому маршруту… искал… – Он снова пожал плечами.

Марьяна успела схватить Григория за руку за миг до того, как его пальцы разжались, и стиснула их так, что он пробормотал:

– Oго! – И вновь посмотрел ей в глаза.

Марьяна глубоко, прерывисто вздохнула. Пузырьки клокотали теперь в горле и подбирались к глазам. Глаза вдруг защипало.

– Ох, – тихо выдохнула Марьяна. – Ох, Боже мой…

– Да, – тихо сказал Григорий, и Марьяна проглотила свой следующий и совсем уж дурацкий вопрос: зачем он ввязался в троллейбусную свару и назвался работником милиции.

Она просто стояла и смотрела на Григория. А потом они как-то враз сделали по шагу друг другу навстречу – и расстояния между ними больше не осталось.

Может быть, час они стояли так, прижавшись друг к другу, а может быть, и много часов – Марьяна не знала. Она ни о чем не думала, только ощущала теплое дыхание Григория на своих волосах. Вдруг какая-то тень проскользнула мимо и заставила их отпрянуть друг от друга.

Они в испуге переглянулись. Потом посмотрели в ту сторону, откуда слышался удаляющийся дробный топот. Пыль вилась столбом по следу Пашки Пахалова, и след этот уже простыл.

– Послушай-ка, – сказал Григорий. – Вон там я вижу бабку, она продает ромашки. А я, знаешь, с того самого Нового года мечтаю подарить тебе цветы. Можно?

И они пошли покупать ромашки.

– … Я же сказал: не трогать!

Голос Рэнда, зазвучавший, чудилось, над самым ухом, заставил Марьяну вздрогнуть. Она вскочила и, метнувшись в комнату, успела бесшумно притворить дверь как раз в тот миг, когда Рэнд вышел из-за поворота, говоря:

– Азиз нам еще пригодится. Ему контракт с «Эль-Кахиром» подписывать!

Какая-то сила – та, что спасает жизнь, но о которой мы порою не подозреваем, – забросила Марьяну в ванную, заставила включить краны. В одно мгновение она очутилась под душем. И сумела не повернуться, когда услышала – нет, почувствовала! – как за спиной приоткрылась дверь. Кожа покрылась ознобными пупырышками, но Марьяна все водила, водила по телу горячей струей, и слезы ее смешивались с каплями воды.

Если бы кто-то подошел сейчас сзади, она могла бы убить подошедшего. Или хотя бы попыталась – чтобы умереть и избавиться от боли, которая, казалось, била изнутри. Марьяна сама не понимала, почему не сгибается от этих ударов в три погибели, как согнулся Григорий…

Но дверь закрылась так же тихо. Очевидно, Рэнд или Салех – нет, все-таки, конечно, Рэнд, потому что охранник непременно распустил бы свои грязные лапы! – очевидно, он увидел незапертый замок и решил проверить, не воспользовалась ли узница удобным моментом.

Да. Воспользовалась.

Постепенно ее перестало колотить, гусиная кожа сошла. Марьяна выключила душ, растерлась полотенцем, оделась, причесала круто завившиеся от пара волосы.

…Волнистая влажная прядь, прилипшая ко лбу Григория…

Эта внезапно возникшая картина едва не сбила Марьяну с ног. Постояла, вцепившись в раковину, незряче глядя в зеркало, пытаясь если не успокоиться, то хотя бы согнать с лица это обреченное выражение горя. Кто бы ни ждал ее там, в комнате, он не должен догадаться о том, что с ней происходит и что ей известно.

Вдохнула поглубже, открыла дверь… пошла.

Но никто ее не ждал.

Комната была пуста – если не считать Саньку, конечно. Задним числом Марьяна спохватилась, что его могли забрать, пока она там осуществляла свою маскировку, – но нисколько не испугалась. Пожалуй, никакая воображаемая опасность ее уже не могла напугать. Да и не только воображаемая. Теперь все сделалось в ее жизни до жути простым и реальным: вот боль, вот смерть, вот предательство…

На всякий случай взглянула на дверь. Нет, чудес не бывает, конечно: все заперто, как надо…

Санька заворочался: ему мешал свет. Марьяна погасила его, оставив только торшер возле своего кресла. Странным образом полутьма принесла облегчение, развеяв туман в голове.

Ну вот все и ясно. А если не все, то очень многое.

«Азиз нам еще пригодится. Ему контракт с «Эль-Кахиром» подписывать!»

Эти слова Рэнда на разные лады отдавались в ушах, больно били в виски.

Значит, Азиз… С самого начала – Азиз. А все остальное – спектакль. Для тех, кто будет обеспечивать его алиби: для Марьяны и для Ларисы. Возможно, она еще жива. Наверное, Азиз и его наемники (теперь понятно, что Рэнд – просто-напросто наемник, в сущности, такой же убийца, как Салех и все остальные, разве что рангом повыше) опасались Надежды. Наверное, она одна могла бы связать концы с концами, заподозрить Азиза. Если бы Надежда узнала о смерти Виктора, если бы хоть тень подозрения пала на его каирского партнера – Азиза ничто не спасло бы: Надежда его и под землей бы нашла!

Нашла бы… теперь уж не найдет. Теперь они, наверное, уже встретились с Виктором и все сказали друг другу – чего не могли сказать при жизни. Впрочем, им и слова не нужны: они и так все знают о прошлом и настоящем, ведают будущее. Болят ли их души за тех, кто остался, кому еще предстоят неведомые страдания? Встретились ли они с Марьяниным отцом?

Ей было приятно думать, что эти трое, которых она так любила, сейчас вместе горюют о ней. Наверное, им известно, как можно спастись, только неведомо, как же указать этот путь Марьяне. А может быть, они точно знают, что нет для нее никакого спасения, и хотят лишь наставить, укрепить ее дух перед неминуемой смертью?

Что ж, утро покажет. Только глупо надеяться, что Азизу так уж нужно алиби. Ну, погиб его русский партнер – и погиб. На все воля Аллаха! «Сфинкс» все равно получит свой жирный кусок от «Эль-Кахира», Азизу еще больше достанется, без Виктора-то…

Хотя это еще не факт. Может быть, Виктор и впрямь стал для Азиза только помехой. Но ведь совсем не исключено, что уставные документы «Сфинкса» предусматривают непременное участие двух сторон в совершении каких-то особо крупных сделок. Например, Азиз не может снять деньги со счета без подписи Виктора или его наследников.

Его наследников!

Вот ответ. Азизу позарез нужно, чтобы в живых остался хоть кто-то: либо Лариса, либо Санька, либо они вдвоем. Лариса вроде Марьяны – едва ли способна понять, чем дебет отличается от кредита. Санька вообще не в счет. И рядом с ними будет Азиз, который убедит их в чем угодно! Конечно, он не оставит их без средств к существованию – во всяком случае, сначала, пока не приберет к рукам все богатства «Сфинкса». А потом… Похоже, над Ларисой какой-то рок тяготеет: сперва стал жертвой финансовых интриг отец, теперь из-за непомерной жадности партнера погиб муж…