Химия смерти - Бекетт Саймон - Страница 27

– Не лезь, – сказал Бреннер.

– А я и не лезу. Хотел просто остановить, а то как бы не пришлось тебе завтра пожалеть о своих словах...

– Не собираюсь я ни о чем жалеть.

– Прекрасно. Как Скотт, кстати?

Вопрос слегка остудил пыл Бреннера.

– Чего?

– Твой брат. Как у него с ногой? Которую доктор Хантер подлечил тем вечером?

Бреннер стушевался. Ответил хмуро:

– Нормально.

– Как хорошо, что наш доктор не берет плату за сверхурочные, – доверительно сообщил Бен. Он обвел глазами комнату. – Осмелюсь сказать, у большинства из нас есть причины быть ему за это благодарными.

Он выдержал паузу, хлопнул кулаком по ладони и повернулся к стойке.

– Кстати, Джек, когда у вас найдется минутка, я бы повторил еще по одной.

Казалось, кто-то распахнул окно и по кабачку прошелся освежающий ветерок. Атмосфера начала очищаться, люди зашевелились, вновь послышалась речь. Кое-кто выглядел слегка пристыженно. Я почувствовал, как вдоль хребта стекают капли пота. Но вовсе не из-за жары в душном баре.

– Хочешь виски? – спросил Бен. – Похоже, тебе не помешает.

– Нет, спасибо. А вот тебе я возьму.

– Да не надо...

– Я тебе обязан куда как большим.

– Брось. Этим ублюдкам просто надо было память прочистить. – Он бросил косой взгляд в сторону Бреннера, который угрюмо пялился в пустой стакан. – А вот с этой сволочью надобно разобраться по-серьезному. Я почти на все сто уверен, что он шарит в заповеднике по гнездам. Которые из Красной книги. Обычно, как только птенцы выведутся, проблем нет, однако мы начали терять и взрослых птиц. Болотный лунь, даже выпь... Я его еще не подловил, но недалек тот день...

Он улыбнулся Джеку, когда тот поставил перед ним пинту:

– Спасибо.

Сделав длинный глоток, он одобрительно вздохнул.

– Так и чем же ты занимался? – Он скосил на меня глаз. – Не волнуйся, я просто из любопытства. Хотя у тебя явно какие-то дела на стороне...

Я колебался в нерешительности, но Бен честно заработал право знать. И я ему все открыл, не вдаваясь, однако, в подробности.

– Ничего себе... – протянул он.

– Сейчас ты понимаешь, почему я ничего не говорю. Точнее, не говорил, – добавил я.

– Ты уверен, что об этом не стоит рассказать всем остальным? Выложить все как есть?

– Нет, не думаю.

– Если хочешь, я проведу работу. Пущу слух, чем ты занимался.

Смысл вроде есть. С другой стороны, как-то против шерсти. Никогда я не рассказывал о своей работе, а старые привычки отмирают с трудом. Возможно, я просто упрямец, все-таки и у мертвых, как и у живых, есть право на личные тайны. Стоит только поползти слухам, чем я занимался, как конца-краю не будет нездоровому любопытству. И я далеко не уверен, что Манхэм обрадуется, узнав про неортодоксальные занятия своего доктора. Я хорошо понимал, что в глазах кое-кого из жителей обе мои профессии вряд ли уживутся.

– Нет, спасибо, – ответил я.

– Тебе решать. Да только сплетничать не перестанут.

Пусть я и так все понимал, под сердцем заныло. Бен пожал плечами.

– Они перепуганы; знают, что убийца кто-то из местных, но тем не менее хотят, чтобы им оказался чужак.

– Я не чужак. Я живу здесь три года. – Не успев договорить, я понял, насколько фальшиво прозвучали слова. Пусть я действительно живу и работаю в Манхэме, но у меня нет прав считаться своим. Доказательство? Только что предъявлено.

– Не важно. Ты мог бы прожить и тридцать, и по-прежнему останешься «городским». А как дойдет до крайностей, так люди на тебя пальцем начнут показывать: «Инородец!»

– В таком случае нет никакой разницы, чего бы я ни говорил, верно? Только я не думаю, чтобы все люди оказались такими...

– Нет, не все. Хватит и горсточки. – Он посерьезнел. – Будем надеяться, что душегубца скоро поймают...

После этого оставался я в пабе недолго. Пиво казалось кислым и несвежим, хоть я и знал, что хранят его отменно. Когда я думал о том, что произошло, то все еще чувствовал какое-то онемение, как бывает за секунду до приступа боли при ранении. Когда она наконец хлынула в душу, меня потянуло домой.

Отъезжая от кабачка, я увидел выходившего из церкви Скарсдейла. Может, мне почудилось, но преподобный, размашисто шагая, будто бы стал выше ростом. Единственный из всех жителей, кто просто расцвел на фоне событий, которые застали поселок врасплох. «Трагедия и страх – два верных средства превратить церковную ризу в доспехи героя дня», – подумал я и тут же сам устыдился. Он всего лишь делал свою работу, как и я. Личная неприязнь к Скарсдейлу не должна тенденциозно окрашивать мои мысли. Бог свидетель, с меня хватит предубеждений за этот вечер.

Совесть заставила приподнять руку в приветствии, когда мы поравнялись. Преподобный в упор взглянул мне в глаза, и на миг показалось, что он не снизойдет до ответа. Однако потом Скарсдейл чуть заметно клюнул подбородком.

Я не мог избавиться от ощущения, что он знал, чем заняты мои мысли.

Глава 12

К пятнице журналистская когорта начала распадаться. Отсутствие дальнейших событий означало, что Манхэм уже терял свою власть над ветреной прессой. Если что случится, репортеры вернутся назад. А тем временем Салли Пал мер и Лин Меткалф будут дюйм за дюймом уступать место в газетных колонках, потихоньку исчезать из телерадионовостей, пока их имена вообще не сотрутся из общественного сознания.

Впрочем, я, когда ехал в лабораторию тем утром, размышлял не о редеющих толпах из мира средств массовой информации, не – к моему стыду – о собственно жертвах. Даже потрясение от открытия, с какой подозрительностью смотрят на меня в поселке, и то временно отошло на задний план. Нет, душу грызло нечто более прозаическое.

Предстоящий ужин в доме Дженни Хаммонд нынешним вечером.

Я сказал себе, что это ерунда, пустяки. Что она – а точнее, ее подруга Тина – просто дружелюбный человек. Когда я жил в Лондоне, приглашение на ужин считалось всего лишь знаком вежливости, оказываемым и принимаемым без особых эмоций. «Здесь то же самое», – внушал я себе.

Однако самоуговоры не помогали.

Ведь я больше не в Лондоне. Моя социальная жизнь ограничилась малозначащими разговорами с пациентами или стаканом пива в кабачке. Кстати, о чем мы вообще собираемся вести беседу? Сейчас в поселке одна лишь тема, да и та вряд ли подходит для непринужденной застольной болтовни малознакомых людей. Особенно если до них тоже долетели слухи на мой счет. Я пожалел, что не сообразил сказать «нет» в ответ на приглашение. В голову даже закралась идея позвонить и под каким-нибудь предлогом отказаться.

Впрочем, как бы ни раздражала мысль про ужин, я так и не позвонил. И сей факт беспокоил не меньше. Потому как за всеми размышлениями стояло неприятное чувство, осознание того, почему я на самом деле так нервничаю. Потому что вновь предстоит увидеть Дженни. От этой мысли в душе поднялась мутная взвесь, эмоциональный ил, который я предпочел бы не трогать. Среди этих донных отложений имелось и чувство вины.

Словно я готовился нарушить клятву верности.

Конечно, я понимал: мысль смехотворна. Я всего-навсего собираюсь зайти в гости. С того вечера, когда один пьяный коммерсант не справился с управлением своего «БМВ», прошло почти четыре года, и все это время я хорошо, даже слишком хорошо, знал, что верность хранить некому.

И тем не менее ничего не помогало.

Так что не могу сказать, будто, оставив машину на парковке и сев в лифт, я был полностью настроен на работу. Толкая стальную дверь морга, я попытался взять себя в руки, сосредоточиться. Марина уже на месте. Дверь еще качалась на петлях, когда моя ассистентка сообщила:

– Пришли результаты.

Маккензи хмуро разглядывал наш отчет.

– Вы уверены?

– Вполне. Анализ подтвердил, что «возраст» трупа Салли Палмер составлял девять суток на момент обнаружения.

Мы разговаривали в офисе при лаборатории. Вообще-то, позвонив Маккензи, я предложил отправить результаты по электронной почте, но он сказал, что зайдет сам. Так что теперь инспектор задавал вопросы прямо в лицо.