Бенефис Лиса - Хиггинс Джек - Страница 19

Ночной дежурный регистратор разговаривала с двумя мужчинами.

— В действительности, сэр, сестра Дрейтон как раз идет сюда. — Она указала на Сару.

Джек Картер сказал:

— Мисс Дрейтон, это бригадир Манроу, а я капитан Картер.

— Чем могу помочь? — У нее был довольно низкий приятный голос.

Манроу она сразу понравилась, и Картер спросил:

— Вы вспоминаете ваше интервью два года назад? Относительно работы в разведке?

— В SOE? — Она удивленно посмотрела на них. — Меня не приняли.

— Да, правильно. Нам хотелось бы с вами немного поговорить, — Картер подвел ее к скамье у стены, и усадил между собой и Манроу. — Вы родились на Джерси, мисс Дрейтон?

— Да, это так.

Картер вытащил тетрадь и открыл ее.

— Имя вашей матери Маргарет де Виль. Именно это представляет для нас особый интерес. Не знаете ли вы, случайно, миссис Элен де Виль?

— Знаю. Это двоюродная сестра моей матери. Для меня она всегда была тетей Элен. Она гораздо старше меня.

— А Шона Галлахера?

— Генерала? С самого детства. — Она выглядела заинтригованной. — А в чем дело?

— Не торопитесь, мисс Дрейтон, — вмешался Манроу. — Когда вы в последний раз видели свою тетю и генерала Галлахера?

— В 1938 году. В том году умерла мама, и отец согласился на работу в Малайе. Я уехала к нему.

— Да, нам это известно, — сказал Картер.

Она нахмурилась на мгновенье, потом повернулась к Манроу.

— Хорошо, так в чем дело?

— В действительности, все просто, — заявил Дагел Манроу. — Я хочу предложить вам работу в SOE. Я хочу, чтобы вы отправились по моему поручению на Джерси.

Она уставилась на него в изумлении, но вдруг начала смеяться так, словно у нее приключилась истерика. Сказался слишком долгий рабочий день.

— Но, бригадир, — сказала она, наконец. — Мы с вами едва знакомы.

— Гарри Мартиньи — человек странный, — сказал Манроу. — Я никогда не знал никого, кто, хотя бы отдаленно, на него походил.

— Судя по вашим рассказам, я тоже, — призналась Сара.

Машина, на которой они ехали, была огромным Остином со стеклянной перегородкой, отделявшей их от водителя. Манроу и Джек Картер сели вдвоем сзади, а Сара устроилась на откидном сиденье напротив них. На ней был твидовый костюм с юбкой в складку, коричневые чулки, черные баретки на низком каблуке, кремового цвета шелковая блузка и черным галстуком в виде шнурка. С пылающими щеками и сияющими глазами она выглядела очень привлекательной. Но она, также, выглядела очень юной.

— У него был день рождения две недели назад, — сообщил ей Картер.

Она мгновенно заинтересовалась.

— Сколько ему исполнилось?

— Сорок четыре.

— Как говорится: дитя века, моя дорогая. Родился седьмого апреля девятисотого года. Вам он должен казаться ужасно старым, — сказал Манроу.

— Овен, — заметила она.

Манроу улыбнулся.

— Правильно. До наступления нашего, так называемого, просвещенного времени астрология была наукой. Вы это знали?

— Нет, пожалуй.

— К примеру, древние египтяне выбирали своих генералов среди Львов.

— А я Лев. Двадцать седьмое июля.

— Тогда вам суждена сложная жизнь. Вроде моей. Возьмите Гарри, разнообразно одаренный человек, блестящий ум. В тридцать восемь лет стал профессором величайшего университета мира. Посмотрите, что с ним стало в середине жизни.

— Чем вы это объясняете? — спросила Сара.

— Это объясняет астрология. Овен — знак воителя, но часто, родившиеся примерно в те же числа, что и Гарри, внешне представляются иными, чем есть в действительности. Марс перемещается в Джеминаи, а Джемннаи является знаком близнецов.

— И что?

— Такие люди склонны к шизофрении. На одном уровне Гарри Мартиньи ученый, философ, поэт, милейший человек, но есть темная сторона… — Он пожал плечами. — Холодный, безжалостный убийца. Он поразительно неэмоционален, правда, Джек? Конечно, это было очень полезно в той работе, которую он выполнял последние четыре года. Полагаю, благодаря этому он до сих пор жив, когда большинство других погибли.

Картер сказал:

— Вам, Сара, нужно знать о нем две вещи на случай, если у вас сложилось плохое мнение о Гарри Мартиньи. Хотя его мать родилась в Штатах, ее родители были немцами, и Гарри ребенком много времени жил с ними в Дрездене и Гейдельберге. Его дед, профессор хирургии, был активным социалистом. Он умер, упав с балкона своей квартиры. Ужасная гибель.

— Двое гестаповских убийц сбросили его оттуда, раскачав за ноги и за руки, чтобы наверняка, — добавил Манроу.

— А потом появилась еврейская девушка, Роза Бернштейн.

— Ну, наконец, — вставила Сара. — Я уже начала сомневаться, что в его жизни были женщины. Не говоря уж о женитьбе.

— Он познакомился с Розой, когда она училась в колледже Сент-Хью в Оксфорде, в 1932 году. К тому времени он все больше времени проводил в Европе. Его родители умерли. Отец оставил ему неплохое наследство, и поскольку он был единственным ребенком, у него не осталось близких родственников.

— Но с Розой-то они поженились?

— Нет, — коротко ответил Манроу и потом добавил резко: — Предрассудков хватает с обеих сторон. Родители Розы были ортодоксальными евреями, и им совершенно не нравилась идея выдать свою дочь за нееврея. Они с Гарри поддерживали то, что можно назвать постоянной связью в течение нескольких лет. Я знал их обоих очень хорошо. В те дни я тоже работал в Оксфорде.

— Что же случилось?

Ей ответил Картер:

— Она была активисткой социалистического подполья. Постоянно перемещалась из Англии в Германию и обратно, выполняя функции курьера. В мае 1938 она была арестована и доставлена в штаб гестапо на Принц-Албрехт-штрассе в Берлине. Хороший адрес для очень плохого места. Там ее подвергли допросу с применением пыток и, по нашим данным, казнили.

Последовало длительное молчание. Сара казалась погруженной в свои мысли. Она смотрела из окна вдаль. Манроу сказал:

— Для вас, по-видимому, это не явилось шоком. Я нахожу это странным для такой юной особы.

Сара покачала головой.

— Я уже два года работаю медсестрой. Я имею дело со смертью каждый божий день. Так что Гарри Мартиньи не питает привязанности к немцам?

— Не так, — поправил ее Картер. — Он не любит нацистов. Это другое дело.

— Да, я понимаю.

Она снова стала смотреть в окно, ощущая беспокойство, нетерпение. И все из-за Мартиньи, из-за человека, которого она никогда не встречала. Он занял ее мысли и, похоже, надолго.

Картер заговорил снова:

— Мы не спросили вас еще об одном. Надеюсь, вы не возражаете против того, чтобы ответить на вопрос личного характера. У вас есть кто-нибудь в настоящее время? Кто-то, кто скучал бы без вас?

— Мужчина? — Она резко рассмеялась. — Боже мой! Нет, конечно! В Кромвеле мне приходится работать каждую смену не меньше двенадцати часов. Это едва оставляет время на то, чтобы принять ванну и поесть перед тем, как уснуть. — Она тряхнула головой. — На мужчин нет времени. Мой отец в японском лагере для военнопленных. У меня есть старая тетушка в Суссексе, его старшая сестра, и это все. Некому по мне скучать. Так что я полностью в вашем распоряжении, джентльмены.

Это прозвучало с оттенком хвастовства и спокойного понимания, что в таком юном существе было странно трогательным.

Манроу, что было ему несвойственно, почувствовал себя неловко.

— Это очень важно, поверьте. — Он наклонился вперед и прикоснулся к ее руке. — Мы бы не спрашивали, если бы это было не так.

Она кивнула.

— Я знаю, бригадир, я знаю. — Она отвернулась к окну и стала смотреть на сменяющиеся пейзажи и думать о Мартиньи.

Мартиньи проснулся с тупой болью позади правого глаза и отвратительным вкусом во рту. Он знал только одно средство борьбы с этим. Натянув старый тренировочный костюм, он взял полотенце, и, покинув дом, побежал к морю.

Сбросив на берегу костюм, он пробежал по мелководью, и поднырнул под волну. Утро нельзя было назвать приятным. Небо синевато-серого цвета, с порывами ветра налетал дождь. Неожиданно он стал свидетелем некого особого явления: небо и море, казалось, стали единым целым. На некоторое время, для него, плывшего среди волн, все звуки исчезли. Ничто больше не имело значения. Ни прошлое, ни будущее. Только настоящее мгновенье. Он перевернулся на спину, совсем низко над ним пролетела серебристая чайка, дождь стал сплошным.