Бенефис Лиса - Хиггинс Джек - Страница 18

— Как насчет выпивки? — спросил Мартиньи.

— Бог мой, мне говорили о вашей невозмутимости, — сказал восхищенно Крамер.

Пьер уперся ногами в край стола, толкнув его немцу в спину. Левой рукой Мартиньи отклонил пистолет и прикрылся, подняв колено. Но Крамер повернулся боком, уткнув напряженные пальцы под подбородок Мартиньи, отталкивая его голову назад. Мартиньи захватил левую ногу Крамера, увлекая немца на пол, падая вместе с ним, пытаясь дотянуться до запястья руки, сжимавшей пистолет. Он ударил Крамера кулаком по шее сбоку, зная, что пистолет выстрелит.

Раздался характерный звук треснувшей кости, и немец замер, живой, но тихо постанывающий. Мартиньи поднялся на ноги, и вдруг почувствовав слабость и дурноту, подошел к столу, выдвинул ящик и вывалил его содержимое на пол. Он поднял хлебный нож и, подойдя к Пьеру, перерезал веревки, которыми тот был привязан к стулу. Старый француз вскочил и выдернул изо рта кляп.

— Господи, Гарри, я сроду не видел столько крови.

Мартиньи посмотрел вниз. Спереди эсэсовская форма намокла от крови. От его собственной крови. Он увидел три дырки от пуль, одна из которых немного дымилась от горящего пороха.

Мартиньи опустился на стул.

— Это не имеет значения.

— Ты расправился с ним, Гарри? Ты добрался до Кауфманна?

— Я добрался до него, Пьер, — устало сказал Мартиньи. — Когда транспорт?

— Старый аэроклуб во Флери, в семь, перед самой темнотой.

Мартиньи посмотрел на часы.

— У меня всего полчаса. Ты тоже поедешь со мной. Сейчас тебе больше некуда деться.

Мартиньи встал и направился к двери, немного покачиваясь. Старик обнял его за плечи.

— Тебе не справиться с этим, Гарри.

— Выбора нет, потому что минут через пять на этой дороге появится гестапо, — ответил Мартиньи и вышел.

Он снял мотоцикл со стенда, перекинул ногу через седло и запустил двигатель, имея странное чувство, что все происходит как-то замедленно. Пьер сел позади него, обхватив его руками, и они выехали со двора на подъездную дорогу и поспешили прочь.

Когда они выехали на основную дорогу, Мартиньи увидел слева два быстро приближавшихся темных седана. Один из них остановился, почти загнав его в канаву. Мартиньи резко повернул вправо, колеса провернулись, когда он газанул. Послышались выстрелы, вскрикнул Пьер и разжал руки, опрокидываясь через заднее колесо.

Мартиньи помчался по дороге к каналу на другом конце, свернул на бечевник. Одна из гестаповских машин преследовала его. Впереди, в двухстах ярдах был шлюз, на другую сторону вел узкий пешеходный мост. Мартиньи без труда переехал по нему. Машина остановилась. Два гестаповских агента выскочили из нее и начали отчаянно палить, но его уже и след простыл.

Гарри никогда не удавалось вспомнить в подробностях, как он добрался до Флери. В конце он был совсем без сил. До войны это поле принадлежало летному клубу. Теперь оно осталось бесхозным, заброшенным и давно не использовалось.

Мартиньи услышал вдалеке гудение двигателя Лизандера, когда сам уже подъезжал к полю. Он остановился и подождал, самолет появился из темноты, совершил безупречную посадку, развернулся и двинулся в его сторону. Мартиньи слез с мотоцикла, позволив ему свалиться набок, и мгновенно упал сам. Поднялся и бросился вперед. Дверь открылась, пилот наклонился и прокричал:

— Я засомневался, когда разглядел форму.

Мартиньи влез внутрь. Пилот перегнулся через него, закрыл и запер дверь. Мартиньи вдруг закашлялся. Рот наполнился кровью, которая потекла по подбородку.

— Господи, вы же захлебнетесь собственной кровью, — ужаснулся пилот.

— Я занимаюсь этим, по меньшей мере, четыре года, — сказал Мартиньи.

У пилота были и другие заботы. Несколько машин показалось на другом конце взлетной полосы рядом со старыми ангарами. Но кто бы это ни был, они опоздали. Бристольский двигатель Персей великолепно слушался при максимальном ускорении. Вестлендский Лизандер был способен взлететь с пересеченной местности при полной загрузке через двести сорок ярдов. Во Флери, в ту ночь, им удалось взлететь через двести ярдов, не задев машин в конце взлетной полосы и подняться в сгустившуюся темноту.

— Славно, — сказал Мартиньи. — Мне это нравится. — И потерял сознание.

— Итак, он сейчас в Дорсете, да? — спросил Манроу. — И чем занимается?

— Насколько я смог выяснить, практически ничем. — Картер замялся. — Он получил две пули в левое легкое, сэр, и…

— Не нужно печальных песен, Джек, у меня другое на уме. Вам известно, каким образом я намерен забросить его на Джерси. Как вам моя идея?

— Превосходная идея, сэр. Я считаю, это вполне надежно, во всяком случае, в течение нескольких дней.

— Больше нам и не нужно. Что у вас еще для меня?

— Насколько я понял из вашего предварительного плана, вы хотите найти кого-то, кто отправится с ним, чтобы подтвердить его полномочия. Некто, знающий остров и людей там.

— Правильно.

— Это явная ошибка, конечно. Чем объяснить их появление? Нельзя появиться на острове после четырех лет оккупации без всяких объяснений по этому поводу.

— Совершенно верно. — Кивнул Манроу. — Однако, судя по волнению, которое я чувствую в вашем голосе, вы уже нашли решение, Джек. Так что у вас есть для меня?

— Сара Энн Дрейтон, сэр, девятнадцати лет. Родилась на Джерси. Уехала с острова перед самой войной в Малайю, где ее отец управлял каучуковыми плантациями. Очевидно, он был вдовцом. Он отослал ее домой за месяц до падения Сингапура.

— Это означает, что она не была на острове с каких пор? — Манроу заглянул в папку. — Тысяча девятьсот тридцать восьмой. Шесть лет. Это долгое время, Джек. Девочки меняются до неузнаваемости.

— Истинно так, сэр.

— Напомню вам, что она очень молода.

— Мы использовали их в таком возрасте и раньше, сэр.

— Да, но редко и только в экстремальных случаях. Где вы ее нашли?

— Ее документы были на рассмотрении у нас два года назад, главным образом, потому что она свободно владеет французским с бретонским акцентом. Ее бабка по материнской линии была бретонкой. В действительности, ей было тогда отказано из-за ее молодости.

— Где она сейчас?

— Стажируется в качестве сестры здесь в Лондоне в госпитале Кромвеля.

— Превосходно, Джек. — Манроу поднялся и взял пальто. — Пойдем и посмотрим на нее. Уверен, что она окажется настоящей патриоткой.

То, что немецкая военная авиация была изгнана из воздушного пространства Британии, являлось сказкой для передовых страниц газет. Весной 1944 года на Лондон возобновились ночные налеты бомбардировщиков JU88S, оказавшие опустошительное действие. Это воскресенье не было исключением. В восемь часов отделение скорой помощи госпиталя Кромвеля работало на полную мощность.

Сара Дрейтон должна была смениться в шесть часов. Она отработала уже четырнадцать часов без перерыва, но ни врачей, ни сестер не хватало, и она продолжала работать, помогая раненым, которые находились в коридорах. Она старалась не слышать разрывов бомб и воя пожарных сирен.

Сара Дрейтон была невысокой крепкой девушкой с темными волосами, высоко поднятыми под шапочку, и серьезными карими глазами. Халат на ней был несвежим, с множеством пятен крови, чулки порваны. Она встала на колени, чтобы помочь старшей сестре успокоить молоденькую девушку, которая была охвачена паникой из-за сильного кровотечения из ран, полученных от шрапнели. Наконец они поднялись, и санитары унесли девушку на носилках. Сара сказала:

— Я думала, что ночные налеты отошли в прошлое.

— Скажи это раненым, — ответила сестра. — В марте их была почти тысяча. Ладно. Ты, Дрейтон, свободна. Скоро ты просто упадешь от усталости. Никаких возражений.

Сара устало пошла по коридору, отметив, что бомбежка, кажется, сместилась к югу от реки. Кто-то смел в кучу битое стекло, Сара обошла ее на пути к стойке регистрации, чтобы зафиксировать свой уход.