Химия смерти - Бекетт Саймон - Страница 29

– Другими словами, никто даже не обратит внимания на парочку-другую мертвых животных, – уныло подхватил Маккензи.

– Если бы, скажем, кто-то поджег собаку прямо на центральной площади, тогда, наверное, была бы реакция. Но это же сельская местность. Здесь животные гибнут сплошь да рядом.

Маккензи неохотно признал мою правоту.

– Ладно, сообщите мне все, что выясните про собаку, – попросил он вставая. – Если что важное, звоните на мобильный.

– Пока вы не ушли, – остановил его я, – хочу кое-что сообщить.

И я рассказал ему про ходившие по поселку слухи, будто я арестован.

– Чтоб я провалился, – вздохнул Маккензи, когда я закончил. – Вы считаете, у вас будут осложнения?

– Не знаю. Надеюсь, нет. И все же люди на взводе. Видя, как вы заходите в амбулаторию, они поспешат с выводами. И, по правде говоря, мне не хочется с ними всякий раз объясняться.

– Намек понял.

Интересно отметить, что сам Маккензи не выглядел слишком обеспокоенным. Или, если на то пошло, удивленным. После его отъезда мне пришло в голову, что инспектор ожидал чего-то подобного. Может, ему на руку, если я выступаю в роли подсадной утки? Да ну, глупости... Впрочем, мысль оказалась назойливой и не хотела меня покидать, даже когда я вернулся к обследованию трупа собаки.

Я механически провел подготовку и фотографирование отметки, которую оставил нож на шейном позвонке. Ничего стоящего, обычная рутина, необходимая для формально-доказательной стороны дела. Поместив позвонок под микроскоп с низким разрешением, я заранее знал, на что могу рассчитывать. Пока я разглядывал косточку, пришла Марина с чашкой кофе.

– Что-нибудь интересное?

Я подвинулся в сторону.

– Взгляните сами.

Она нагнулась к окулярам, затем подстроила фокусировку. Когда Марина выпрямилась, на ее лице читалась озадаченность.

– Я что-то не понимаю...

– Почему?

– Царапина грубая, а вовсе не такая гладкая, как в прошлый раз. Лезвие оставило рубчики на кости. Вы говорили, что только зазубренные ножи оставляют такого рода следы.

– Верно.

– Но ведь не сходится! На позвонке женщины след был гладким. Почему же здесь он не такой?

– Очень просто, – ответил я. – Потому что след сделан другим ножом.

Глава 13

Мясо все еще выглядело бледным. Капельки жира, будто пот, сочились сквозь решетку и падали, шипя, на раскаленные угли. От них лениво струились тонкие завитки дыма, наполняя воздух пряной голубой дымкой.

Наморщив лоб, Тина потыкала вилкой в один из недожаренных гамбургеров, выложенных на мангале.

– Я вам говорю, жар слишком слабый.

– Надо просто подождать, – ответила Дженни.

– Если ждать слишком долго, мясо испортится. Надо больше огня.

– Не смей больше плескать этой гадостью!

– Почему? При таких темпах мы здесь всю ночь просидим.

– Меня не волнует. Это же чистый яд.

– Но послушай, я изголодалась до смерти!

Мы сидели в садике крошечного коттеджа, который женщины снимали на пару. Это был даже не садик, а что-то вроде заднего дворика – неприбранный клочок газона, с двух сторон огороженный выпасом для мелкой живности. И тем не менее здесь возникала некая иллюзия уединенности, доступная взгляду только через окна спальни в доме по соседству. И к тому же отсюда открывался прекрасный вид на озеро, лежавшее в какой-то сотне ярдов.

Тина в последний раз ткнула в гамбургер и обернулась ко мне.

– А вы как считаете? Рассудите как врач, что лучше: рисковать отравиться растопочной жидкостью или умереть с голоду?

– Пойдите на компромисс, – посоветовал я. – Снимите мясо и уже потом брызгайте. Тогда у гамбургеров и вкус не испортится.

– Господи, до чего я люблю практичных мужиков... – заметила Тина, подхватывая решетку полотенцем.

Я еще отпил пива из бутылки, скорее из желания чем-то заняться, нежели от жажды. Предложение помочь было отвергнуто, что, вероятно, не так уж плохо, учитывая уровень моих кулинарных навыков. Но при этом стало нечего делать, нечем погасить нервозность. Дженни, кажется, тоже чувствовала себя неловко, больше, чем требуется, суетясь над тарелками для хлеба и салата, расставленными на белом пластиковом столике для пикника. В светлой футболке и джинсовых шортах она смотрелась загорелой и стройной. Если не считать слов «Привет, как дела?», которыми мы обменялись при моем появлении, почти ничего друг другу сказано не было. Если на то пошло, то, не будь с нами Тины, я вообще сомневаюсь, чтобы мы хоть о чем-то здесь разговаривали.

К счастью, Тина оказалась не из тех, кто позволяет появляться неловким паузам в разговоре. Она болтала практически без умолку. Ее жизнерадостный монолог перемежался лишь отдаваемыми мне приказами: заняться соусом для салата, принести рулон кухонных полотенец, которые заодно сойдут за салфетки, открыть еще пива.

Было совершенно очевидно, что других гостей не ждали. Мое настроение колебалось между облегчением от того, что не придется встречаться с кем-то еще, и сожалением, что не удастся найти прибежище в гуще толпы.

Тина щедрой рукой брызнула на мангал жидкостью для зажигалок и с воплем отскочила от стены полыхнувшего огня.

– Говорили тебе, что больше нельзя! – засмеялась Дженни.

– Я здесь ни при чем! Оно само как хлынет!

От мангала валили клубы дыма.

– Ну вот, а кто-то сетовал на нехватку жара, – прокомментировал я, отступая вместе с женщинами под напором палящего воздуха.

Тина шлепнула меня по руке:

– За такие слова вам поручается принести еще пива.

– А вам не кажется, что сначала лучше убрать салат? – спросил я.

Пелена дыма совершенно заволокла столик, где стояли неприкрытые тарелки.

– Ах, чтоб тебя! – Тина метнулась внутрь облака спасать продукты.

– Проще перетащить все скопом, – сказал я и ухватился за столик.

– Джен, помогай ему, а то у меня руки заняты, – скомандовала Тина, убирая миску с макаронами.

Дженни бросила на нее кислый взгляд, однако ничего не сказала. Вдвоем мы отволокли стол подальше от дыма, но как только моя помощница отпустила свою сторону, столешница накренилась, и тарелки со стаканами заскользили.

– Осторожно! – закричала Тина. Я прыгнул и сумел-таки в последний момент подхватить столик, при этом мое предплечье соприкоснулось с рукой Дженни.

– Держу-держу, можете отпускать, – сказал я.

Дженни убрала было руку, но столик вновь зашатался. Девушка опять ухватилась за свой край.

– Ты же уверяла, что починила! – упрекнула она подбежавшую Тину.

– Починила, починила! Я напихала бумажек, где ножки отошли!

– Напихала?! Надо было засунуть хорошенько!

– Насчет засунуть время еще будет.

– Тина! – Дженни зарделась, сдерживая при этом смех.

– Ай, столик, столик держи! – запричитала Тина, глядя на дрожащие ножки.

– Да не стой ты здесь! А пойди принеси... отвертку, что ли!

Тина помчалась на кухню, звякнув стеклярусной занавеской при входе. Оставшись придерживать столик, мы смущенно улыбнулись друг другу. Впрочем, ледок был сломан.

– Держу пари, вы рады, что к нам заглянули, – сказала Дженни.

– Да, такое со мной впервые.

– Вот-вот, не везде встретишь столь утонченные манеры.

– Это точно.

Тут она бросила взгляд вниз.

– Э-э... даже не знаю, как вам об этом сказать, но... вы совсем мокрый...

Я тоже посмотрел вниз и увидел, что из упавшей бутылки пиво лилось мне прямо на брюки, как раз ниже пояса. Я попробовал отодвинуться, и в результате струя потекла вдоль штанины.

– Боже мой, это просто невероятно! – воскликнула Дженни, и мы не смогли удержаться от смеха. Смеялись до тех пор, пока Тина не вернулась с отверткой.

– Что с вами такое? – спросила она и тут увидела мокрое пятно у меня на брюках. – Может, мне лучше прийти попозже?

После ремонта столика мне была вручена пара мешковатых шортов. По словам Тины, они в свое время принадлежали ее приятелю.