Сармат. Кофе на крови - Звягинцев Александр Григорьевич - Страница 58

— На высоте тембр голоса меняется, сержант, — отмахивается Сизов, поворачивается к сгрудившимся поодаль солдатам: — Всем обвязаться веревками по трое и идти за мной, след в след! Поняли, парни?

Врубая в ледяные откосы крючья, высекая во льду ступени или просто подстраховываясь вогнанными в лед ледорубами, восемь солдат во главе с Сизовым под утро преодолевают ледовый барьер у основания ледника и поднимаются на покатое плато.

— Смотрите в оба, ребятки! — смахнув пот с намазанного медвежьим жиром лица, произносит Сизов. — Если вдруг «духи» объявятся, то чтоб без судорог — огонь на поражение!.. И помните, ребята, первую воинскую заповедь: сам погибай, а друга прикрой, ясно?

— Ясно, батя! — выдыхают солдаты, поблескивая в утренних синих сумерках намазанными медвежьим жиром, запаленными мальчишескими лицами.

— Коли ясно, айда в заоблачные сферы, ребятки!

Солдаты рассыпаются по леднику и начинают медленно продвигаться вперед, тщательно осматривая все провалы и щели на неровной, изрезанной поверхности ледника...

Утренние сумерки отбрасывают на покатую поверхность ледника голубоватые блики, коварно скрывающие очертания щелей и провалов. Идущий впереди Шальнов вынужден остановиться, чтобы получше разглядеть их сквозь распухшие веки. Определив направление, он дергает привязанную к руке веревку, соединяющую его с Савеловым.

— Двигай ногами, капитан! — сипит он. — Упадешь, так мигом в чистилище без пересадки отправишься!..

Савелов, борясь с наваливающимся, словно ватное одеяло, сном, бредет вслед за Шальновым, механически передвигая ноги. Через некоторое время лейтенант останавливается и щелкает тумблером рации. Щелкает раз, два, три и, со злостью отбросив ее на снег, поворачивается к стоящему шагах в пяти Савелову.

— Аккумулятор от мороза сдох! — говорит он, с трудом ворочая языком. — Больше нас никто не услышит, капитан!..

— Никто не услышит! — эхом повторяет тот и медленно направляет на Шальнова ствол пулемета. — Ты прав — никто не услышит! Никому мы теперь не нужны... Никому... И она нам не нужна... такая жизнь — кошка драная... Пыль мы на ветру... — бормочет Савелов, пытаясь всунуть распухший палец в кольцо гашетки, но палец не влезает.

Шальнов молча вырывает из его рук пулемет и бьет наотмашь ладонью по белой, обмороженной щеке.

— Всякого я от тебя ожидал, но только не этого, Савелов! — с нескрываемой горечью говорит он. Выдавив из окровавленного рта горький смех, Шальнов закидывает пулемет Савелова за плечо и упрямо тянет его на веревке в сторону, где горят нежно-розовым светом заснеженные пики все еще очень далеких гор.

Пурпурное солнце, неожиданно выкатившееся из-за вершин, заливает поверхность ледника непередаваемо прекрасным светом. У Шальнова и Савелова от нестерпимого сияния сразу начинают течь из глаз слезы, чтобы тут же превратиться на щеках в ледяную корку.

Кособочась от ветра, спотыкаясь на одеревеневших от лютого мороза непослушных ногах, не позволяя себе и минутного отдыха, шагает вперед лейтенант Шальнов, с силой дергая порой веревку, на которой мотается из стороны в сторону засыпающий на ходу Савелов.

— Не спи, замерзнешь, капитан! — сипит Шальнов. — Не спи, козел вонючий!..

За его спиной внезапно раздается резкий вскрик, и, обернувшись, он не обнаруживает капитана, а через мгновенье какая-то неведомая сила сбивает его с ног и тащит на веревке к расщелине, которую он только что обошел.

Сдирая до костей негнущиеся ладони, Шальнов пытается зацепиться за что-нибудь, но это ему не удается, и Шальнов чувствует, как проваливается вслед за Савеловым в сверкающую алмазными гранями бездну...

— Батя!.. Товарищ подполковник! — кричит белобрысый старший сержант и показывает подскочившему Сизову на черный прямоугольник рации, лежащий на вытоптанном снегу. — Двое их!.. Следы от наших десантных говнодавов!..

— Часа два назад тут топтались — замечает подполковник, поднимая рацию. — Ребята, глаз-ватерпас — шарьте по щелям, где-то рядом они!..

Забыв про мороз и усталость, солдаты лихорадочно обшаривают щели и разломы на сверкающей космическим многоцветьем поверхности ледника, залитого ярким солнцем.

Наконец раздается крик радиста:

— Батя, я нашел!.. Здесь они!.. Вслед за подполковником Сизовым в расщелину спускаются трое солдат. У одного из них санитарная сумка с красным крестом. Он тут же бросается к Савелову и прикладывает ухо к его груди.

— Жив и даже не очень побился! — торжествующе кричит солдат и, смутившись, добавляет: — Правда, на человека он уже не похож...

Сизов идет по уходящей за ледяной выступ веревке и, заглянув за него, застывает — на ледовых ребрах расщелины распластано окровавленное тело человека в незнакомой, изодранной униформе, на которой еще можно рассмотреть шеврон с орлом и надписью «Армия Соединенных Штатов Америки».

— Американец, батя? — удивленно спрашивает у Сизова кто-то за спиной.

— Это что же получается? Наш в трещину улетел, а этот... американец спасал его, что ли? — тихо осведомляется белобрысый старший сержант. — Там, наверху, в расщелину две кровавые борозды идут, — поясняет он в ответ на вопросительный взгляд Сизова.

Рука подполковника тянется к шапке, но голос санитара заставляет его поспешно отдернуть от нее руку.

— Дышит еще, батя! — укоризненно говорит тот. — Но кровищи потерял — больше некуда...

— Ребятки мои! — спохватывается Сизов. — Что ж мы стоим остолопами?! Спиртом их растирать... и внутрь, а потом медвежьим салом — может, спасем еще, ребятки!.. Сверхлюди они, коль этот треклятый ледник одолели!..

— Чего они через ледник-то поперлись? — недоумевает санитар.

— Значит, нужда или военная необходимость в том была! — строго обрывает его подполковник и подхватывает на свои сильные руки застывшее, без каких-либо признаков жизни тело лейтенанта Шальнова, одетого в изодранную униформу «зеленых беретов» армии США.

Вырвавшаяся из тесноты ущелий река широко разливается по «зеленке», окаймляющей предгорья, за которыми взметаются ввысь заснеженные пики хребта. Дикие берега реки покрыты высокими, по пояс, травами и широколистными кустарниками. Из глубины «зеленки» порой несутся трубные звуки самцов-оленей, заполошное хлопанье крыльев перепелов и жирных фазанов.