Знак Хаоса - Желязны Роджер Джозеф - Страница 10

Глава 3

Если бы у вас был выбор между способностью замечать ложь и способностью открывать истину, что бы вы выбрали? Было время, когда я думал, что это разные способы сказать одно и то же, но я больше так не считаю. Большинство моих родственников, например, столь же хорошо видят насквозь разные увертки, как и прибегают к ним. Однако, я не совсем уверен, что их волнует истина. С другой стороны, я всегда чувствовал, что в поиске истины есть что-то благородное, особенное и почетное — чем я сам пробовал заняться, когда проектировал Колесо-Призрак. Мандор, однако же, заставил меня усомниться.

Конечно, на самом деле все обстояло далеко не так четко и определенно. Я знаю, что данная ситуация не чистая, а скорее констатация психологической установки. И все же, я вдруг стал допускать, что возможны крайности — до грани безрассудного риска — и чересчур уж долго позволил дремать своим определенным критическим свойствам.

Поэтому я и задумался, что стоит за просьбой Фионы.

— Что делает его угрозой? — спросил я.

— Это теневая гроза в форме торнадо, — сказала она.

— Такое бывало и раньше, — ответил я.

— Верно, — отозвалась она. — Но они имеют тенденцию передвигаться по Отражениям. А эта тоже распространяется на область Отражений, но совершенно стационарна. Впервые она появилась несколько дней назад и с тех пор никак не изменилась.

— А какой это срок по времени Амбера? — спросил я.

— Наверное, полдня. А что?

— Не знаю. Просто любопытно, — пожал я плечами. — И все же я не вижу, почему она является какой-то угрозой?

— Я говорила тебе, что такие грозы стали часты с тех пор, как Корвин начертил добавочный Лабиринт. И теперь они изменяются как по своему характеру, так и по частоте. Требуется поскорее понять тот Лабиринт.

Миг быстрого размышления показал мне, что тот, кто обретет власть над отцовским Лабиринтом, станет хозяином каких-то страшных сил. Или их хозяйкой.

Поэтому я сказал так:

— Предположим, я пройду его. А что потом? Насколько я помнил по рассказу отца, я просто закончу путь в середине, точно так же, как в Лабиринте Амбера. Что из этого узнаешь?

Я вглядывался в ее лицо, отыскивая какие-нибудь признаки проявления чувств, но мои родственники чересчур хорошо владеют собой и не склонны выдавать себя таким примитивным образом.

— Как я понимаю, — напомнила она, — Бранд сумел козырнуться в него, когда Корвин находился в центре.

— Я это знаю.

— …Поэтому, когда ты доберешься до центра, я смогу пройти по Козырю.

— Думаю, сможешь. И тогда в середине Лабиринта будут стоять двое.

— …а оттуда мы будем в состоянии отправиться в место, куда нельзя добраться ни из какой точки Амбера или Отражений.

— Куда же? — осведомился я.

— В изначальный Лабиринт, стоящий за этим.

— Ты уверена, что такой существует?

— Должен. Такая конструкция по самой своей природе обязана существовать, но не здесь, а на более основном уровне реальности.

— И зачем же мы отправимся туда?

— Именно там скрыты его секреты, вот там-то и можно узнать самые сокровенные тайны его магии.

— Понятно, — протянул я. — А что потом?

— Как что? Там мы сможем узнать, как избавиться от бед, вызванных этой штукой, — ответила она.

Глаза ее сузились.

— Мы, конечно же, узнаем, что сможем. Мощь есть мощь, и она представляет собой угрозу, пока не поймешь ее.

Я медленно кивнул.

— Но прямо сейчас действует множество факторов, куда более реальных по части угрозы, — заметил я. — Этому Лабиринту придется подождать своей очереди.

— Даже если он предоставит силы, нужные тебе, чтобы разделаться с другими проблемами? — спросила она.

— Даже при этом, — подтвердил я. — Предприятие это может оказаться длительным и я считаю, что на это у меня времени нет.

— Но ты же не знаешь этого наверняка.

— Верно. Но коль скоро я ступлю на него, назад будет уже не свернуть.

Я не добавил, что не собираюсь брать ее в изначальный Лабиринт, а потом предоставлять там самой себе. В конце концов, она уже однажды попробовала свои силы в коронации монархов. И если бы в те дни Бранд сумел сесть на трон Амбера, она сейчас стояла бы строго за него, что бы ни говорила по этому поводу сейчас. Поэтому она собиралась затем попросить меня доставить ее в изначальный Лабиринт, но сообразила, что я уже обдумал этот вариант и отверг его. Не желая потерять лицо, получив отказ, она вернулась к первоначальным аргументам.

— Я предлагаю тебе обдумать вопрос со временем сейчас, — сказала она. — Если только ты не желаешь увидеть, как вокруг рвутся миры.

— Ты говоришь это уже не в первый раз, — ответил я. — И я не верю тебе и сейчас. Я по-прежнему думаю, что возросшая активность теневых гроз является следствием повреждения и ремонта изначального Лабиринта. А также думаю, что если мы станем экспериментировать с новым Лабиринтом, о котором ничего не знаем, то можем ухудшить дело, а не улучшить…

— Я не хочу экспериментировать с ним, — перебила она. — Я хочу изучить его.

Между нами вдруг сверкнул Знак Логруса. Должно быть, она тоже как-то увидела или почувствовала его, потому что отпрянула в тот же миг, что и я.

Я повернул голову, почти наверняка зная, что увижу.

Мандор поднялся на каменную стену с выступами, похожими на зубцы. Он стоял так неподвижно, словно был частью ее, подняв руки. Я подавил желание крикнуть ему, чтобы он остановился. Он знал, что делал. И я был уверен, что он все равно не обратит на меня ни малейшего внимания.

Я двинулся к месту, где он стоял, и посмотрел через его плечо на крутящуюся штуку над потрескавшейся равниной внизу. Сквозь образ Логруса я почувствовал темный ужасный напор силы, открытой мне Сухэем в его последнем уроке. Мандор теперь взывал к ней и вливал ее мощь в теневую грозу. Неужели он не понимал, что высвобожденные им силы Хаоса будут распространяться до тех пор, пока не потекут по страшному руслу? Неужели он не видел, что если эта гроза — знамение Хаоса, то он превращает ее в истинно чудовищное явление.

Гроза разрасталась. Громкость рева увеличивалась. На воронку стало страшно смотреть.

Я услышал, как ахнула позади меня Фиона.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — крикнул я ему.

— Через минуту — другую узнаем, — отозвался он, опуская руки. Знак Логруса передо мной мигнул и пропал.

Некоторое время мы наблюдали за этой проклятой штукой, становившейся все более шумной.

Наконец я спросил:

— Что ты доказал?

— Что у тебя нет терпения, — ответил он.

В явлении этом не было ничего поучительного, но я продолжал наблюдать за ним. Внезапно шум стал перемежаться перебоями. Темная воронка вдруг задергалась, вытряхивая куски набравшегося при сжатии мусора. Вскоре она восстановилась до первоначального размера и звук снова стал ровным.

— Как ты это проделал? — спросил я его.

— Я ничего не делал, — сказал он. — Он сам настроился.

— Такого не должно было быть, — отметила Фиона.

— Именно, — поддержал он.

— Я что-то потерял нить твоих рассуждений, — сказал я.

— Ей полагалось бы с ревом двигаться дальше, работать сильнее после того, как Мандор усилил ее, — пояснила Фиона. — Но ее перенастроили, так как у управляющего этой штукой другие планы.

— …И этот феномен от Хаоса, — продолжал Мандор. — Ты мог это видеть по тому, как он черпал силы из Хаоса, когда я позволил это сделать. Но это вытолкнуло его за какой-то предел и пришла поправка. Кто-то там играет с самыми первозданными силами. Кто это, что и почему, я сказать не могу. Но думаю, что это указывает, что Лабиринт здесь не при чем. Он никак не может быть связан с играми Хаоса. Так что, вероятно, Мерлин прав. Я думаю, эта проблема имеет несколько иное происхождение.

— Ладно, — уступила Фиона. — Ладно. И с чем мы тогда остаемся?

— С тайной, — ответил он. — Но едва ли тут есть непосредственная угроза.

В голове у меня зародилась одна мысль. Она легко могла оказаться неверной, хотя не рассказывать ее я решил по другой причине. Она происходила из той области мышления, которую я не мог быстро исследовать, а выдавать идеи кусками я не люблю.