И грянул гром, услышь крик мой… - Тэйлор Милдред - Страница 32

Я с удивлением посмотрела на Джереми, пытаясь понять его. Но он пугливо отступил от меня и побежал по дороге за сестрой.

– Вот увидишь, мама задаст тебе порку, – сказал Малыш, полный чувства собственного достоинства, все еще кипя от негодования, когда мы подошли к школе. – Я ей обязательно скажу.

– Нет, не скажешь, – вмешался Стейси.

Все головы повернулись к Стейси, и настала внезапная тишина.

– Это касается только Кэсси и Лилиан Джин. Это их дело. И никто никому ничего не скажет, понятно? – он посмотрел прямо на Т. Дж., встретился с ним взглядом и повторил: – Никто.

– О чем ты говоришь! – воскликнул Т. Дж. – Какое мне до этого дело. – И, минуту помолчав, добавил: – У меня своих забот хватает, чтоб волноваться, что Кэсси унижается перед этой Лилиан Джин. Тоже мне, дядя Том в юбке.

Я чуть было не взорвалась, но вовремя сжала губы и не позволила гневу возмущенно вырваться наружу.

– Скоро ж выпускные экзамены, через две недели, сам знаешь, старик. На этот раз я никак не могу на них провалиться, – продолжал Т. Дж.

– Не можешь, так не провалишься, – сказал Стейси.

– Чушь, в прошлом году я тоже так думал. Но твоей маме трудней всего сдавать экзамены. – Он замолчал, вздохнул и рискнул: – Вот если бы ты был хорошим другом и спросил у нее, какие вопросы она будет…

– Ти-Джей, не подбивай меня больше ни на какой обман! – сердито воскликнул Стейси. – После всех неприятностей, какие я из-за тебя вытерпел в прошлой четверти, сам доставай вопросы, сам спрашивай маму! И если ты еще хоть заикнешься про контрольные и прочее, я знаешь что сделаю…

– Ладно, ладно, – улыбнулся Т. Дж., прикидываясь виноватым. – Просто я собирался кое-что выяснить.

– У меня предложение, – сказала я, не в состоянии удержаться от «дружеского» совета.

– Какое?

– Попробуй позаниматься.

После того как в первый же день нового года дядя Хэммер уехал от нас, я с папой отправилась в лес – по коровьей тропе в укрытую туманом ложбину, где лежали поваленные деревья. Мы постояли, посмотрели еще раз на эту разруху, потом сели на поваленного друга – одного из многих – и обсудили все спокойно, достойно, наблюдая тихую скорбь леса.

Когда я описала папе всю строберийскую историю, он медленно произнес:

– Ты же знаешь, библия учит нас прощать?

– Да, папа, – сказала я, ожидая, что он скажет дальше.

– И если тебя ударили по одной щеке, подставь другую?

– Да, папа.

Папа пригладил рукой усы и посмотрел вверх на деревья, стоявшие, как часовые, на краю ложбины, словно прислушиваясь.

– Но на самом-то деле, я думаю, библия вовсе не учит тебя быть дурой. Когда-нибудь, может статься, я смогу простить Джону Андерсену, что он погубил эти деревья, но я не собираюсь забывать, что он это сделал. Как я представляю себе, прощать вовсе не значит подставить себя под удар, позволить себя погубить. И если бы я не сделал того, что сделал, вот тогда я бы себе не простил этого, в этом истина.

Я мрачно кивнула. Папа перевел взгляд с деревьев на меня.

– Ты очень похожа на меня, Кэсси, но у тебя вспыльчивый характер, как у дяди Хэммера. Такой характер может втянуть тебя в беду.

– Да, папа.

– А теперь про эту твою историю с Лилиан Джин, ведь многие сочли бы, что ты должна была выполнить, что она потребовала… Может, ты и должна была…

– Папа!

– Кэсси, тебе придется не раз столкнуться с этим в жизни: например, тебе не хочется чего-то делать, а надо, иначе ты не выживешь, понимаешь? Поверь мне, этот случай с Чарли Симмзом, как он поступил с тобой, мне ненавистен не меньше, чем дяде Хэммеру, но мне пришлось взвесить тот вред, какой нанесли тебе, и вред, какой могли бы нанести, если бы я добрался до Симмза. Если бы я добрался до Чарли Симмза и отделал его хорошенько, как мне того очень хотелось, вред для нас всех был бы куда больше, что тот, какой нанесли тебе. И я решил не вмешиваться. Мне очень горько это невмешательство, но я могу жить дальше, приняв такое решение.

Но, видишь ли, Кэсси, все могло обернуться иначе: я бы не вмешался, а они все равно взъелись бы на меня и, в конце концов, дожали. То же самое в твоем случае, детка. Иногда ты просто не можешь уступить, сдаться, напротив, ты должна непременно выстоять. Но это решать тебе самой, уступить или бороться. В этой жизни ты должна завоевать уважение к себе, никто его тебе не подарит. Уметь держать себя, знать, чего добиваешься – вот как завоевывают уважение других.

Но помни, моя малышка, ничье уважение не сравнится с самоуважением.

Понимаешь меня?

– Да, папа.

– И вот еще что, никогда не надо биться головой об стенку, нет смысла. Выкинь лишнее из головы и постарайся трезво все обдумать.

Советую особенно хорошо обдумать, стоит ли сводить счеты с Лилиан Джин. Стоит ли она того? При этом помни, скорей всего, Лилиан Джин не единственная белая, которая так обойдется с тобой.

Он повернулся ко мне так, чтобы видеть мое лицо, и тревога в его глазах испугала меня. Он взял меня под подбородок своей широкой загрубелой ладонью.

– Что ты решишь – это очень важно. Понимаешь, Кэсси, очень важно. Ну, я думаю, ты и сама это соображаешь. Вся штука в том, если ты примешь неверное решение и в дело вмешается Чарли Симмз, то, само собой, придется и мне вмешаться, а тогда будут серьезные неприятности.

– С-серьезные неприятности? – пробормотала я. – Как с этими деревьями?

– Не знаю, – сказал папа. – Но будет худо.

Я взвесила его слова, потом дала обещание:

– Мистер Симмз никогда ни о чем не узнает, слово даю, папа.

Папа изучающе посмотрел на меня.

– Я буду на это рассчитывать, Кэсси, дочка моя. Я буду твердо на это рассчитывать.

В течение всего января я была верным рабом Лилиан Джин; ей это доставляло огромное удовольствие. Она даже взяла за привычку дожидаться меня по утрам вместе с Джереми, чтобы я потом несла ее книги. Когда с нами шли ее подружки, она хвасталась перед ними своей маленькой цветной подругой и приходила просто в восторг, когда я называла ее «мисс Лилиан Джин». А когда мы бывали одни, она поверяла мне свои секреты: про мальчика, в которого была безумно влюблена в прошлом году, и про то, что она проделывала, чтобы привлечь его внимание (могу добавить – безуспешно); про секреты девчонок, которых она терпеть не могла, ну и которых могла терпеть; и даже пикантные подробности романтических историй ее старших братьев. Все, что от меня требовалось, чтобы работал без перебоя этот источник сплетен, было мило улыбаться и шептать то и дело: «о мисс Лилиан Джин». Я наблюдала, как быстро истощается этот источник, и даже испытывала некоторую неловкость.

В конце дня экзаменов я вылетела пулей из класса мисс Крокер и поспешила в школьный двор. Я горела нетерпением поскорее добраться до перекрестка, чтобы встретиться с Лилиан Джин; я дала себе обещание сначала разделаться с экзаменами, а уж потом…

– Малыш! Клод! Кристофер-Джон! Пошли скорей! – закричала я. – Стейси вон уже где!

И мы вчетвером кинулись через весь двор вслед за Стейси и Т. Дж.

Когда мы нагнали их на дороге, то сразу увидели, что обычная веселая маска, за которой любил прятаться Т. Дж., сорвана.

– Она назло все это подстроила! – обвинял кого-то Т. Дж., и отвратительная гримаса перекосила его лицо.

– Да ты же опять подглядывал, умник! – выдал ему Стейси. – Что ты тогда от нее хочешь?

– Могла бы посмотреть сквозь пальцы. И было-то всего ничего, два жалких листочка. Они и не нужны мне были.

– Зачем же ты тогда взял их?

– Да отвяжись ты, болван! Все вы Логаны такие, думаете, только на вас свет клином сошелся со всеми вашими новыми пальто, книгами, блестящими «пакардами»! – Он бросил взгляд туда-сюда и уставился на меня, на Кристофера-Джона и на Малыша. – Меня аж тошнит от вас всех.

И от вашей мамы, и от вашего папы, от всех!

Потом повернулся и сердито зашагал по дороге.

– Ти-Джей! Эй, герой, куда ты направился? – крикнул Стейси ему вдогонку.