Я - судья. Кредит доверчивости - Астахов Павел Алексеевич - Страница 46

– Нет. Но я действительно должна банку, а я не брала кредит.

– И ты молчала?!

– Не хотела тебя пугать.

– Но ведь твои проблемы – это мои проблемы! Я бы давно погасил твой долг!

– Правда? Он очень большой, два миллиона…

– Да хоть пять! Разве это цена нашей любви?

У Натки подкосились ноги от счастья.

Разве это цена нашей любви?!

Какая же она дура…

– Приезжай немедленно, – велел Влад. – Ты устроила такой стресс для ребенка! У нас с Семеном только начал налаживаться контакт! Господи, как мне все это надоело! Знаешь, солнце, я решил, что свадьбу мы сыграем этим летом. Устал. Устал тебя уговаривать, ждать, объяснять…

Натка хотела сказать, что ни уговаривать, ни ждать, ни объяснять ей ничего не надо, она согласна на все, но вместо этого вдруг спросила:

– Влад, а где ты работаешь?

– Ну вот, опять, – раздраженно сказал он. – Если тебе это о чем-нибудь говорит, я занимаюсь аутсорсингом на условиях аутстаффинга. Ну? Поняла? – усмехнулся он.

– Да, – прошептала Натка. – Я люблю тебя.

– Ну вот, уже лучше. Тебе часа хватит, чтобы приехать?

– Я такси возьму! – закричала Натка. – Я сейчас…

Она быстро переоделась и схватила сумку.

– Сенька! Мы уезжаем!

Сын стоял в прихожей возле двери и как-то странно смотрел на Натку.

– Ты меня слышал?! – закричала она. – Обувайся!

– Мам, мы никуда не поедем, – твердо сказал сын, исподлобья глядя на нее.

– Тебя никто не спрашивает. – Она быстро впихнула его ноги в сандалетки и застегнула их на маленькие замочки.

– Мам, мы никуда не поедем…

Не слушая его, Натка хотела открыть замок, но ключа в нем не оказалось – Лена так и не поменяла старый замок, который изнутри закрывался на ключ.

– Где? – Натка потрясла Сеньку за плечи. – Куда ты дел ключ, паршивец?!

– Спустил в унитаз, – насупился Сенька.

Натка отшвырнула сумку и разрыдалась.

– Мам, ты мне спасибо скажешь. Потом, – тихо сказал Сенька и снял сандалии.

Из восемнадцати Максимовых Таганцев выделил для себя десять – по социальному положению, и они больше всех годились в любовницы Тишко.

Перспектива отрабатывать десять женщин его не радовала, поэтому он решил пойти другим путем. Таганцев сел в машину, заехал на заправку, залил почти полный бак бензина и поехал по месту прописки Тишко Владислава Викторовича. А вдруг повезет… Может, мать его – милая старушка, страдающая дефицитом общения, – чайку нальет, пирога отрежет да все и расскажет про сынка своего – чем занимается, кого любит, с кем живет, чем промышляет…

Ехать предстояло далеко и долго – на восток Москвы по Рязанскому шоссе, но ему было не привыкать тратить на это дело время и деньги. Не любил Константин Сергеевич останавливаться на полпути, а тут он нутром чуял, что след взял правильный, верный, – и куда он приведет, нужно кровь из носа выяснить.

Дверь действительно открыла милая старушка – с голубыми кудрями и камеей под белоснежным воротничком.

Дефицитом общения эта приятная дама страдать не должна – наверняка есть куча таких же подружек с кудрями разного цвета и элегантными камеями, – но Таганцев решил рискнуть.

– Здравствуйте, Ираида Сергеевна, – поклонился он и поцеловал пожилой даме руку.

– Здравствуйте, – глубоким контральто ответила мать Тишко.

– Вы меня не помните? – Таганцев участливо заглянул ей в глаза.

– Нет… – покачала головой Ираида Сергеевна.

– Я же Костик! – широко улыбнулся Таганцев и, раскинув руки, повертелся из стороны в сторону, давая обозреть себя. – Костян! Одно…классник вашего сына! Можно Влада увидеть?

– Заходите, а то вы сейчас своими воплями весь подъезд всполошите, – попалась на удочку мать Тишко.

Константин зашел в чистенькую прихожую, пахнущую тонкими духами, с иконкой в правом углу. Таганцев перекрестился, увидев Богородицу, и тут же заметил откровенную усмешку Ираиды Сергеевны. Что он не так сделал? Где допустил промах, чем вызвал эту усмешку?…

– Чего ради вы решили искать Владика у меня? – спросила старушка.

– Но… Как же… – Таганцев слегка стушевался, потому что понятия не имел, почему одноклассник Костян вздумал искать Влада у его матери. – Он же тут прописан! – привел лейтенант единственный известный ему аргумент.

Ираида Сергеевна звонко и молодо рассмеялась.

– Скажите, э-э…

– Константин.

– Да, Константин, вы часто навещаете свою мать?

– Два раза в год езжу на кладбище, – не покривив душой, ответил Таганцев.

– Простите. Только Владик у меня и двух раз в году не бывает, – вздохнула Ираида Сергеевна. – Последний раз я его видела… – Она закатила глаза и что-то подсчитала в уме. – Ну да, на Восьмое марта в прошлом году. Он принес три тюльпана и попросил занять денег.

– Денег? – искренне поразился Константин.

– Ну да, а что вас так удивляет? Разве вы никогда не занимаете у своей… Ой, простите, забыла, что ваша мама умерла.

– Никогда, – отрезал Таганцев. – Никогда я не занимал у своей матери, тем более на Восьмое марта.

– Вы хороший сын, – улыбнулась Ираида Сергеевна. – Хотите чаю с вишневым вареньем?

Значит, дефицит общения все же есть…

– Хочу, – кивнул Константин и прошел за Ираидой Сергеевной в просторную гостиную с круглым столом посредине.

Видимо, этот стол предназначен для семейных обедов, но уже много лет служит только грустным напоминанием о некогда большой и дружной семье. О ней же напоминали фотографии в рамках на стенах. Их было так много, словно количеством снимков старушка пыталась компенсировать свое одиночество.

Ираида Сергеевна достала из комода белоснежную льняную скатерть и взмахом, в котором читалось какое-то торжество, накинула ее на стол и тщательно расправила складки.

– Это лишнее, – смутился Таганцев.

– Что вы, у меня редко бывают гости, – улыбнулась Тишко. – Погодите, я еще парадный сервиз достану.

Она и правда достала из серванта тончайший английский фарфор – белый в мелкий голубой цветочек – и, словно любуясь, медленно поставила на стол шесть чашек с блюдцами. Константин вдруг испугался – может, бабка сумасшедшая, раз за пять персон его посчитала…

– Это просто так… а то стол пустой, – заметив недоумение в его глазах, пояснила Тишко. – Вы зеленый любите или черный?

– Любой.

Она весело рассмеялась, взяла заварочный чайник, молочник и ушла на кухню.

Точно, с приветом бабка, с сожалением подумал Таганцев – толку от такой никакого, насочиняет с три короба.

Он подошел к стене и стал рассматривать фотографии.

Ираида – юная девушка, вот она в свадебном платье рядом с сурового вида мужчиной старше ее лет на двадцать, вот – с другим, лет на двадцать моложе, и тоже в свадебном платье. Здесь с маленьким мальчиком, тут с тем же мальчиком и девочкой в пышном платье. На море, на слоне, рядом с пальмой, и везде уже с каким-то другим мужчиной – военным, судя по погонам, полковником. Тут на каком-то приеме… Ираида – в длинном вечернем платье, полковник с усами и отрешенным лицом.

Вот Влад, юный, прыщавый, худой, – совсем не похож на нынешнего мачо, плейбоя, красавчика. А вот… Перед следующим снимком Таганцев замер, не поверив своим глазам. Он даже на шаг отошел, а потом почти уткнулся в большой портрет носом, чтобы удостовериться, что это не обман зрения. А вот рядом еще то же лицо, и еще – значит, это не случайный портрет, значит, одна из чашек на столе предназначена этому человеку…

– Прошу к столу, – звонко провозгласила Ираида Сергеевна Таганцев сел, с трудом выбрав одну из чашек и придвинув к ней стул.

На столе, кроме чайника, вазочки с вареньем и молочника со сливками, стоял большой шоколадный торт.

Таганцев нисколько не удивился, когда Ираида Сергеевна разлила чай во все шесть чашек, а от торта отрезала шесть кусочков и разложила их по фарфоровым блюдцам.

Раз так, подумал Константин, я могу задавать любые вопросы. Может, она и наговорит глупостей, но хотя бы не придется мучиться, невзначай и издалека подходить к вопросу, который его больше всего интересует.