Я - судья. Кредит доверчивости - Астахов Павел Алексеевич - Страница 47

– Кто это? – показал он на удивившую его фотографию.

– Позвольте, – подняла подведенные брови Ираида Сергеевна, – но если вы одноклассник Владика, то должны знать!

Дурак, обругал себя Таганцев, если бабка разливает чай на шестерых, это еще не значит, что она невменяемая. Скорее всего, это просто привычка – выставлять для редких гостей дорогой сервиз, большую часть времени пылящийся в серванте.

– Я знаю, – ответил Таганцев. – Это… Ольга! Просто сразу не узнал.

– Да, Ольга изменилась, но ведь вы-то знали ее как раз в тот период, когда сделана фотография! – Ираида откусила кусочек торта, запила его чаем и, подперев щеку сухоньким кулачком, уставилась на Константина.

В ее глазах плескалось насмешливое веселье.

Таганцев аж взмок от своего непрофессионализма. Хорошо хоть он не на ответственном задании, а по частному, можно сказать, делу…

– Вы меня не так поняли…

Он не знал, как исправить ошибку, но Ираида Сергеевна, к счастью, его уже не слушала. Веселье испарилось из ее глаз, в них появились боль и обида, а взгляд она с Таганцева перевела на портрет.

– Говорят, дочки к матерям ближе… – Она потеребила сухонькими пальчиками камею и грустно улыбнулась. – Но это не мой случай, абсолютно не мой. Ольга всегда была своенравной, часто грубила, в восемнадцать лет ушла из дома. Нет, конечно, она меня навещает, но… только для того, чтобы… – Ираида Сергеевна с нескрываемым отвращением посмотрела на торт. – Для того чтобы сунуть какие-нибудь продукты. Они пропадают, а она несет и несет!.. Я сама не съедаю, а угощать некого. Хорошо, что хоть вы зашли. Ешьте тортик!

Таганцев целиком засунул кусок торта в рот и, пока жевал, обдумал услышанное.

Значит, Ольга – это сестра Влада Тишко. Судя по наличию на семейных фотографиях различных мужчин – сводная, оттого и отчества разные… Поэтому и свидание с ней смахивало больше на деловое, чем на любовное…

Как он сразу не догадался, ведь если присмотреться – Влад и Ольга очень похожи.

– Я помню, у Владика с Ольгой были очень хорошие отношения…

– Вы не можете этого помнить! – Ираида Сергеевна опять рассмеялась – смена ее настроений начинала его пугать и раздражать.

– Почему? – Таганцев поперхнулся чаем, ожидая очередного подвоха.

– Да потому что у Владика не было никаких одноклассников! Он был очень болезненным мальчиком и находился на домашнем обучении! – Тишко зашлась в приступе смеха, который был больше похож на истерику.

– Зачем же вы меня тогда чаем поите? – усмехнулся Константин.

– Торт пропадает, – хихикнула старушка.

– А вдруг я бандит? Убью и ограблю…

– Грабьте. – Глаза старушки снова заволокло тоской. – Деньги в шкатулке, драгоценности и ордена моего мужа во встроенном сейфе, ключ – вот. – Она расстегнула камею, сунула руку за пазуху и положила на стол крохотный ключик.

От вида этого ключика, этой расстегнутой камеи и ее дрожащей руки у Таганцева мурашки пошли по спине.

– Зачем вы это делаете?

– Потому что убить вы меня не сможете, я давно умерла.

– Я из полиции. – Он показал удостоверение.

Ираида Сергеевна встала, принесла откуда-то старый потрепанный чемодан и стала бросать в него вещи – шаль, какие-то книги, халат, тапочки, флакон духов, изящную статуэтку балерины.

– Что вы делаете? – Таганцев безумно устал от этой трагикомедии, но как остановить ее – не знал. Каждое его действие или фраза вызывали неадекватную реакцию, раздирающую душу.

– Собираю вещи. – Ираида Сергеевна сняла со стены последнюю свадебную фотографию и положила ее в чемодан. – Раз вы из полиции, значит, пришли забрать меня в пансионат.

– Какой пансионат? – подскочил Таганцев.

– Дом престарелых, – она захлопнула чемодан. – Вас ведь Влад с Ольгой прислали?

До Константина стало доходить…

– Они хотят выселить вас из квартиры?

– Они заботятся обо мне.

– До такой степени, что пугают полицией?

Ираида Сергеевна вдруг заплакала.

– Так вы… вы не заберете меня отсюда?

– Ни в коем случае. Уберите чемодан и… пошлите ваших деток к черту! А еще лучше – подайте на них в суд, на алименты!

– Но он, они же дети… Я не могу.

– Можете. Я вам помогу. – Таганцев в порыве чувств даже кулаком по столу стукнул, и все шесть чашек жалобно зазвенели.

Ираида Сергеевна села на стул, утерла слезы и застегнула камею.

– Я сама во всем виновата… Всегда налаживала свою личную жизнь и упустила детей. Скажите, Влад что-то натворил? Ведь если вы из полиции…

– Пока точно не знаю, но есть подозрение, что он обманывает одну очень хорошую девушку, причем… на пару со своей сестрой.

Ираида Сергеевна кивнула.

– Да, да, он уже сидел за мошенничество. Наверное, опять за старое взялся… – Она теребила подол черной юбки, не поднимая глаз на Таганцева. – Только Оля тут ни при чем… Она хорошая девочка. Да, бывает несдержанна, но к криминалу отношения не имеет.

– Чем она занимается?

– Она визажист. Очень талантливый. Раньше работала гримером в театре, но там мало платили…

Что-то щелкнуло в застопорившемся механизме, и картинка – до этого размытая, непонятная и бессмысленная – сложилась в простую и ясную жизненную реальность. Вспомнились непонятные реплики: «Знаешь, сколько бы мне за это в Голливуде платили? Да не вертись ты! Поверни фото ко мне, я ничего не вижу!»

А потом этот странный мужик, чем-то напоминавший Тишко, сиганувший через забор…

– Спасибо. – Таганцев встал. – Я узнал все, что мне нужно.

– Владика опять посадят? – Ираида Сергеевна подняла на него глаза, в которых уже не было слез.

– Не знаю. Смотря как далеко он зашел.

– Не будьте слишком строги к нему! – Тишко молитвенно сложила на груди руки. – Он был очень слабеньким и болезненным, а я… я меняла мужей как перчатки. Ему не хватало любви и внимания. Я думаю, он просто мстит женщинам…

– Чемодан разберите. И не вздумайте переезжать в дом престарелых!

Таганцев развернулся и ушел. Когда он закрывал за собой дверь, в комнате послышалось тихое пение Ираиды Сергеевны:

Таганцев почувствовал легкий приступ тошноты – такое тягостное впечатление произвела на него эта встреча. Да и торт оказался слишком жирным и сладким…

– Андрей, ты уверен, что все пройдет как надо?

Председатель правления банка «Астра-Финанс» Евгений Альфредович Бородянский глянул поверх очков на своего подчиненного. Странно, но вечно жизнерадостный и активный Троицкий казался необычно задумчивым в последние дни.

Со дня основания банка – вот уже пятнадцать лет – каждый понедельник Троицкий докладывал ему о текущих судебных процессах, тяжбах и ходе взысканий недоимок с нескончаемых должников.

В четверг он обычно представлял план на следующую неделю и обсуждал возможные способы «влияния» на тех или иных людей, от которых зависело качество ожидаемых решений. Проще говоря, давал полный расклад о том, сколько кому и куда занести, чтобы быстро и выгодно получить нужный банку результат.

Естественно, если это вообще можно было сделать.

В последнее время все чаще стали попадаться строптивые и несговорчивые чиновники, которые отказывались даже от небольших подношений. Вернее сказать, даже от очень больших!

Это были следователи, прокуроры, приставы и прочая чиновничья братия.

Честно говоря, несмотря на дополнительные проблемы и сложности, такая ситуация где-то в глубине души даже нравилась Бородянскому. Ведь не до второго же потопа подмазывать всех этих вымогателей! А всю чиновничью когорту, от которой в какой-то мере зависело благополучие его любимого банка, он иначе как вымогателями и не считал.