Яблоко Немезиды - Жаренов Анатолий Александрович - Страница 46

У Коуна вертелось на языке какое-то острое словцо насчет людей, которые “становятся обузой”, но он сдержался. Момент был явно не подходящим. И он заменил словцо на предложение пойти выпить по такому случаю. Грегори сказал, что он должен привести в порядок целую кучу дел.

— Тогда уж, — пообещал он. — А я зашел к тебе попросить передать музейное дело Грейвсу.

— Хорошо, — кивнул Коун.

Оставшись один, он позвонил Фримену и сказал, чтобы тот часам к девяти постарался освободиться.

— Что-нибудь новенькое?

— Может, будет и новенькое, — загадочно произнес Коун. — Скорее всего будет. Выбирайтесь на Кинг-стрит, знаете куда?

— Куда?

— В кафе “Луч”. Оттуда пойдем в одно интересное место.

— Договорились, — сказал Фримен.

В девять они встретились в кафе. Коун повел Фримена вверх по Кинг-стрит.

А часом позже мимо кафе “Луч” в том же направлении прошел убийца Бредли.

— Говори что-нибудь, — сказала Лики.

Билли растерянно взглянул на нее. Он уже много говорил в эти полчаса, что прошли после посещения врача. Билли не запомнил его фамилии. Но врач оставил записку с адресом известной клиники страны. Лики отказалась идти туда. “Я еще не сошла с ума”, — сказала она раздраженно и бросила записку на пол. Билли спрятал ее в карман. Потом присел на диван возле девушки и заговорил о том, что это посещение будет носить только профилактический характер, что нервы сейчас расшатаны чуть ли не у каждого человека и что им нужно только благодарить Коуна за проявленную любезность.

— Тем более что денег на лечение у нас нет, — добавил он.

— А ты уверен, что мне надо лечиться? — саркастически спросила Лики.

Билли промолчал.

— Тогда зачем ты здесь? — задала она новый вопрос. — Мне ведь не нужна жалость.

Билли обиделся. Он встал и отошел к окну.

— Ладно, не сердись, — вздохнула Лики. — Говори что-нибудь.

Его голос по-прежнему напоминал ей голос диктора станции “SOS”. Она не любила, когда Билли молчал.

— Если это так необходимо, я схожу туда, — пообещала она примирительно.

— Вот видишь, — сердито заметил Билли. — Ты всегда так.

— Но могу же я немного покапризничать, — улыбнулась Лики.

Они помолчали.

— Если бы мы могли уехать отсюда, — вздохнул Билли. Он продолжал смотреть в окно. Шел дождь. Какой-то прохожий торопливо перебежал улицу. В подворотне дома напротив жалась мокрая кошка. Она пыталась спрятаться и от дождя, и от света уличного фонаря, и от прохожего, который набегал на нее. Кошка отпрыгнула в сторону и скрылась в тени. Билли грустно повторил: — Если бы нам уехать!

— Зачем? — отозвалась Лики с дивана.

— Мне надоело нажимать кнопки, — признался Билли. — А тебя надо вытащить из аптеки. Эти близнецы сведут с ума даже слона. — Он хотел еще сказать о старых девах из Ассоциации блюстителей, которые продолжали надоедать Лики, но раздумал и только махнул рукой.

— Хочешь есть? — спросила Лики. — Я купила два бифштекса.

— А может, мы все-таки уедем на юг? У меня там живет тетка. Она раз в полгода пишет письма. Ты помнишь наш городок?

— Плохо. Где-то были фотографии. Я иногда смотрела их. Потом они затерялись.

— Жаль, — сказал Билли. — Хоть на минуту вернуться бы в детство.

Лики задумалась, потом встала с дивана и принялась рыться в многочисленных шкатулках.

— Нет, — наконец сказала она. — Только обрывок пленки.

Билли развернул рулончик.

— Плохо видно, — сказал он.

Лики заметила, что если ему очень хочется увидеть фотоснимки, то он может их отпечатать. Все необходимое для этого имеется. Она открыла шкаф, извлекла оттуда две картонные коробки, в которых лежали портативный увеличитель, ванночки, красный фонарь, несколько пакетов с фотобумагой. Сходив в ванну, Лики принесла два флакона с химикалиями.

— Он делал это на кухне, — сказала она, имея в виду Бредли.

Билли удивился. Он впервые услышал, что Бредли занимался фотографией. Лики заметила, что это было давно, несколько лет Бредли в руки не брал фотоаппарата. Билли показал на флаконы: ведь за несколько лет химикалии могли испортиться.

— Это свежие, — сказала Лики. — Что-то он делал незадолго… Незадолго…

Она никак не могла произнести слово “смерть”.

— Я понял, — участливо произнес он. И стал готовиться к работе. Ему показалось, что это занятие развлечет их. И Лики сегодня ведет себя хорошо. Она не задумывается надолго, не смотрит на него отрешенным взглядом и не пугает странными вопросами.

К тому времени, когда Коун и Фримен добрались до квартиры Бредли, Билли Соммэрс успел испортить несколько отпечатков. Он не мог взять в толк, почему на фотографиях появляются какие-то посторонние изображения. Негативы были нормальные. Но как только он клал экспонированную фотобумагу в проявитель, так начиналось непонятное. То сквозь контуры здания просвечивало чье-то лицо, то вместо лица появлялся текст. Рассердившись, Билли выскочил из кухни, захватив с собой несколько мокрых отпечатков, чтобы рассмотреть их при свете.

В этот момент и раздался звонок. Лики впустила Коуна. За ним, стряхивая воду со шляпы, в квартиру ввалился Фримен.

— Ну и погодка, — сказал он еще с порога.

— Что это ты делаешь, малыш? — спросил Коун у Билли.

— Не понимаю, — пожал плечами Билли. — Хочу отпечатать несколько снимков с родины, а тут какая-то ерунда.

— Ну-ка, ну-ка, — Фримен положил на ладонь снимок. — Э, дружок, у тебя тут двойное изображение.

— Это я и сам вижу.

— Похоже, что бумага уже была экспонирована — сказал Фримен и поглядел на Коуна. Инспектор кивнул.

— Да, — согласился он. — Мальчик опередил нас. до черт меня побери, если бы я до этого додумался. Ведь я шел искать пленку.

Билли наконец понял. С возгласом: “Я сейчас”! — он кинулся на кухню. Фримен и Коун пошли следом. Лики села на диван и стала ожидать, чем кончится весь этот переполох.

На кухне Фримен, оттеснив Билли, орудовал пинцетом в ванночке, куда были брошены сразу три листа бумаги. На двух стал появляться текст каких-то документов, на третьем — человеческое лицо.

— Дьявольщина, — прошептал Фримен. — Это же Домар.

— Евнух? — пробормотал за спиной Коун.

— Что? — спросил Фримен.

— Потом, — сказал Коун и обратился к Билли. — Малыш, по такому случаю нужна бутылочка. Ты понял? Мы уж тут как-нибудь управимся.

Пока Билли ходил за бутылкой, Фримен проявлял отпечатки. Коун коротко пересказал ему свой разговор с Вилли Кноуде.

— Евнух в роли Истинного Католика, — фыркнул Фримен. — Проворовавшийся евнух метит в президенты. Какие шикарные заголовки для первых полос! Коун, это же… Черт знает… Не нахожу слов. Мы убьем его.

— Или он нас.

Фримен перебросил несколько снимков в фиксаж и заметил:

— “Экспресс” возьмется за это дело. Ручаюсь головой. Там сейчас парни подобрались что надо. А нам только выпустить газету. Когда номер выйдет, сенатора уже не будет. Это не тот случай, Коун, когда дело можно замазать. Во-первых, чувства верующих. Во-вторых, престиж нации. Евнух у кормила! Нет, Коун, мы ударим наверняка. Благонамеренный буржуа может терпеть многое: он перенесет выскочку у власти, он примирится с гангстером, с политическими интригами. Евнуха он не выдержит. Это оскорбление всего святого, что еще осталось в душе нашего буржуа. Назревает грандиозный скандал, Коун. А чем он кончится, будет зависеть от нас.

— Вы чего-то не договариваете, Фримен.

— Пожалуй, не время, Коун.

— Дело ваше.

— Вы не сердитесь, инспектор?

— Ладно, оставим это, — сказал Коун. — Больше нет отпечатков?

— Промываю последний. Жаль, что их нельзя прочитать.

— За этим дело не станет.

— Безусловно. В “Экспрессе” найдутся переводчики. Но каков Бредли! Экспонировал пленку и, не проявляя отпечатков, заклеил пакет с бумагой. Кстати, мне кажется, что он размножил фотографии в трех экземплярах. А где же пленка?

— Я думал об этом, — сказал Коун. — Скорее всего, она у сенатора.