Яблоко Немезиды - Жаренов Анатолий Александрович - Страница 47

— Каким образом?

— Мне это рисуется так. Шах в свое время выболтал тайну евнуха Кноуде. Не исключено, что он с гораздо большими подробностями рассказал про сенатора Эльвире. Причем произошло это тогда, когда Эльвира затеяла игру с наркотиками, чтобы сунуть шаха в лапы полиции. Ей надоел шах. Или шаху претила возня Эльвиры с амулетами, или она опасалась, как бы он не узнал о способах добычи этих амулетов. Словом, с шахом надо было расстаться. Уничтожить его Эльвира не решалась. И ей пришло в голову хитроумное решение, которое Перси и взялся выполнять. И вот в те дни, когда он подкладывал тюбики, шах и проговорился Эльвире. Раньше это не могло произойти. Эльвира не дура. Узнай она про тайну сенатора раньше, она бы сделала все, чтобы заполучить разоблачительные документы. И только тогда задумалась бы, как избавиться от шаха.

Но шах проговорился не только о тайне сенатора. Он разболтал Эльвире и о том, что вступил в контакт с Бредли. Вероятнее всего, он сказал ей об этом ту роковую для него ночь, когда заходил в клуб Кноуде и в салон амулетов. Эльвира поняла, что играет с огнем. Перси получил команду убить шаха. Возможно, в ту ночь она думала и о Бредли. Возможно, шах сказал ей о статуэтке, которую он вместе с пленкой получил со своей родины и передал Бредли. Говоря короче, Эльвира была осведомлена почти обо всем. Шаха они убрали. А на другой день Эльвира узнала о гибели Бредли. Она приняла решение выкрасть статуэтку, которое и осуществила с помощью Перси.

— Подождите, Коун. А почему в этой статуэтке лежала другая пленка?

— Я думаю, что Бредли со слов шаха знал кое-что и об Эльвире. Вспомните запись о “Копыте дьявола” в его книжке. Может быть, Бредли приготовил эту пленку для Эльвиры. Мы не знаем, как поступил бы Бредли, будь он жив. Он ведь считал до последнего момента, что ведет игру сам.

— А он уже был дичью, за которой шел охотник.

— Да, — задумчиво подтвердил Коун. — Возможно, смутные подозрения у него и имелись. Но он так до конца и не узнал, кто за ним охотился.

— Коун, а вы знаете убийцу?

— Кажется, Билли пришел, — сказал Коун, уклоняясь от ответа. — Я слышал — хлопнула дверь.

Фримен не настаивал на ответе. Он разбросал мокрые отпечатки на столе, посетовал на то, что у Бредли не было сушилки для фотографий, включил верхний свет, и оба вышли из кухни. Билли принес бутылку виски. Трое выпили по стаканчику. Лики в ответ на предложение Фримена присоединиться к компании Покачала головой. Помолчали.

— Что это вы вдруг раскисли? — спросил Фримен, оглядывая по очереди инспектора и Билли. — Дело сделано, виски на столе. А?

Коун пожал плечами. Для Фримена дело, возможно, и сделано. Он получил разоблачительный материал чудовищной силы. А вот самому Коуну надо еще решить, как быть с убийцей Бредли. Он не ответил Фримену на прямо поставленный вопрос, хотя и мог бы, пожалуй, назвать имя убийцы. За все время службы в полиции Коун не попадал еще в такое глупейшее положение. Он привык отдавать преступника в руки правосудия. С убийцей Бредли этого сделать было нельзя. До того как начнется скандал, обещанный Фрименом, Коун не может арестовать убийцу. Придется объяснять прокурору причину. В этом случае Коун рискует провалить всю операцию по разоблачению Филиппа Домара. Или поставить под удар Фримена и “Экспресс”. Да и себя тоже. Дождаться выхода газеты? Убийца исчезнет. Следить за ним круглые сутки Коун физически не в состоянии. Поручить агентам — значит вызвать ненужные преждевременные толки.

Коун налил виски в стаканчики.

— Выпьем за твои успехи, малыш, — сказал он. — И за твое здоровье, девочка. — Он кивнул Лики.

— Мы хотим уехать, — тихо произнес Билли.

— Бегство — не лучший выход, — заметил Фримен.

— Им надо, — вмешался Коун. — Кстати, что сказал врач?

— Просил прийти завтра в клинику.

— Ну что же, и это неплохо.

Разговор не вязался. Фримен явно торопился забрать снимки и убежать в редакцию. Коун никак не мог придумать, что ему делать с убийцей Бредли. Билли о чем-то хотел поговорить с Коуном, но стеснялся Фримена.

Первым не выдержал Фримен.

— Я, наверное, пойду, — сказал он. — Заверну фото в газету. Там досушу. Надо ведь еще сделать перевод.

— Ладно, — согласился Коун. — Возьмите один вариант. Остальное заберу я.

— Утром это будет в газете, — пообещал Фримен, прощаясь.

— Прекрасно.

Лики унесла стаканчики и задержалась на кухне. Билли сказал:

— Помните песенку “Посажу цыпленочка”? Это и есть, наверное, — он кивнул на фотографии.

— Да, — кивнул Коун. — Бредли пел эту песенку, экспонируя пленку. А Лики просто повторяла машинально его слова.

— Сегодня она лучше. Если бы всегда так. А вы знаете убийцу?

— Ты второй, — улыбнулся Коун, — кто спрашивает меня сегодня об этом. Тебе скажу: да, знаю.

— Он? — кивнул Билли на фотографию сенатора.

— И он.

— Вы, значит, считаете, что нам лучше уехать? — спросил Билли, поняв, что Коун не желает отвечать на его вопросы.

— Да, малыш. Ей это будет на пользу. Кроме того, вы избавитесь от посещения ворон из Ассоциации. Теперь-то я понимаю, что и тут дело нечисто.

И подумал: “Что же мне с ним делать, черт возьми?”

Он думал об убийце Бредли. А убийца знал, что Коун здесь. Догадывался он и о том, что Коун нашел с помощью Билли в этом доме. Не знал он только одного: что десять минут назад из подъезда вышел Фримен, держа под мышкой свернутую газету. И в ней лежали фотоотпечатки с той пленки, из-за которой все, собственно, и началось.

Лики закончила уборку на кухне, погасила свет и направилась было в комнату. Но, сделав шаг к двери, остановилась. До нее донеслись голоса. Билли и Коун о чем-то негромко говорили. Ей не хотелось мешать им, и Лики облокотилась на подоконник. Отсюда была хорошо видна пустынная узкая улица. В доме напротив светились окна. За шторами мелькали силуэты людей. А мимо дома шел человек. Вот он добрался до угла и повернул обратно. Потоптался у ворот, оглянулся по сторонам и исчез из поля зрения Лики. Во двор он не мог зайти. Эти глухие ворота никогда не открывались. Лики поняла, что человек спрятался за каменным столбом. Это были старинные ворота. В столбах, которые их поддерживали, с двух сторон имелись неглубокие ниши. Когда-то давно в них стояли статуи. Но это было очень давно, наверное, тогда, когда Лики еще не было на свете. В одну из этих ниш зачем-то спрятался неизвестный человек.

Лики вышла к мужчинам. Коун, уже одетый, прощался с Билли. Лики протянула ему руку.

— Я бы ни за что не пошла сейчас, — поежилась она. Коун улыбнулся.

— Тебе это незачем делать, девочка, — сказал он ласково.

— Там кто-то спрятался, — тихо произнесла она. — В нише, у ворот.

Коун прищурился.

— Вот как, — жестко сказал он.

Втроем они прошли на кухню. Коун долго всматривался в темноту, но ничего не увидел.

— Тебе показалось, девочка, — заметил он, выпрямляясь. Лики покачала головой.

— Оставайтесь, — предложил Билли.

— Нет, малыш, тут надо подумать. Далеко от вас бар “Атлантик”? Я что-то плохо помню.

— В пяти минутах ходьбы. Наша улица упирается в площадь…

— Понял. У кого-нибудь из соседей есть телефон?

— У Мастерсов. На четвертом этаже.

— Ну что ж. Придется их побеспокоить. Проводи меня, девочка. А ты, малыш, смотри в окно.

Поднявшись к Мастерсам, Коун позвонил в управление и попросил дежурного позвать к телефону Грейвса или Смита. Подошел Грейвс.

— Мне нужна машина, — сказал Коун. — Выезжайте через пять минут. Подгоните авто к бару “Атлантик”. Зайдите в помещение. Сядьте так, чтобы видеть машину. Можете пропустить стаканчик. Когда увидите меня, не выходите. Обратно вам придется побираться автобусом. Если я не приду через два часа, уезжайте.

Произнося последнюю фразу, Коун усмехнулся. “Неплохо предусмотреть и этот вариант”, — подумал он.

Билли стоял у окна, когда он возвратился.

— Ну что? — спросил Коун.

— Никого не видно, — сказал он.