Химия смерти - Бекетт Саймон - Страница 28

– Насколько это надежно?

– Аминокислотный анализ дает погрешность плюс-минус двенадцать часов, и лучше метода вы не найдете. Не могу назвать вам точное время убийства, хотя берусь утверждать, что это случилось где-то между полуднем в пятницу и субботним утром.

– И что, поточнее сказать не можете?

Я сумел-таки сдержать себя в руках. Ведь все утро я потратил на ИПС-уравнения. Не так-то просто в результатах анализа учесть среднюю температуру и все прочие климатические показатели за те дни, когда тело Салли Палмер пролежало на открытом воздухе. Крупнейшая тайна жизни, сведенная к банальной математической формуле.

– Извините, нет. В то же время, учитывая остальные факторы – личинки и так далее, – я практически убежден, что смерть наступила в середине этого диапазона.

– Стало быть, в полночь с пятницы на субботу. Причем за три дня до этого ее видели в кабачке на празднике. – Маккензи нахмурился, делая выводы. – А нельзя ли с такой же точностью сказать про овчарку?

– Химические процессы в собачьих трупах отличаются от человеческих. Анализ сделать можно, хотя он нам ничего не даст.

– Черт, – проворчал Маккензи. – Но вы все равно думаете, что собака была мертва дольше?

Я пожал плечами. Ведь что у меня имелось для работы? Общее состояние трупа животного и характер деятельности насекомых вокруг него, а такие вещи вряд ли можно назвать точной наукой.

– Почти уверен. Как минимум на двое-трое суток раньше.

Маккензи прикусил нижнюю губу. Я знал, о чем он думает. Пошли третьи сутки с момента исчезновения Лин Меткалф. Даже если преступник следовал прежней схеме и все это время где-то ее держал, сейчас мы подошли к эндшпилю. Какие бы извращенные планы ни строил убийца, они вот-вот осуществятся до конца. Или уже осуществились.

Если только Лин не найдут раньше.

– Еще у нас есть данные анализа по веществу, обнаруженному в трещине позвонка Салли Палмер. То есть там, где остался след от ножа, – добавил я, глядя в свою копию отчета. – Углеводородный комплекс. Довольно сложный по составу: порядка восьмидесяти процентов углерода, десяти процентов водорода плюс небольшие примеси серы, кислорода, азота и микроэлементов вроде рассеянных металлов и прочее.

– Что означает...

– Деготь. Обычный или садовый деготь. Можно купить в любой хозяйственной лавке или магазине для любителей мастерить.

– Ну, это уже лучше.

Что-то замерцало в закоулках моего мозга; между синапсами проскочила какая-то слабая искра, вызванная только что обсуждавшейся темой. Я попробовал было дотянуться до нее, но попытки оказались тщетными.

– Еще что-нибудь? – спросил Маккензи, и ход моих мыслей безвозвратно запутался.

– Вроде бы нет. Впрочем, остается исследовать следы от ножа на хребте собаки. Если повезет, найдем доказательство, что одно и то же орудие убийства фигурировало в обоих случаях. И на этом я закончу.

Было видно, что Маккензи этого ожидал, пусть и надеясь на большее.

– А как с вашей стороны дела? Подвижки есть? – спросил я.

Ответ был ясен хотя бы по тому, насколько замкнутым стало лицо Маккензи.

– Прорабатываем кое-какие версии, – сухо ответил он.

Я промолчал. Секунду спустя он вздохнул.

– У нас нет ни подозреваемых, ни свидетелей, ни мотива. Так что кратким ответом будет «нет». Обход по домам ничего не дал, и хотя мы заново приступили к поискам, все равно вынуждены двигаться медленно из-за возможных ловушек. А охватить такую местность – задача невозможная. Половина территории – одно проклятое болото, а сколько здесь лесов да канав, одному Богу известно...

Маккензи вновь разочарованно покачал головой.

– Если он решил всерьез спрятать труп, мы вряд ли его отыщем.

– Получается, вы считаете, что она мертва.

Усталый взгляд в ответ.

– Вы сами участвовали во многих расследованиях. Как часто нам удается застать жертв живыми?

– Такое бывает.

– Да, бывает, – согласился он. – Как и в лотерее. Если честно, я бы поставил больше на шанс выиграть в лотерею, чем на выживание Лин Меткалф. Никто ничего не видел, никто ничего не знает. Эксперты-криминалисты тоже не нашли полезных улик ни там, где ее похитили, ни там, где обнаружили труп Салли Палмер. Никаких зацепок после проработки криминальной картотеки и реестра половых преступлений. Все, что есть, – это пара предположений: во-первых, подозреваемый довольно сильный и в хорошей физической форме; во-вторых, обладает неплохими охотничьими навыками.

– Н-да, на этом далеко не уедешь...

Маккензи горько хохотнул.

– Я бы тоже так сказал. Вот если бы речь шла про какой-нибудь академический центр вроде Мильтон-Кейнса, тогда другое дело. Но в этих местах охота – форма существования. Люди даже не обращают на охотников внимания. Нет, нашему мальчику, кем бы он ни был, до сих пор удается держаться вне поля зрения полицейского радара.

– Как дела с психологическим портретом?

– Та же проблема. У нас просто-напросто не хватает фактов. Единственный портрет, который сумели построить психологи, туманен настолько, что прямо-таки бесполезен. Речь идет о человеке, привыкшем к жизни на свежем воздухе, в хорошей физической форме, довольно умном и в то же время дерзком или просто небрежном, раз он оставил труп Салли Палмер в том месте, где на него могли наткнуться. Под такое описание подпадает половина мужчин поселка. Распространите его на соседние деревни, и у вас окажется две-три сотни подозреваемых.

Слова прозвучали подавленно. И его вины в этом нет. Я не эксперт, но из опыта работы мне известно, что большинство маньяков попадаются либо случайно, либо из-за какой-то своей грубой ошибки. Эти убийцы – как хамелеоны: внешне ничем не отличаются от добропорядочных граждан, и даже когда их тайная жизнь становится достоянием гласности, друзья и соседи поначалу изумляются и не верят. Только задним числом можно увидеть неровные, зазубренные края головоломки, которые все время лежали под самым носом. Какие бы зверства маньяки ни совершили, самым гнусным свойством этих реальных, не выдуманных, чудовищ выступает их внешняя нормальность.

Обычные люди, как вы и я.

Маккензи почесал родинку на шее. Заметив мой взгляд, он отдернул руку.

– Обнаружилась одна вещь, которая может оказаться важной, – сообщил инспектор с деланным равнодушием. – Один из опрошенных, разговаривавший с Салли Палмер в день праздника, утверждает, что – по ее словам – кто-то положил мертвого горностая на подножку ее машины. Она подумала, будто это чья-то злая шутка.

Мне вспомнились лебединые крылья на спине Салли Палмер и дикая утка, привязанная к камню тем утром, когда исчезла Лин Меткалф.

– Вы полагаете, горностая оставил убийца?

Маккензи пожал плечами.

– Может, просто детская шалость, а может, какая-то метка, предупреждение. Скажем, убийца застолбил заявку на жертву. Мы уже знаем – он «подписывается» птицами, но нет оснований считать, что он не может воспользоваться и животными.

– А Лин Меткалф? Она что-нибудь подобное находила?

– За сутки до исчезновения она сказала мужу, что в лесу наткнулась на мертвого зайца. С другой стороны, зайца запросто могла загрызть собака или лиса. Сейчас уже поздно выяснять.

Он прав, хотя... Случайности бывают во всем, в том числе и в расследовании убийств. В то же время, с учетом поведения преступника, не такой уж невероятной представляется идея, будто он столь уверен в себе, что метит жертвы заранее.

– Так вам кажется, здесь чистая пустышка? – спросил я.

– Я такого не говорил, – резко возразил инспектор. – Но на данном этапе мало что можно сделать. Мы уже берем на заметку тех, кто проявлял жестокость по отношению к животным. Двое вроде бы припомнили, что лет десять – пятнадцать назад было убито несколько кошек, однако никого тогда не поймали и... Что?

Я отрицательно покачал головой.

– Вы сами сказали, что у нас далеко не город. Здесь иное отношение к жизни. Я не говорю, что люди чрезмерно жестоки, однако особой сентиментальности вы тоже не встретите.